Я усмехнулась, вспомнив мечты писать рассказы или создавать компьютерные игры.
– Психолог наверняка нашел бы во всем этом тысячи детских травм.
Но Дилан – поэтому я и была в него влюблена – относился серьезно к тому, что от меня слышал.
– А что же случилось с луной?
– С луной? – Я нахмурилась.
– Существо съело луну, неужели Ковен Солнца не отомстил?
– А есть такой ковен?
– Если есть пожирательница солнца, то должны быть и его защитники.
– Хорошо, я возьму тебя в соавторы, – рассмеялась я. – Про месть луне я ничего не придумала.
Дилан потянулся, чтобы меня поцеловать, и нечаянно коснулся больной щеки. Я зашипела и отстранилась, а он нахмурился.
– Грейс?
– Прости, я ударилась…
– Не лги мне. Тебя отец ударил?
– Мы оба хороши.
– Нет, Грейс, это работает не так! Раньше он просто напивался, а теперь бьет тебя? Сколько можно так жить? Почему, Грейс, ну почему ты не хочешь выйти за меня замуж и забыть об этой жизни как о страшном сне?!
– Потому что он мой отец. Потому что… – Мой голос сорвался, и я решилась признаться в том, в чем не признавалась до сих пор никому. – Я решила взять деньги, отложенные на колледж, и отправить его в реабилитационный центр. Мне осталось накопить совсем немного.
Дилан укоризненно покачал головой.
– Грейси-Грейси. Ты уже пожертвовала ради отца многим. Почему хочешь пожертвовать будущим?
– Потому что все не так, как кажется. Папа – моя семья. Он не всегда был таким. И я не могу его бросить. По крайней мере, не сейчас, когда есть шанс ему помочь.
Мы долго молчали. Я смотрела на мокрый песок, завороженная блеском его частичек в лунном свете. Дилан задумчиво рассматривал потолок.
– Может, ты и права. Мне сложно понять, у меня совсем иные отношения в семье. Мы выстроили вокруг себя заборы из бабла и лишь изредка устраиваем перекличку.
– Какая у тебя семья?
– Отец – бизнесмен в отставке, наслаждающийся заслуженными дивидендами. Занимается благотворительностью, играет в гольф, летает на острова и все такое. Мама – светская львица, идеальная и благородная. Старший брат – наследник рода, преемник, глава семейного дела. И младшая сестра – популярная старшеклассница с личным водителем и непомерным эго. Ну и я…
– Хороший человек, – заканчиваю я.
– Ничем не примечательный студент, родившийся с золотой ложкой во рту. Но мне приятно, что ты считаешь меня хорошим. Грейс…
Он приподнялся, сунул в рот кусочек пончика и, дожевав, продолжил:
– Давай уедем? Познакомишься с моей семьей. Для этого необязательно выходить замуж. М-м-м?
– Сейчас сезон, Дилан. Я не могу бросить бар.
– Можешь, Грейс. И должна. Ты устала. Ты морально сломлена. Тебе нужна передышка. Твой отец вполне способен нанять студента, как уже делал это, когда ты сдавала экзамены. Ему пойдет на пользу твое отсутствие. Возможно, это натолкнет его на размышления о том, что он рискует потерять.
Я качала головой, но украдкой сжала пальцы в кулак в отчаянной попытке сдержать рвущееся наружу желание оказаться как можно дальше от опостылевшего пляжа.
– Я не могу. Не могу вот так уехать, не могу бросить работу, да хотя бы показаться твоим с синяком на скуле не могу!
– Синяк мы замажем, заехав в первый попавшийся косметический супермаркет. С твоей работой справится твой отец, а если что – в городе полно студентов в поисках подработки на пляже. И «вот так уехать» – это не на всю жизнь, Грейс. На неделю, не больше. Мне ведь нужно будет вернуться на учебу, помнишь?
Закусив губу, я еще пыталась сопротивляться. Но в глубине души уже сдалась, потому что его мир так и манил окунуться в него, хоть на несколько дней.
– Сейчас нет пробок, доберемся за пару часов. Давай, Грейси!
– Сейчас?! – ахнула я. – Но я должна предупредить отца…
– И он отпустит? – Дилан вопросительно поднял брови. – Не запрет тебя в трейлере, не отберет документы? Отпустит со мной к моей родне? Брось, детка, он будет спать до утра, а утром ты позвонишь и холодным голосом скажешь, что произошедшее неприемлемо. И что вам обоим нужно время, чтобы остыть и простить друг друга. И лучше бы ему за это время завязать. Согласна?
