Что бы вы тут не думали, а честь свою я тогда берегла пуще глаза. Хоть королевский сын мне, не скрою, понравился с первого взгляда, но ближе вытянутой руки я подпускать его и без всяких гейсов не собиралась, как бы ни кружили голову его пылкие взоры да сладкие речи. Думаете просто было с ним сладить? Как бы не так! Отказов он, как оказалось, не знал, а упрямства парню было не занимать, да и приглянулась я ему, как ни одна девица ранее, так что, лип королевич ко мне, как пух к смоле. Но я, чуть от танцев дух переведу, сразу вся сама строгость, и по сторонам поглядываю, примечаю, что да как.

Ох и таращились же все, ох и шептались! Мачеха с сёстрами, те чуть от злости не полопались. Ещё бы! Все их старания прахом пошли, ни король, ни уж тем более его сын, на них и не взглянули. Представляю, что с ними сделалось бы, узнай они меня тогда! Но куда им было… Морок, наведённый самой Королевой фей, так запросто даже перед епископом не слетит, не то что от дурного глаза каких-то глупых гусынь. А я от души позабавилась, глядя на их бессильную злобу, и чужую зависть. Но вот, вижу, масла в светильники слуги подлили уж третий раз, стало быть, сообразила я, пора мне пробираться ближе к выходу, совсем скоро пора первых петухов, а значит, как бы весело мне ни было, пришло время пир покинуть.

Однако же легко было сказать, а вот попробуй выполнить! Стоило мне улучить момент, да шагнуть за порог, тут же следом королевич хвостом; даром, что пьян, я скорее шаг, и он тоже, я через двор бегом, а он быстрей – никак не отвязаться! Ох и петляла я, словно заяц от собак! Совсем запыхалась. Хотела было спрятаться за птичником, переждать, пока он уйдёт, но разве тонкие стены из глины с соломой пополам удержат королевского сына? Всего и успела, что немного отдышаться, а он уж тут, как тут, за рукав хватает. Не бойся, говорит, красавица, я зла не причиню, тебе ещё и понравится. Мне бы кричать, да что толку? В замке веселье в самом разгаре, музыка, песни, гомон. Кто услышит? Кто придёт? А если и придут, помогут ли? Кто станет волноваться о чести девицы без имени, когда против сам королевский сын?

Вырвалась я, да и опять бежать! Через скотный двор, к амбарам, оттуда свернула к колодцу, а он всё не отстаёт, только в азарт вошёл. Тут, на беду, споткнулась я о камень, да растянулась на земле. Слышу – совсем рядом уж шаги королевича! Увидал он меня, заворчал, как дикий зверь, и тут донеслось до меня ржание волшебных коней, точно зов. Опомнилась я в тот же миг, стянула с ноги туфлю, вскочила, да и бросила её прямо в лицо преследователю. Тот отшатнулся, оступился и повалился набок, а я, пока он не понял, что к чему, подобрала подол, да побежала на конские голоса, как никогда раньше в жизни не бегала.

У задней стены королевской конюшни старая груша росла, вскарабкалась я на неё поскорее, все руки в кровь ободрала, а тут и королевич снова подоспел – зол, как медведь, ругается на чём свет стоит, но от своего не отступился. Ходит, значит, внизу, голову задрал, осклабился. Говорит, мол, спускайся, птичка моя, бежать тебе дальше некуда, а не то топор принесу, срублю это дерево вместе с твоим гнездом. Тогда я в сердцах сорвала с ветки грушу, бросила вниз и угодила ему прямо в лоб. Выдели бы вы, как он взвился! Обругал меня последними словами, кулаком погрозил, развернулся на пятках да зашагал поскорей к ближайшему сараю, за топором, стало быть, ещё и слуг крикнул в помощь.

Ну, да я не стала дожидаться его возвращения, перебралась по тонким веткам на самую крышу конюшни и спустилась тихонько внутрь. Гляжу, а кони волшебные стоят в упряжи, как я их оставила, землю копытами роют! Видать не сумели королевские конюшие с ними сладить, завели под кров, как есть, вместе с золотой колесницей. Ну и обрадовалась же я! Белкой на неё запрыгнула! А кони, будто только этого и ждали, сразу с места сорвались, да на выход, ветром помчали меня из королевского замка. И как раз вовремя, ровно в тот же миг в первый раз запел на подворье петух.

