Ну а пока она с удовольствием наблюдала по вечерам за ходом работ и гадала, когда же все будет готово и появятся новоселы.

Впрочем, вполне возможно, хозяева уже тут. Вокруг дома ходило много всяких дядек. Возможно, среди них затесался и владелец. За работами наблюдает, например. Она даже пыталась его вычислить, но не преуспела. Мужики все были на одно лицо: пропыленные робы, потные загорелые рожи. Поди разберись!

А потом началась садово-огородная страда, и у Серафимы почти не осталось времени на отдых. Ясно, что и в окно пялиться стало некогда.

Она отвлеклась и про соседское строительство позабыла. Но однажды, зайдя в комнату, чтобы переодеться после того, как, ремонтируя поливочный шланг, вымокла до нитки, вдруг заметила, что стройка затихла. Выглянув в окно, Серафима увидела чисто выметенную территорию перед воротами и занавески на окнах второго этажа.

Вот это да! Въехали!

Вечером она убедилась, что новые соседи действительно заселились: в окнах горел свет, а из трубы маленького домика в углу участка валил дымок. Серафима открыла форточку и потянула носом. Баню топят. А дрова хорошие. Березовые.

Ну что ж, будем ждать, когда появится возможность познакомиться.

Но прошел месяц, а никого из соседей она так и не увидела.

Верстовский ждал, когда Серафима начнет не просто слушать и таращить удивленные глаза, а задавать осознанные вопросы.

Но девчонка молчала. Стеснялась тупицей показаться, наверное. Верстовский, хоть ему и не терпелось понять, что отложилось в этой колхозной голове, ждал.

– А почему людям нравятся одни духи и не нравятся другие? По-разному запахи чувствуют? – спросила она наконец.

– По-разному, конечно. Но ты упрощенно понимаешь. А причин тому миллион. Вот, например, знаешь, какие духи самые любимые у женщин бальзаковского возраста в России?

– Красная Москва!

– Ну загнула… Эти леди давно почили в бозе. Бери чуть ближе. Дамы совкового разлива ценят в парфюме воспоминания. А какие воспоминания у них общие? Во-первых, шесть соток в садоводом кооперативе на выселках, а значит, запахи травы, мяты, свежего огурчика и ягод. Ведь так? Кстати, аромат красных ягод от розового перца. Во-вторых, Новый год с … чем?

– Сгущенкой и копченой колбасой?

– Балда! С мандаринами! Новый год в СССР пах цитрусовыми!

– Точно. Как я могла забыть!

– Что еще? Разумеется, Черное море где-нибудь в районе Сочи, а значит, свежий бриз – этот запах дает водяная лилия – нежные персики и роскошь цветов. Амариллиса, фиалки, розы. В-четвертых…

– Ого! Не думала, что воспоминания по полочкам можно разложить.

– Легко, малышка! Далее идет, разумеется, ваниль. В условиях тотального дефицита специй ее добавляли в любую кондитерку, чтобы скрасить пресный вкус. А теперь попробуем смешать эти щемящие и дорогие сердцу воспоминания в одном флаконе. Что получится?

Серафима, слушавшая с открытым ртом, растопырила глаза.

– Что?

Верстовский хмыкнул.

– «L`eau Par Kenzo», моя дорогая дурочка! В переводе – вода от Кензо. Эту композицию Оливер Кресп создал в середине девяностых. Для парфюмерии с ее темпами – столетие назад! Все давно о ней забыли, но только не в России! У нас эта туалетная вода до сих пор идет на ура!

– Моя мама ее обожала!

– А все потому, что такая же совковая дура, как и все наши с тобой соотечественницы.

Серафима глянула исподлобья. Глаза сразу стали волчьими. Верстовский спохватился.

– А вообще, этот аромат действительно мил до невозможности.

– Мне нравится.

– Как может быть иначе? Цветочно-водяная композиция весьма освежает! – с плохо скрываемой язвительностью улыбнулся Верстовский. – Кстати, символ этих духов – знаменитая волна Хокусая. Твоя тема. Как я ни внушаю, что пора носить что-то более сексуальное – а это восточные ноты, – тебя все равно в клумбу тянет.

– Разве цветы не сексуальны?

