Никто из них не вернется в Армелон.

Понимал ли это Вилхе или, как всегда, слишком сильно полагался на обязательства дружбы? Он ведь с его честностью и благородством мог и не верить, что Кедде сейчас способен на предательство. Судил по себе, но далеко не всегда получал взаимность. А нынче и речь шла не о недоверии, а о реальной опасности. И Джемма не знала, как ее избежать.

Долго она ворочалась в постели, не в силах заснуть. И не догадываясь, что боги уже все решили за нее.

Пробудилась затемно оттого, что кто-то настойчиво тормошил ее за плечо.

— Мама? — недоуменно спросила Джемма, кое-как разглядев сосредоточенную и одетую для выхода на улицу Нетелл. Та кивнула и непререкаемым тоном велела подниматься.

— Завтрак на столе, — озабоченно сообщила она и направилась к дверям спальни. — Хорошенько подкрепи силы: нам с тобой предстоит непростое путешествие.

Джемма ошеломленно соскочила с кровати. Куда мама могла собраться посередь апреля? Целебных трав в лесу еще не найти. Бежать из города повода вроде бы не было. Или мама все же опять что-то натворила, о чем Джемма и знать не знала? Упаси Ивон!..

— Далеко? — невинно спросила она, принявшись за полуостывшую кашу. — А то я сегодня обещалась…

— За Харде! — отрезала мать, и Джемма подавилась крошкой хлеба. Нетелл на ходу подвинула ей кружку компота и продолжила собираться. Уложила в походную сумку еду с питьем, теплые накидки для себя и для дочери, еще какие-то вещи, а Джемма все никак не могла прокашляться, чтобы задать следующий вопрос. Нетелл наконец остановилась и внимательно на нее посмотрела. — Не могу больше на Кедде смотреть, — доверчиво пожаловалась она. — Он совсем себя загубит из-за этого мальчишки. Если Вальгард с нами Харде не отпустит, попытаюсь уговорить его всей семьей вернуться в Армелон. Теперь, когда утвердили закон о драконьих детенышах, ему нет нужды оставаться в горах.

Только кашель помешал Джемме хмыкнуть в голос. Закон законом, а никто особо исполнять его не бросился, и новое дело было самым ярким тому подтверждением.

Джемма схватила кружку и сделала большой глоток. Мама, конечно, чудесно все придумала и, возможно, даже была права. Вот только с дочерью забыла посоветоваться.

— Мам, я сегодня не могу, — виновато пробормотала Джемма, хотя, пожалуй, извиняться ей было не за что. — Ты бы хоть предупредила. А так я с ребятами договорилась…

Джемма редко перечила матери, но скорее потому, что та почти никогда ни о чем ее не просила, словно считая, что не имеет на это права. Если подумать, она и к Кеоле за помощью не обращалась, и к Кедде, даже когда мужская сила в каком-нибудь деле требовалась. Все сама. Грехи ли таким образом замаливала или просто предпочитала быть самостоятельной и никому не становиться обязанной, Джемма не знала. Однако привыкла, что мать именно такая, а со своей стороны старалась почаще быть рядом, предугадывать ее желания и исполнять их по мере возможности. Нетелл всегда благодарила и лучилась радостью, и Джемма чувствовала себя от этого счастливой. И знать не знала, каково это — ссориться с матерью. Да только, видимо, пришло время пережить и эту неприятность.

Нетелл оперлась руками о стол и очень внимательно посмотрела дочери в глаза.

— Я видела однажды поддавшегося ненависти дракона, — негромко, но очень проникновенно проговорила она. — Громадное разъяренное чудовище. У него силы словно в сто крат увеличиваются. Никого не жалеет и не останавливается, пока не одержит полную победу. После него только выжженная пустыня остается. Если Кедде перестанет владеть собой, случится непоправимое. А он сейчас как никогда близок к этому.

Джемма моргнула, по-настоящему пропитываясь грозящей им бедой. Потом подскочила, сорвалась с места.

— Я только предупрежу! — кинула на бегу она и хлопнула входной дверью.

Нетелл напряженно покачала головой. Она знала, конечно, чем занимается Джемма и ее друзья во время отлучек из города. Не то чтобы не одобряла, но волновалась за дочь так, что места себе не находила. Каждый раз порывалась запретить и каждый раз останавливала себя: кто, в конце концов, она такая, чтобы решать за дочь и лишать ее братьев по крови шансов на спасение?

