— Кедде!.. — дернула она входную дверь, но та неожиданно оказалась запертой. От удивления Джемма даже отступила на шаг и осмотрелась вокруг, чтобы убедиться, что это изба Кедде: он же никогда не использовал засов, не боясь врагов и радуясь приходу друзей. А уж Джемма-то однозначно ко вторым относилась, несмотря на последний разговор.
Джемма дернула ручку еще раз, потом осторожно постучала. Но Кедде и не думал открывать. Джемма отбила себе все кулаки и даже пятки и едва не вынесла на окнах стекла, но так и не добилась результата. Мелькнула у нее шальная мысль забраться на крышу и спуститься в дом через дымовую трубу, но следом голос разума предложил просто подождать. Не мог же Кедде вечно прятаться в своем убежище. Рано или поздно все равно выйдет, вот тогда-то Джемма его и поймает. А пока она сочла своим долгом вернуться к Кеоле и наплести ей небылиц об усталости Кедде и его просьбе прийти в другой раз.
Поверила ли Кеола, оставалось загадкой. Но все же выбралась из своей тоски и приложила все усилия, чтобы загладить причиненные Джемме и Нетелл неудобства. А они с мамой без всякого уговора делали вид, что ничего не произошло. В конце концов, всякий может сорваться, а Кеоле как никогда нужны сейчас были силы и поддержка близких. Потому что Кедде помогать ей в выздоровлении отнюдь не собирался.
Два дня караулила его Джемма у крыльца, пожертвовав прогулкой с Эдриком и праздником в честь восемнадцатилетия Хедина, хотя тот приглашал повеселиться. Но какое тут было веселье, когда у Джеммы за одной стеной безнадежно вздыхала Кеола, а за другой — записался в затворники Кедде, и ни тот ни другой не хотели даже шагу сделать навстречу друг другу? А Джемма всю голову сломала, соображая, как заставить их встретиться, но так ничего и не придумала?
Наверное, ей пришлось бы и третий день поджидать Кедде, а потом и четвертый, и пятый, если бы Энда не дернул Хедина навестить товарища и соратника, дабы предложить и ему хоть немного развлечься на празднике жизни. Кедде пробовал и тут отмолчаться, но Хедин пригрозил вынести его хлипкую дверцу и продолжить отмечать день рождения у него на кухне и даже попытался привести свою угрозу в исполнение.
В ответ на пороге наконец показался Кедде: бледный, с отросшей щетиной, с кругами под глазами, как будто не спал с самого отлета из Армелона. Он напряженно-вежливо порекомендовал Хедину, а заодно и маячившим у него за спиной Вилхе с Эдриком идти своей дорогой, но Хедина такое положение дел явно не устраивало. Он постарался в красках описать все те выгоды, от которых Кедде по дурости отказывался, на что Кедде сверкнул глазами и попытался молча захлопнуть дверь.
Хедин, видимо, ожидавший такого поворота, вовремя просунул во входную щель ногу и не позволил двери закрыться. А потом вдруг совершенно серьезным и оттого будто снисходительным тоном посоветовал завязывать с истериками, чтобы Вилхе не пришлось искать себе нового напарника в их деле.
Кедде резко отпихнул дверь и одной рукой схватил Хедина за отворот куртки.
— Тебя, что ли? — выплюнул он ему в лицо. — Так ты сначала с проблемой своей разберись, чтобы штаны не уделать при случае. А там и посмотрим!
Джемма вздрогнула, подалась в страхе назад. Хед не из тех, кто прощает подобные оскорбления! Но если он с Кедде сцепится...
Джемма зажмурилась и даже уши заткнула, не желая видеть кровавой драки и не зная, как ее остановить. И только когда плеча коснулась знакомая, пахнувшая теплым морем рука, Джемма решилась приоткрыть глаза.
Синий дракон яростно рвал небо, выплескивая наружу охватившую его ненависть...
Глава девятнадцатая: Дар Солнца
Ана с трудом узнавала в мечущем молнии парне всегда сдержанного и терпеливого старшего брата. Сейчас в его пылкой раздраженной речи чаще всего звучали такие фразы, как «белены объелся» и «с цепи сорвался». Ану снедало почти невыносимое любопытство, потому что последним, в чей адрес брат не жалел подобных слов, был Хедин, но минувшие годы напрочь отбили у Вилхе желание отзываться о бывшем недруге подобным образом. Даже когда Хед чудил, как в битве с Арве, Вилхе находил ему оправдания и скорее был готов обвинить в недогляде себя, нежели обидеть товарища. Нынче же ни о каких оправданиях не было и речи.
