– Да, есть такая договорённость, – согласился я, – но я хочу знать, какая же это необходимость? – я добавил голосу жесткости.

– Он просит Бурана на свидание с девушкой, – произнёс он нерешительно.

Похоже, что сам не верил в то, что сказал это вслух.

– На свидание, значит? – как будто перекатывая звуки во рту, пробуя их на вкус, проговорил я. – Интересно…

Причин отказывать Рамису у меня не было, но тогда почему же он сам не пришёл ко мне?

– А где сам Рамис? – обратился я к Радику, продолжающему стоять, как натянутая струна, и любопытно разглядывающего жеребцов.

– Он уехал с отцом в Кукмор. Они отправились заказывать ворота у знакомого мастера, – чуть увереннее произнес он.

– А свидание у него во сколько и, главное, с кем? – любопытство начало брать верх.

– Он назначил свидание Мариам на 19:30. Это младшая дочь дяди Мансура.

Я вернулся к чистке жеребца. Радик молча стоял и наблюдал за мной. Мне нравился этот парень. По выражению его лица всегда можно было узнать, о чём он думает. Я понимал, почему Рамис и Радик с детства так близко дружат. Радик был хорошим человеком и верным другом. Вот и сейчас, пересилив страх перед грозным дядюшкой лучшего друга, он стоит здесь и просит Бурана для Рамиса. Его смелость достойна уважения.

В деревне обо мне ходили разные слухи, но все они говорили о том, что я человек со сложным характером и суровым нравом. Отчасти это было правдой, я, действительно, неохотно общался с людьми. Без необходимости не болтался по улицам и не устраивал вечерних посиделок на скамейке с мужиками. Моё одиночество и закрытый от всех образ жизни были добровольными. Меня устраивало, что люди редко и неохотно ко мне заходят, а мой басовитый низкий голос заставлял их быть настороженными. В какой-то мере люди меня даже боялись. Боялись моей угрюмости, загадочности, закрытости от внешнего мира. Даже родной брат Фарид старался реже меня беспокоить, смирившись с моим выбором.

Вот уже на протяжении тридцати лет моими верными друзьями были лошади. Я занимался их разведением, продавал, покупал, участвовал в скачках. Отчасти, они заменили мне семью. Они всегда меня слушали, и в их молчаливом, умном взгляде я чувствовал некую поддержку в самые сложные моменты жизни. Лошади были понятливыми, с чуткой душой, только они знали, что творится у меня внутри, только они могли успокоить моё, разбитое горем, сердце после страшной потери жены и шестилетнего сына…

Это случилось тридцать пять лет назад. В тот злополучный день я был на выездном важном совещании, куда меня отправил директор завода. Жена и сын поехали погостить в Казань к родственникам. На следующий день, возвращаясь из Казани, они вышли из поезда на станции у деревни Карьер и пешком по рельсам пошли в сторону Старого Пинигеря. От длительных проливных дождей дороги были размыты, поэтому, чтобы сократить время, жена выбрала этот путь. Так практически все в деревне возвращались домой с работы. В какой-то момент из-за поворота показался поезд. Жена и сын не услышали приближение состава, а машинист не успел затормозить… В тот вечер они погибли.

Мне позвонил председатель колхоза деревни, я тут же приехал и вместе с ним отправился на опознание в морг Вятских Полян. Увиденное осталось в памяти на долгие десятилетия. Потеря любимой жены Амины и шестилетнего сына Нияза разбило напрочь мое сердце. В один миг я остался без семьи. Сколько ни пытался, я не смог справиться с потерей. Друзья старались меня всячески поддерживать, и даже пытались найти мне новую жену, чтобы я вновь впустил в свое сердце любовь, но я не смог… В какой-то момент отчаяние переросло в озлобленность на весь окружающий мир. Я ушёл с работы, перестал общаться с друзьями и близкими, всего себя посвятив лошадям. Только рядом с ними, в заботе о них, я находил утешение.

Однажды, десять лет назад, ко мне забрел любопытный мальчишка, который любил лошадей. Рамису тогда было четырнадцать. На моё удивление, загадочный и суровый дядюшка в моём лице не испугал его. Сколько бы я ни гнал, ни ворчал, всё равно на следующий день или через день, Рамис возвращался. В конце концов я разрешил ему приходить и гладить лошадок. Он охотно помогал мне в уходе и уборке в конюшне. Я и не заметил, как привязался к племяннику. У нас был общий интерес и любовь к лошадям, что и сблизило меня с ним.