С замиранием сердца ждала Джемминого возвращения и только с ее появлением начинала спокойно дышать. Когда узнала, что Тила наконец закон свой продвинул, истовую благодарность вознесла и ему, и Создателям, уберегшим дочь от беды. Но вчера Джемма опять пропадала целый день и появилась дома в узнаваемо возбужденном состоянии, и Нетелл поняла, что рано расслабилась.

Однако найденный дочерью новый пленник теперь являл лишь половину проблемы.

Нетелл ни в чем не соврала Джемме, когда рассказывала о сводящей с ума драконьей ненависти. А в Кедде все чаще проглядывались ее бесспорные признаки. С каждым днем он становился опаснее. Кедде предстояло решить, кем он все-таки хочет остаться в дальнейшем: человеком или ящером. Раньше Нетелл была уверена, что он выберет первое: все-таки среди людей были его друзья, его дом, какое-никакое дело. Но неожиданно оказалось, что всего этого мало. Нетелл догадывалась, что причина изменений Кедде вовсе не в Харде, что она гораздо глубже, чем он стремился показать, но найти истинный источник не могла. И все же этот мальчик, к которому Кедде так привязался, мог хотя бы на время образумить его, а там, глядишь, и остальное бы рассосалось. Но Кедде слишком гордый, чтобы надоедать Вальгарду своим присутствием, и слишком честный, чтобы настаивать на своем праве воспитывать Харде. А вот Нетелл подобные вещи уже пережила. Ради благополучия дочери она способна не только через себя переступить, но и через других. И у нее найдется, что сказать этому Вальгарду, как бы он себя ни повел. В конце концов, как мать, она имела на это право!

Джемма вернулась запыхавшаяся и озабоченная, но ничего не объяснила и возражать больше не стала. Лишь быстро дожевала остатки каши, опустошила кружку с компотом и тяжело вздохнула.

— Надеюсь, твоя затея сработает, — уже полностью собравшись, сказала она. — Иначе Кедде нам с тобой никогда этого не простит.

* * *

Кедде смял записку и бросил ее в догорающий огонь печи. Если Джемма думала, что ее отговорка вынудит его отложить спасение несчастного драконьего детеныша хотя бы на сутки, то глубоко заблуждалась. Сразу видно, что девчонка никогда в клетке не сидела и от ударов кнутом не содрогалась. И от голодных болей с ума не сходила. И от безысходности жизнь не проклинала. Иначе не возвращалась бы в Армелон, бросив на произвол судьбу несчастного пленника, для которого любое промедление могло стать роковым.

Но Джемма не ведала ни нужды, ни страданий. В отличие от Кедде, до сих пор помнившего, с каким звуком кнут разрывает плоть и какова на вкус земля, в которую падаешь лицом, когда сил терпеть истязания совсем не остается.

Кедде тогда бросился на хозяина, который неумелого мальчишку едва насмерть не запорол. Но тот слишком хорошо знал, как справляться с бунтарями. Ткнул Кедде в лицо отвратительно воняющим факелом — и словно воли разом лишил. А потом смаковал каждый удар, то нанося несколько подряд, то выжидая, когда жертва расслабится, чтобы сделать еще больнее.

Окончания экзекуции Кедде не помнил. Расчухался в общей клетке головою у Кеолы на коленях. Торс был перемотан обрывками ее юбки, оставив Кеолу неприлично голоногой. Но, кажется, тогда ее это беспокоило значительно меньше самочувствия Кедде. Не то что сейчас.

Когда, Энда подери, она успела его возненавидеть?! За что?! Ведь не было же причины!

Кедде до сих пор помнил ту ее нежность и заботу. Говорить он тогда не умел и только хрипел, пытаясь хоть как-то поблагодарить. А Кеола ласково гладила его по волосам и шептала какие-то успокаивающие слова, обещая, что все обязательно будет хорошо. И Кедде млел, не догадываясь еще, что влюбляется окончательно и самозабвенно, и ему было все равно, что с ними станет завтра, потому что сегодня было именно таким: полным доверия и понимания.