Вилхе возмущался с недоумением и даже какой-то обидой, а Ана все сильнее напрягала слух, приникнув к ведущей в гостиную двери. Вообще-то она собиралась выйти на улицу, но непривычные интонации брата, доносившиеся из комнаты, вынудили Ану пересмотреть планы.
— Кедде сейчас очень тяжело, — раздался следом невеселый голос Кайи, и Ана едва удержала смешок: ну разумеется, с кем еще Вилхе мог о деле беседовать? Только с влюбленной в него девушкой. И как Кайя терпит этого одержимого? Ана давно бы уже высказала все, что думает по поводу его твердолобости и скудоумия. Может, и стоит брату открыть глаза на чувства Кайи? А то, пока она сама решится, они состарятся оба. Да так и будут лишь о великих свершениях и помощи нуждающимся думать. — Он на самом деле к Харде очень привязался. И сейчас все равно что близкого человека потерял.
— Тебе не легче, — довольно-таки мрачно заметил Вилхе. — Ты тоже много сил и нежности этому мальчишке отдала и тоже наверняка из-за него переживаешь. Но не кидаешься же на людей по поводу и без повода.
— Я все-таки не дракон, — наверняка улыбнулась Кайя, и Ана представила себе, как она утешающе смотрит на Вилхе, как будто это ему было плохо, а не ей. Нет, все-таки таких, как Кайя, на свете больше не существует, и Вилхе следовало поскорее оценить ее по достоинству, покуда ей никто другой не приглянулся. И совершенно несвойственное брату упоминание нежности позволяло наконец на это надеяться. — Во мне нет врожденной ненависти к людям. А Кедде ведь и с ней еще борется, Вилхе.
Брат помолчал, очевидно принимая какое-то решение.
— Если Джемма разыщет нового пленника, ничего не поделаешь, придется снова ему на спину садиться, — пробормотал в итоге он. — Нет у нас других вариантов: Арве сбежал, Джемма еще мала. Знать бы, что у этих драконов в голове делается, когда они оборачиваются. Отец говорил: ждал ненависть, вот она его и накрыла. А Дарре смог ей противостоять, хотя поначалу тоже поддался. Я раньше в Кедде был уверен, а теперь…
— Поговори с ним, — посоветовала Кайя. — По-хорошему, без обид и обвинений. Быть может, и ему не хочется нас ненавидеть? Просто он совсем один: ни родных, ни друзей. А теперь вот и Харде…
Ее голос пронзила такая тоска, что Ана невольно потянула дверь на себя. Ну в самом деле, что с этого Вилхе взять? Мальчишка и есть мальчишка, даже утешить не умеет! А Ана все-таки подругой была: хоть и не самой близкой, но не совсем безответственной. И остаться равнодушной при Кайиных страданиях…
Ана застыла, набрав в грудь воздуха для ласковых слов, а потом отпрянула назад, прячась за стеной и истово надеясь, что ее не заметили. Замерла не дыша, прислушиваясь, не раздадутся ли шаги, потом прижала ко рту тыльную сторону ладони и беззвучно скользнула к выходу из дома. И, только выскочив за ограду и прислонившись к ней спиной, позволила себе расхохотаться, да так, что слезы на глазах выступили.
Ох и бестолочь же она!
А какой умной и проницательной себя мнила! Мол, все знала и про чувства Кайи, и про отношение к ней старшего брата. Жалела подругу, пеняла Вилхе. А они…
Они целовались в гостиной; и Кайя явно напрочь забыла и о Харде, и обо всех остальных пацанятах, вместе взятых; и Вилхе где-то потерял свою сдержанность и серьезность; и от них так и веяло совершенно невесомым, но весьма ярким счастьем.
Ана стукнула себя кулаком по лбу и снова залилась смехом. Как бы не проговориться о том, что она раскрыла тайну Вилхе, а то хватит наглости брякнуть какую-нибудь колкость и разругаться с братом вдрызг. А ему сейчас и так проблем хватает с Кедде этим…
Ана умолкла и покачала головой. Совсем не случайно Вилхе озаботился настроением товарища. Ана не имела счастья лично сталкиваться с Кедде, но от Эдрика слышала пару неприятных историй, а уж он-то точно не стал бы Ане лгать. Заглянул недавно, чтобы Вилхе найти — Эдрик теперь если и приходил в дом Аны, то исключительно к ее старшему брату, — и не сдержался, выложил, как поцапался с Кедде. И главное — было бы, из-за чего! Он всего-то столкнулся с ним при выходе из лавки и огреб по полной. И за Харде, и за Вальгарда, и, что самое обидное, за брата, который явно теперь застрял у Кедде костью в горле.
