Впрочем, как я понял, кое-чего мне всё-таки достичь удалось: я, кажется, стал не просто долгожителем, но бессмертным. Как маг, при особой концентрации я могу ощущать и анализировать каждую клеточку своего тела. Определённо, процесс старения замедлился настолько, что я перестал замечать его вообще! За всё то время, что я пробыл котом, маги, которых я знал, стали старше по обычным меркам лет на сорок, Огастин и вовсе теперь похож на старика. Я же до сих пор ощущаю себя тридцатилетним.

Тогда, когда я только более или менее научился справляться с новым моим положением и быть человеком в теле кота, я вернулся к Альме и детям.

Я поведал своей жене обо всём, что со мной произошло. Тяжёлая грусть в её глазах стала ещё тяжелее. Она не прогнала меня, смирившись со своей и нашей бедой. Каждый раз, когда я приходил, мы говорили. Я играл с детьми и внуками – они знали, кто я и почему такой, не было смысла скрывать. Я спал рядом с женой на нашей кровати, прижавшись к её теплому боку, она гладила меня. И хотя мысль о том, что я не могу быть по-настоящему мужем и отцом угнетала, я понимал, что деваться некуда. Остаётся лишь принять то, что есть.

Альма умерла, когда у нас уже появились правнуки. Я был рядом с ней до конца. В доме остался жить старший сын со своей женой и внуками. Семьи двух дочерей жили неподалеку. Я старался не упускать из виду никого из них, тем более что к моим детям перешла моя магия и мне необходимо было учить и направлять их. После магия перешла к их детям, а потом к внукам… И для всех я пытался оставаться мудрым учителем, наставником. Но наконец их стало слишком много. Да и магический дар проявлялся не всегда в достаточном количестве и не у всех, а иногда передавался через одно или два поколения.

Понимая, что за всей семьёй мне всё равно не уследить никогда, я стал выбирать тех, в ком магия пробуждалась особенно сильно, и оставался с ними, учил, рассказывал историю нашего рода.

– Вот почему я пришёл к тебе, – закончил свой рассказ кот.

При этих словах медленно, как из тумана, реальность вновь проступила перед Ладой. Некоторое время она просто сидела, не говоря ни слова и пытаясь осознать, что всё сказанное для неё значит. Затем всё-таки задала вопрос:

– Значит, ты мой прапрапрадедушка и пришёл, чтобы обучать меня магии. Неужели во мне она есть?

Кот недовольно дернул усами. Его голос вновь зазвучал, только теперь не так плавно, как прежде, а резко и ворчливо.

– Ну вот, опять! Кажется, первое, что мне предстоит сделать, – избавить тебя от этого ужасного комплекса неполноценности. Сказал, что есть, значит, есть. Не надо занижать свои способности. И да, я твой прапрапра… Так что отныне, – взгляд его стал хитрым, – я на твоем полном обеспечении: корми меня, ухаживай, расчёсывай. Дважды в неделю я буду принимать ванну. Поэтому мне нужна ароматная пена с запахом лаванды, своё полотенце, лучше два. Кошачий корм я не ем – гадость та ещё. Предпочитаю курицу, можно овощи. Люблю зелёный чай. Когда мне понадобится, я буду уходить: совет до сих пор существует, и я остаюсь одним из его членов. И да, туалетом пользоваться я умею, если это тебя беспокоит.

Пока он говорил, Лада пыталась понять, каких чувств в ней больше: возмущения, любопытства или паники. Тогда она ещё долго приходила в себя. Затем как-то всё само собой уладилось. Родители приняли кота спокойно, не без помощи, правда, как позже узнала Лада, некоторых приёмов скрытой телепатии. В семье просто стало на одного человека больше, как будто бы у Лады появился очень умный младший брат: его надо было кормить и купать, но зато он мог дать совет, наставление, мог рассказать что-то полезное и интересное, знал много особенностей того волшебного мира, с которым сама Лада столкнулась совсем недавно. Нередко, услышав какую-нибудь историю от Силла, она просила рассказать её же у кота. И тогда получала сюжет с двух разных точек зрения, что позволяло ей лучше его понять.

