— Да. Так и есть, — проворчал барон, — Свет Леллы расстарался, чтобы это событие имело вес. Вы бы его на совете у ставленника слышали! Кстати, то, о чём я говорил. Мику Рохан тоже вставил своё слово. Опыта у него в речах — дай Великая Мать каждому! Он призвал горожан к смирению перед волей Сестёр. Выставил поединок чуть ли не возможностью увидеть чудеса божественной мощи и учебником по военному искусству. Так что в городе найдётся достаточно ушлых продавцов, кто будет готов продать оружие вам и Саланталю, чтобы потом говорить, что именно его меч или нож были выбраны для столь знаменательного события. Но для похода на рынок я бы охрану прихватил.

— Нет необходимости, — сказал Варн. — Я с ним схожу.

— Хорошо. Не думаю, что найдутся желающие злить вашу семью, покушаясь на вожака. К тому же ваших над городом сейчас много.

— Насколько всё плохо с настроениями толпы, господин барон? — спросил Линно-ри. — Такая напряжённость может загореться, как сухая труха от одной искры огнива.

— Стража выполняет свой долг и рыщет по улицам. Не думаю, что проблемы возникнут. Беспорядки Дринтаэцелю не нужны — ему потом перед влари ответ держать, так что на его людей тут можно рассчитывать. Наш приезд и так разворошил это гнездо больше нужного. Ставленник проследит за порядком, но сразу после дуэли из города надо уезжать независимо от результата. Разве что… отдать скорбный долг — веская причина остаться. Но хоронить живых как мёртвых — последнее дело. А вот проверять терпение ставленника на прочность точно не стоит. Сейчас он сделает всё, чтобы событие прошло гладко, но будет рад избавиться от нас после.

— Ясно. Спасибо, что предупредили, господин барон.

— Все под волей Сестриной ходим. Терри-ти.

— Да?

— Постарайтесь выжить. Уж не знаю, как там ваша матушка, но мне совершенно не хочется сообщать вашему… Старшему, что один из его послов мёртв.

— Смерть привычна на Болоте. Старший-среди-Отцов не будет спрашивать с вас за моё решение.

— Вам виднее. А я проверять не хочу.

— Я понял.

С рынка Терри-ти и Варн вернулись мрачные, но довольные собой. На поясе Терри-ти висели ножны, из которых торчала неброская рукоять меча. Демонстрируя его Лэтте-ри и Линно-ри, он приложил лезвие плашмя к сгибу руки. Вдоль острия побежал солнечный зайчик. Он был тусклым, под стать сезону за окном, и отливал фиолетовым, словно пришёл в этот мир из потустороннего.

Вларийская сталь выглядела для Иры, как и прочие металлы, — тяжёлой и мощной. Но когда Терри-ти протянул ей меч, она поняла, что с лёгкостью способна его поднять, и даже сделала несколько пробных взмахов. Линно-ри свои уроки буквально вбил ей в руки, потому сейчас, сжимая рукоять, она держала её именно так, как нужно, — не пережимая и не тратя силы, чрезмерно напрягая мышцы, но и не расслабленно, чтобы не выбил потенциальный противник. Как ни мрачен был повод покупки, она не могла не восхититься мастерством, с которым изготовили оружие. И чёрт возьми, как же удобно он ложился в руку!

Видимо, Терри-ти обуревали схожие чувства, когда он принимал меч обратно. Он сделал два-три взмаха, проверяя работу запястья, и удовлетворённо выдохнул.

— Чуть тяжелее, чем алазиевый, но удобный.

— Не хочешь потренироваться? — спросил его Лэтте-ри. — Ты уже не один месяц не держал в руках меча, предпочитая арбалет.

— Этих месяцев не хватит, чтобы выбить из моих рук навыков, что вложили наставники. А перед испытанием пытаться надышаться впрок — дело гиблое. Но ты прав, размяться надо. Чуть позже. Лин, Варн, вы простите мою бестактность, но я хотел бы сказать пару слов наставнику и Ириан наедине.

Они не ответили, молча выйдя за дверь, подчиняясь тому, чьё слово приравнивалось к последнему желанию.

Терри-ти отошёл к окну, оглядывая город. Лэтте-ри сел на скамью. Ира судорожно мяла пальцы, не смея дыхнуть лишний раз. Ей казалось, что звук дыханья слишком громок для этой комнаты и может потревожить замершего, как статуя самому себе, дайна-ви.