Я устало махнула рукой. Дилан говорил то, о чем я думала часами, днями и месяцами. Порой казалось, мне просто страшно вырваться за пределы привычного «пузыря», открыть глаза и обнаружить, что можно жить иначе. Можно совершать безумные поступки, отправляться в путешествия и верить человеку, который в ночи, за сотни миль от дома, привязывал шарики к шезлонгу, чтобы порадовать меня утром.
– Хорошо. Я принимаю приглашение. Хочу увидеть твой мир, Дилан Кейн.
***
– Кажется, у меня продуло ухо, – выдохнула я, ставя ноги на твердую землю.
Я ни разу еще не ездила на байке так далеко. Хотя Дилан катал меня по округе, и это отцу тоже не нравилось. Поначалу страх был сильнее удовольствия от скорости и ветра, бьющего в лицо, но Дилан излучал уверенность и безопасность. После фразы «я купил для тебя шлем» я не смогла устоять.
По пустым ночным трассам мы домчались до особняка Кейнов за несколько часов. Могли добраться и быстрее, но задержались на заправке, где немного отдохнули и выпили кофе.
Всю дорогу меня не покидало чувство стыда за поступок. Отец спал, когда я пробралась в трейлер за документами и деньгами. Спал там же, где и пил – на небольшом раскладном диванчике, доживающем последние дни. При виде него обида вспыхнула с новой силой, тем более, что наливающийся синяк не давал забыть о ссоре. Тогда я стремглав выскочила обратно к Дилану и считала минуты до выезда из города. А сейчас, остынув, испытывала чувство вины перед отцом.
Сбежала, ничего не сказала, бросила его в разгар сезона, чтобы отдохнуть недельку с парнем. Он сказал мне много обидных слов, а я взяла и все подтвердила. Или нет?
Заметив, что я мрачнею с каждой секундой, Дилан взял меня за руку и ободряюще произнес:
– Брось, Грейс, он еще даже не проснулся. Идем скорее, мне не терпится тебе показать кое-что.
Дом Кейнов оказался огромным особняком, пропитанным историей. Я с восхищением смотрела на здание, простоявшее не одну сотню лет, возможно, с самых колониальных времен. Конечно, он был отреставрирован и перекрашен, но с теми заботой и вниманием к истории, какие могли себе позволить богатые люди. На самом деле то, что Кейны сохранили дом, говорило в их пользу. Мне так казалось.
Дилан не стал звонить, отпер своим ключом, и тихое нутро дома радушно нас встретило. Я вдохнула запах лака для дерева, поняла, что дико хочу есть и не менее дико волнуюсь перед встречей с семьей Кейнов. А если меня не примут?
Но дом был словно необитаем.
– Похоже, все еще спят. Мы никого не разбудим? – нахмурилась я.
– Нет, все в порядке. Идем, надо поспешить, чтобы успеть к рассвету.
– Почему именно к рассвету? И куда успеть?
– Объясню через пару минут. Идем!
Он, крепко держа меня за руку, поспешил по ступенькам наверх, ничуть не заботясь о том, чтобы ступать тихо. Я ничего не могла с собой поделать, шла за ним на цыпочках.
Изнутри дом был роскошный. Интерьером в классическом стиле явно занимался человек со вкусом и достатком, но меня не покидало ощущение, что здесь никто не жил. Не было личных вещиц, портретов, мелочей, что обычно выдают хозяев. Это было так странно и немного пугающе, что я спросила у Дилана.
– Мама ненавидит все, что выбивается из общего стиля, – пояснил он. – Поэтому веселье и разгул фантазии сосредоточены в наших комнатах. Она туда старается не заходить.
Когда мы остановились перед самой обычной дверью, я думала, она ведет в комнату Дилана. К вопросам добавился еще один, самый насущный: мы не обсуждали секс, но было понятно, что если уж я приехала в его дом, то вряд ли рассчитываю, что мне выделят отдельную комнату и всю неделю будут водить нюхать цветочки.
Но он снова меня удивил: за дверью оказалась совершенно обычная нежилая комната. Вся мебель была затянута упаковочной пленкой, которую используют при ремонте, причем затянута давно: сверху скопился приличный слой пыли. Только массивный встроенный шкаф избежал печальной участи. Именно к нему направился Дилан.
