Глаза трактирщика расширились при виде камня.

— Это же камаф!

— Хватит на две комнаты с растопленными очагами, горячий ужин, плотный завтрак и свежее мясо для наших урусов? — не оборачиваясь, спросил Линно-ри.

Вместо ответа хозяин сгрёб со стола камень, стараясь не поднимать головы. Но и без того было ясно, что он старается скрыть сияние алчности на своём лице.

— Магори! — рявкнул он кому-то из мальчишек. — Растопи огонь в двух спальнях на третьем этаже! Живо! Да побыстрее, лодырь!

Сунув камень за пазуху, он отёр тряпкой жирные руки и как ни в чём не бывало продолжил принимать заказы. Многие в трактире сверлили взглядами ворот его рубахи, вот-вот прожгут в ней дыру.

— А что такое камаф? — поинтересовалась Ира.

— Очень редкий камень. Его жилы можно найти только в Северных горах, — барон подозрительно щурился, глядя на Линно-ри. — Но что-то я не припомню, чтобы ведьмы когда-либо давали кому разрешение на добычу. Если только…

— Только, — отрезал Линно-ри, прерывая дальнейшие домыслы.

Барон снова смерил дайна-ви взглядом.

— Не понять мне вкуса женщин, — пробормотал он так, что его могли услышать только те, кто сидел с ним за одним столом.

После пира, которым ощущался сейчас обычный трактирный обед, Ира начала зевать. Дорога вымотала, и жутко хотелось просто растянуться хотя бы на часок в горизонтальное положение. Желательно на чём-то ровном, без впивающихся под рёбра камней и веток, и без сквозняка, гуляющего по земле.

Угадав её желание, Лэтте-ри встал и кивнул в сторону лестницы. Как выяснилось, одна из комнат, оплаченных её учителем по фехтованию, предназначалась ей.

— Мы будем за стенкой и услышим, если что случится, — сказал Лэтте-ри, открывая дверь. В комнате уже успели жарко натопить, и Ира с явным облегчением стянула плащ.

— Спасибо вам всем… Мне неловко, что пришлось платить и за меня тоже. У меня есть деньги, но я даже не знаю, сколько стоит эта комната.

— Не думай об этом.

— Но твой брат отдал такой дорогой камень!

— Дома он нам без надобности. Просто безделушка. Лин сунул горсть в карман, памятуя об алчности амелуту. Мизерный шанс, что в случае плена удастся подкупить стражу.

Ира в очередной раз подивилась предусмотрительности дайна-ви. Такая тщательная подготовка! Раз шанс, два шанс, три шанс… Не пренебрегая мелочами. Их сборы в опасный путь напоминали ей низание из бусин ожерелья. Дотошно и скрупулёзно. Не удивительно, что при таком отношении судьба идёт им навстречу.

Она ещё раз огляделась. Широкая кровать звала прилечь, удручало только то, что ближайшие сутки, да и вообще неизвестно, сколько времени, придётся провести в одиночестве. Это даже не нужно было объяснять. Сейчас от слов незнакомых людей слишком много зависит. Дайна-ви гости в Карраже незваные, враги, а ей придётся говорить и от их лица тоже. Каждый жест и поступок будут оценивать разного рода высокопоставленные лица, придётся зарабатывать репутацию. Демонстрировать, что они с Лэтте-ри уже не просто попутчики, пока преждевременно. Потому она радовалась возможности находиться хотя бы через стенку.

Лэтте-ри собрался было уходить, но развернулся.

— В ближайшее время… — он запнулся, подбирая слова.

— Я понимаю, — не дала она ему закончить, досадливо поджимая губу. — Здесь придётся смотреть по сторонам. Не поговоришь толком.

Он кивнул и поднял руки.

— У нас есть жест на такой случай. Когда видишь, но не можешь быть рядом.

Он выставил вперёд кулак и поставил на него пальцы правой руки, сложив из них букву «Л».

— На земле.

Разжал кулак, развернул руку ладонью вверх, снова поставив на неё импровизированные ножки.

— На Мосту.

Перевернул «Л» вверх ногами.

— Тепло.

Приложил пальцы к груди.

— От сердца.

Развернул левую ладонь ребром, поднёс её поближе к глазам, направив кончики пальцев в Ирину сторону, и резко провёл по ней перевёрнутой «буквой».

— Шлю тебе.

Ира почувствовала, как загораются щёки.