Терри-ти оборачивался медленно, словно собираясь с силами.

— Мне сегодня многое простительно. Потому, извини, наставник, но я считаю важным высказаться.

Лэтте-ри кивнул.

— Не тебе. Тебе — после. Ей.

Он повернулся к Ире и сглотнул.

— Ириан, я знаю, что вас связывает с моим наставником и теплом жизни. Лэт для меня роднее семьи и друг, посланный Сёстрами. Не буду желать вам счастья, поскольку знаю, чем всё закончится. И это заставляет моё нутро болеть. Я… не хотел бы для родного мне существа такой судьбы — разделить путь с вестницей. Тем более что может случиться так, что меня не окажется рядом, чтобы исцелить чёрную печаль, что, скорее всего, поразит его с вашим уходом. Я многое могу оставить с лёгким сердцем в этой жизни, уйдя на Мост. Знаю, что о матушке позаботятся её родные, что Лина поддержит семья, что у каждого из сослуживцев, что захотят почтить меня обрядом памяти на ветке ракуты, кто-то есть. И лишь Лэт вызывает во мне чувство незавершённого дела. Ириан, я не слепой. И вижу, что как бы разум ни твердил, что эти чувства растить не стоит, они уже есть и рвутся к светилам. Не мне стоять на пути. Я не знаю, что чувствуете вы и как давно. Какие шаги привели вас к моему наставнику. Но точно знаю, когда свой выбор сделал он. Свидетельство его решения сейчас на вас.

Ира сглотнула и скосила глаза вниз. На ней? О чём он?

— Вам никогда не приходила в голову мысль, что у облачения, подаренного вам, была другая владелица?

Она нашла в себе силы на кивок.

— Если вы отодвинете ворот, то увидите на нём вышитый вензель с буквами нашего языка. Это имя. Линам-ша. Так звали мать Лэтте-ри. По нашей традиции одежду матери дарят той, кого хотят назвать женой.

Ира резко вдохнула накалившийся воздух.

— Скорее всего, тогда этот подарок не нёс в себе подобного смысла, — продолжил Терри-ти. — Вас слишком связало то, что произошло под землёй. Но я много лет знаю наставника. Любой его поступок пропитан искренностью, даже если мотивы не всегда понятны ему самому. Моя просьба проста — берегите эту искренность. Лэт мало говорит, но я уверен, что именно вы сможете разобраться, что скрывается за молчанием. В вашем кубке налито время. И его не много. Я прошу вас обоих — пейте до дна! Чтобы после ни одного мгновения не было отдано сожалениям, что была потеряна хоть капля! Неважно, как назовёте друг друга. Не важно, что друг другу сумеете подарить и сумеете ли вообще. Не теряйте времени. Его нельзя ни восполнить, ни обратить.

Мгновения тягучими каплями наполняли воздух, как влажность пещеры Утёса. Каждое из них хотелось сопроводить действием. Словами. Но какими? «Спасибо»? «Обещаю»? «Постараюсь»? «Сделаю»? «Как пожелаешь»? Они ведь тяжёлые, эти слова. Вот прямо сейчас каждое из них весит как бетонная плита. И на каждой — ответственность. Нет, Ира совсем не против. Она к этому готовилась. Но сделать шаг, когда показали размер груза, так тяжело. Он ещё не лёг на плечи, но от одного вида ломит спину. И Терри-ти понял. Он подошёл вплотную и обнял. Как старший брат сестру, как друг — подругу. И Ира не могла не ответить ему взаимностью. Обняла, ещё живого, ещё здорового. Так много хотелось пожелать и сказать! Не умирай! Живи! Возвращайся с победой! Куда мы все без тебя?!

Но она просто ревела, разжимая потихоньку жгут под сердцем. А после сорвалась на рваную, полную всхлипов речь:

— У меня… эликсира… как в лазарете… Я… весь… вы только… пожалуйста! Дотяните… Я всё дам… только… дойдите! Дождитесь!

— На всё воля…

— Нет! Нет! У нас… по-другому… На бога… богиню… надейся… сам… не плошай. Не надо…

Терри-ти задумался, а после отстранил её от себя.

— Я понял. Спасибо. Ириан, мне жаль, что я взвалил на вас такой груз, но Лэта мне больше оставить не на кого.

Шмыгнув носом и посмотрев Терри-ти в глаза, Ира открыла рот и…

— Спасибо. Обещаю! Постараюсь! Сделаю! Как пожелаешь!

Он снова её приобнял.