С родителями Пат не разговаривал. Они считали, что он просто кот. Мама Лады не обладала достаточной магией для обучения. Она не знала о своих способностях, но зато вспомнила, что у её бабушки когда-то тоже жил такой большой чёрный кот.

– Когда ты уйдёшь? – вновь прозвучал голос.

– Как можно скорее, – ответила девушка. – Разберусь с учёбой и побегу. Ты ведь поможешь?

В полнолуние она почти не могла контролировать своё тело. Волчьи инстинкты становились сильнее с каждой минутой наступления темноты. До полуночи ещё можно было терпеть. После – сознание гасло, как при обмороке, от переутомления и возвращалось только тогда, когда она уже мчалась, ступая белыми лапами, по какому-нибудь парку или, что хуже, по улицам города.

Не желая никому навредить в эти ночи, Лада заранее уходила из дома, превращалась в волка по собственной воле и, сохраняя сознание как можно дольше, бежала в сторону полюбившегося и ставшего родным леса. К Силланту. Чтобы не тревожить родителей, раньше она дожидалась, когда они уснут, и тихо-тихо выходила из квартиры. При этом ужасно боялась, что кто-нибудь из них всё же услышит, как она уходит, или вдруг решит заглянуть к ней в комнату, когда её нет. Теперь же, когда появился Патрик, проблема исчезла: кот мог успокоить их сознание, сделать так, чтобы они крепко спали и видели хорошие сны и чтобы им и в голову не пришло посреди ночи заглядывать в комнату дочери.

Он придерживался мнения, что не стоит скрывать свой дар от родных, но Лада всё же боялась, что родители не поймут. Конечно, сам Патрик жил во времена, когда магия была привычной каждому, поэтому не боялся рассказать о своих способностях жене и детям. Но сейчас магия не вызывает доверия и является редкостью. Меньшее зло, если тебе просто не поверят. Но если поверят, то наверняка не оставят в покое и придумают, как использовать. Конечно, последнее к родителям не относилось, но зато неверие с их стороны как раз было возможно. Неверие и страх. Никто не знает, к чему это могло бы привести, и проверять Ладе пока не хотелось.

Поэтому всё оставалось на своих местах. Поэтому сегодня, как и раньше, Патрик «успокоил» сознание родителей Лады, когда они вернулись домой после работы. Мама и папа, чувствуя приятную усталость, поужинали, а затем, обнявшись, устроились перед телевизором, даже не обратив внимание на то, что мимо их открытой двери, завёрнутая в одно лишь старое полотенце, прошла дочь. Прошла и вышла на улицу. В ноябре.

Вообще, можно было бы и не брать полотенце: мама и папа всё равно бы не обратили на неё внимания, а на улице она сразу бы превратилась в волчицу. Но ей так было спокойнее. Да и гулять голышом перед прапрапрадедом, пусть и видавшим едва ли не всё на свете, ей тоже не хотелось.

Поэтому она выскользнула за дверь в одном полотенце, прислушавшись, не идёт ли кто в подъезде. Затем, ёжась от холода, спустилась по лестнице, прошептала самое простенькое заклинание, которому успел научить её дед, стала невидимой на какие-то несколько десятков секунд, за которые успела раздеться, выйти во двор, обернуться волчицей и, радуясь теплу, силе и ощущению свободы, забежать за угол дома.

Держась теней, кустов и деревьев, прикидываясь большой белой собакой, она торопилась выбежать из города. Путь предстоял неблизкий, но быстрые лапы приведут её к заветному лесу примерно через час, если не придерживаться дорог и оббегать деревеньки. В лесу можно будет спрятаться и дать инстинктам полную волю. Лес убережёт от бед.

Потом полетайте над городом, чтобы попривыкнуть, а затем на юг,

вон из города, и прямо на реку. Вас ждут! (с)

М.А. Булгаков, «Мастер и Маргарита»

К югу от города. В лес.

Я бежала, ведомая странной силой. Скрывалась в тени домов и деревьев, пока была в городе. Широкие улицы перебегала как можно скорее, чтобы прохожие и водители, которых даже сейчас было немало, заметили не волка, а большую собаку. Чем дальше я уходила от центра, тем меньше становилось людей. Холод и тьма загоняли всех в тёплые уютные дома. Лишь те, кто не знал или не понимал радости домашнего очага, блуждали, как и я, прячась в тенях.