— Как… как красиво… — только и смогла выговорить она, пытаясь вспомнить, а есть у неё дома нечто подобное. Но ничего, кроме воздушного поцелуя да «перекрестить на дорожку», в голову не приходило и совершенно не могло сравниться по силе и эмоциональности с этими жестами. А что такое тепло для дайна-ви, что значит поделиться им…

— Спасибо, Лэтте-ри. У меня не найдётся ничего подобного в ответ. У нас нет жеста на такой случай. Я могу только повторить… — закончила она почти шёпотом и не в состоянии поднять глаза, глядя на дощатый пол, повторила несложные жесты. Лишь на последнем из них нашла в себе силы поднять лицо, будто подтверждая, что действительно готова делиться в ответ, а не просто повторяет незнакомые знаки.

Лэтте-ри следил за её руками, и когда они безвольно упали вдоль тела, сглотнув, кивнул.

— У меня другой обычай, — пробормотала Ира смущённо, — но это вот… Искренне. Я действительно так чувствую.

— Знаю, — тихо ответил Лэтте-ри и, ещё раз кивнув, вышел из комнаты.

Иру разбудила служанка, закутанная в плотное серое покрывало. Судя по речи, порывистости движений и яркому любопытному взгляду, перед ней была девочка-подросток. Скорее всего, кто-то из дочек или родственниц хозяина трактира. Девушка предложила помочь с туалетом и протянула ей небольшой сложенный вчетверо листок бумаги. Она держала его так, будто это не бумага вовсе, а раскалённый уголёк, который почему-то категорически нельзя ронять.

Ира развернула бумагу и усмехнулась, узнав почерк Альтариэна. Ну да. Герцог не забывал о своём обещании учить, а как это можно сделать лучше, чем на практике? В записке было всего несколько коротких предложений:

«Аудиенция сегодня. Наденьте платье. Варн договорился. Император примет».

И хотя предложения были простые по структуре, Ире пришлось потратить около десяти минут, чтобы сложить разбегающиеся перед глазами чёрточки в буквы, а затем в слова.

Ну, платье так платье. Интересно, как отнесётся Смага к езде боком?

Вид одежды вызвал у девушки-служанки шоковое состояние. Приходилось постоянно одёргивать её, когда она в очередной раз залипала, глядя на открытые рукава, отрез по талии и непривычно оформленный перед со шнуровкой. С волосами тоже пришлось повозиться, собирая их в красивую причёску, на сей раз на основе хвоста.

Девушка уточнила, куда подать завтрак, и, получив в ответ просьбу принести еду в комнату, ушла.

Надо было собраться с мыслями.

«Варн, ты здесь?» — послала она зов в пространство.

«Здесь, — донеслось откуда-то слева. Приглушённо и тихо. — На сеновале. Прийти не могу, ваша обслуга потом будет с нужным местом обниматься. Чувствительные они тут. Постоянная близость семьи изматывает, а моих родичей вокруг Карража и внутри него немало».

«Ясно. Спросить хотела. А ты с Дри-н-та-э-це-лем знаком?»

«Конечно. Тяжёлый характер. Твёрдый, как скалы Надвратного пика. Упёртый. Не сдвинешь. И авторитетов у него мало. Тану, его мать, да некоторое число старых друзей по службе. К слову, вашего зеленоглазого он таковым не считает».

«Если это не личная тайна Альтариэна… Я заметила ещё в Каро-Эль-Тане, что у него не то чтобы много… ммм… последователей. Не знаешь в чём причина?»

«Как не знать! Он вырос не в Рахидэтели. Его мамка отправила за границу, в один из пустынных форпостов. Он и прожил там прилично, считай, всё детство и часть юности. Места дикие, край жестокий, но… в чём-то красивый. А когда войны поутихли, его вернули обратно и прямо к родне, поближе к престолу».

«И как это связано с тем, что его не…»

«Что значит как? А… ясно. Не знаешь. Для эйуна мало уметь хорошо драться. Надо лить кровь, отстаивая честь, своё мнение, жертвовать за народ. Без этого ты никто. А он иной битвы не знал, кроме как с пустынными зверьми. Даже ни одному ритту за всё детство морды не порезал. Их старшим и наставникам до тени, что барханный армарган, которых он похоронил в песок не одного и не двоих, стоит в бою дюжину солдат. Какой от его смерти толк для чести или народа? Примерно так. И это не секрет. Об этом шепчутся все кому не лень. Он, конечно, своё наверстал, в дуэлях кулаки стесал и клыки недовольным поотшибал. Но те, кому тёплая лёжка у лап тану Кальтаэна спать спокойно не даёт, не упускают возможности напомнить, что он первую кровь не ради великих целей проливал, а удобрял ею песок Пустыни».