– Цветочные ноты – это спокойствие и женственность. Как и вода. Никакого секса! Хочешь быть сексуальной? Мускус, амбра, сандал, пачули – вот наш девиз!

– Ну не нравится мне ваш мускус! Он противный!

– Бред! Это настоящий, стопроцентный звериный аромат! А ты… О боже! Перед кем я мечу бисер?

– Да когда вы рассказали, что его добывают из яичек оленя, меня чуть не стошнило! А амбра! Подумать только, ее выкакал кашалот, у которого она образовалась в кишечнике!

Серафиму аж передернуло от отвращения.

Верстовский рассердился окончательно.

– Да говорил же: давно ничего из яичек и какашек не получают! Вернее, получают, но редко. И нам с тобой парфюм такого класса не по карману!

– Успокоили!

– Серафима, не беси меня! Это же чудо, что люди додумались развести мускус винным спиртом, настоять и очистить от примесей. Иначе мы никогда бы не узнали сладкий и теплый животный запах. Это же феромон, какого нет на свете! Тебе он нужен, как никому!

– Вы говорили, что феромон из растений тоже можно получить.

– Говорил… – поскучнел Константин Геннадьевич, – но это совсем другое… А что касается амбры, то ты даже не представляешь, какая в этом невзрачном сером камешке…

Серафима заткнула пальцами уши.

– Не хочу слушать! Вообще уже ушла!

Она промаршировала в кухню и оттуда крикнула:

– Я люблю колокольчик и ландыш! И жасмин!

Верстовский засеменил за ней, не желая признавать поражение.

– А восемь миллионов сорванных цветов для производства одного литра жасминового масла тебе не жалко?

– Они все равно засохнут! А так от них польза!

И залезла с головой в холодильник. Дескать, окончен разговор.

Верстовский сердился, но не давил. Пусть зреет эта развесистая клубничка. Или как: клюковка?

Его метод сработал. Вечером Серафима прицепилась с новыми вопросами.

– Вы объяснили, почему те или иные ароматы популярны в России. А в Европе не так?

– Не только в Европе, но и во всем остальном мире – не так. Мир – одно, Россия – совершенно иное. Везде, кроме России, предпочтения зависят от веяний моды и активности рекламных кампаний. Например, в моду вошел унисекс, и Кельвин Кляйн размыл грани между полами в парфюмерии. Он создал «CK One», где в основе – свежий лимон, смягченный ананасом, жасмином и бергамотом. Им пахли индивидуумы обоих полов по всему миру! Другой пример – легендарный «Опиум» от Ива Сен-Лорана. Даже ты догадаешься, почему он появился именно в середине семидесятых.

– Ну, типа… в моду вошли наркотики?

– Вроде того. Парфюмера, кстати, чуть не засудили за их пропаганду. «Опиум» – часть китайской коллекции. Золото с чёрным. Это было что-то! Непрозрачный флакон, похожий на шкатулку, в крошечном окошке плещется жидкость цвета янтаря, а вдобавок – шелковый шнурок и неизменная восточная кисточка. Разрыв шаблона! Магическое сочетание холодного и горячего!

– Восточный аромат?

– Да. При этом восточные ноты составляли лишь десятую часть, но были такими насыщенными, что делали запах ярким и до невозможности пряным. Потом вернулась подчеркнутая сексуальность, и модными вновь стали цветочные ноты, но с восточным оттенком. «Органза» от Живанши, например.

– У нас такое не прокатит?

– Никогда. Но ароматы работают повсюду, и это может стать полем для захватывающих экспериментов. Хочешь, исследуем схему на тебе?

Серафима уставилась враз заблестевшим глазом.

– Вспомни, какие запахи вызывают у тебя приятные ассоциации, эмоции, будоражат или успокаивают, бодрят или расслабляют.

– Ассоциации? Прямо «Имаджинариум» какой-то. Так сразу и не сообразишь.

– А ты не торопись. Прислушайся к своим ощущениям. Говорила, тебе нравятся колокольчик и ландыш.

– Но я о живых цветах.

– Хорошо. Попробуем понюхать эфирные масла. Хочешь?

– Хочу.

Верстовский с готовностью встал и протянул ей руку. Они направились в лабораторию, уселись рядом и долго нюхали, делая перерывы, чтобы, как говорил Константин Геннадьевич, «нос восстановился».