В единый миг домчали меня волшебные кони до ворот родной усадьбы, лишь слегка замедлили ход на подлёте, так что я, боясь, не успеть сойти вовремя с колесницы, кубарем скатилась наземь, а они тут же и пропали с глаз долой, будто сквозь землю провалились. Отряхнулась я и только ахнула – роскошное платье моё обратилось жалкими лохмотьями да клоками паутины, золото украшений осыпалось жухлой осенней листвою, только и осталось от недавнего блеска и великолепия, что вышитая туфелька, изрядно уж грязная после всей беготни по королевскому двору. Стянула я её с ноги, да и побрела босиком по стылой грязи к дому, гадая, не обманула ли меня Королева Фей, не подшутила ли жестоко над смертной дурёхой и, если всё окажется именно так, как оправдываться перед мачехой за пропажу Бурого.

Однако же, что бы не ждало меня впереди, спешить с решением было незачем, королевский пир должен был продлиться не меньше трёх дней, а мачеха, насколько я знала её натуру, ни за что не покинет его раньше времени. Так что, я снова нацепила свои лохмотья, закуталась в старый плащ, разожгла огонь в очаге, подкрепилась от души тем, что можно было без опаски утащить из кладовых, да и улеглась спать в своём обычном углу. Снились мне весёлые танцы в богато украшенных залах под холмами, и прекрасная королева сидела во главе праздника на золотом троне рядом со своим мужем, ела сочные краснобокие плоды с пиршественного стола, пила из тяжёлой драгоценной чаши, хвалилась новым быком в её стаде и смеялась, смеялась без конца…

Фу-х, что-то умаялась я рассказывать… А? Интересно, говоришь? Непременно хочешь узнать, что дальше было? Что ж, мне не жалко, я расскажу! Дай только дух перевести, ну, и горло смочить. Ох, кружка-то моя совсем опустела, вот незадача. Что? Ты наполнишь? Вот спасибо, милый! Может, по доброте своей и кусок сыра сверху добавишь? Нелёгкое это дело, рассказывать историю, особенно, когда она чистая правда.

О, даже с хлебом! Благодарствую, дорогой, от всего сердца тебе спасибо!

Ась? Да помню я, помню! Ишь, нетерпеливый какой, а ещё делал вид, будто вполуха слушал. Хе-хе… Ладно, не сердись, приятель. Наполни лучше свою кружку, да присядь поудобней.

Дальше было вот что.

Сёстры мои со свитой вернулись в аккурат, как я и ожидала. Ох и злющие они были! Но и взволнованы чем-то так, что просто места себе не находили! А вот мачеха задержалась изрядно. Зато, возвратившись, сходу давай распоряжаться, посылать своих людей то за одним, до за другим диковинным товаром; тому велит ей мех привезти, непременно белый и мягкий, как утренний туман, другому золотых украшений приказала добыть невиданной роскоши, третьему тканей узорчатых да шитья золотого, четвёртого отправила нанять искуснейших швей и вышивальщиц, самых лучших, каких только сумеет отыскать, пятого – на поиски мастера, что сможет изготовить золочёную повозку, которую она де ему лично опишет, шестого отослала к травнице за составом, способным самые жёсткие и тёмные волосы превратить в мягкие золотистые локоны, а седьмого, с особым поручением, к лучшему сапожнику. Так она закрутилась с этими своими заботами, что от известия о пропаже Бурого лишь отмахнулась, дескать, не до мелочей ей сейчас. На меня и вовсе не взглянула, только зубами досадливо скрипнула, когда поняла, что полоумная падчерица, вопреки её чаяниям, жива-здорова и помирать не собирается, даже в ещё большее безумие не впала.

Ну, я и не стала на рожон лезть, лишний раз старалась на глаза ей не попадаться, а сама всё раздумывала, что стану делать, если окажется, что волшебная моя покровительница обо мне позабыла. В конце концов, решила, что мне не составит труда подмешать молока сон-травы в питьё мачехи с сёстрами и их самых верных людей, да поджечь в ночи усадьбу. А то попросту запереть их в бане13, завалив вход камнем, и дело с концом. Но сперва нужно было убедиться, что Королеве-из-под-Холма действительно наскучила её затея и я снова сама за себя.