Летом я брал его на тренировки. Сначала он смотрел, как езжу я, а потом и сам начал напрашиваться покататься верхом. Обдумав, и взяв согласие Фарида, я начал его обучать.

Для него я выбрал Бурана, своенравного, упрямого вороного коня, которого тогда только – только приобрел. Рамис с первых минут сумел найти подход к этому жеребцу, его даже не напугал его грозный вид. Я решил, что они быстро поладят, и Рамис будет отличным наездником.

А три года назад я предложил ему выступить на скачках вместо меня. После трёх побед мы и заключили соглашение, что я разрешу брать Бурана, когда ему будет это нужно. Все равно, кроме Рамиса, это упрямое создание никого не признавало и не разрешало садиться на свою спину.

Я помотал головой, отгоняя воспоминания. Обдумав всё, и не найдя причин для отказа, я озвучил решение:

– Можешь взять Бурана, но передай Рамису, что за коня он будет отвечать лично передо мной, – смягчив тон, произнес я.

Плечи Радика заметно расслабились и опустились. Я усмехнулся, изучая его забавный вид.

– Да, я понял. Обязательно передам.

– Сумеешь оседлать коня? – решил я уточнить, прежде чем отправлять его за седлом и поводьями.

– Нет, к сожалению, – потупив взгляд, виновато произнес он.

– Пойдем к Бурану, сам всё сделаю, – вздохнул я и по пути взял амуницию.

С самого утра я подготовилась к собеседованию. Сложила в папку все рекомендации, характеристику и свой красный диплом с вкладышем. Завязав картонную папку, я положила её на комод, чтобы взять перед уходом. Надев платье баклажанного цвета ниже колен, я накрасила губы и аккуратно собрала волосы в пучок, заколов их невидимками. Я хотела произвести хорошее впечатление на директора школы.

– Ты прекрасно выглядишь, – оценив внешний вид, сделала мне комплимент мама и, по-доброму, добавила, – позавтракай перед уходом.

– Хорошо, мама. Сейчас выйду, – я ещё раз бросила взгляд на своё отражение в зеркале на дверце шкафа.

Я вышла на кухню и, взяв чашку, налила себе чай.

– Молоко принести? – спросила мама мягким голосом, сидя на диване.

– Нет, спасибо. Я быстро чай попью только и пойду.

Мама наблюдала за моими сборами.

– Диплом взяла? Ничего не забыла? – заботливо уточнила она.

– Всё взяла, не беспокойся мамочка. Сложила все необходимые документы в папку и положила на тумбочку у двери, – указала я рукой на тумбочку и, оглядываясь, спросила, – а где папа?

– Он ушел к брату полчаса назад. Сказал, что скоро придет.

Я допила чай и помыла кружку.

– Спасибо за чай, я пойду, – я подошла к маме и поцеловала её в щеку.

– Не волнуйся, всё будет хорошо! – подбодрила она меня.

– Спасибо, мамочка, – я обняла её и наигранно улыбнулась, придавая себе непринужденный вид, хотя, конечно, я волновалась.

Первое собеседование в моей жизни! От этих мыслей по телу проносился холодок, а ноги становились ватными. Душа так и норовила уйти в пятки и спрятаться там до самого вечера, пока на горизонте не замаячит мой кареглазый, темноволосый, широкоплечий… Рамис.

От этих мыслей моя наигранная улыбка превратилась в настоящую и расплылась ещё шире.

– Так-то лучше, – наблюдая изменения на лице, одобрительно кивнула мама, – удачи, дорогая! – поддерживающе пожелала она.

Я ещё раз проверила документы в папке, взяла сумочку, надела туфли и вышла из дома.

До школы я дошла за полчаса.

Я зашла в практически пустое здание и поприветствовала вахтера:

– Здравствуйте!

– Здравствуйте, кого-то ищете? – на вахте сидела женщина лет сорока, плотного телосложения, с черными волосами, собранными на макушке, и в такого же цвета, как её волосы, одежде. Темная одежда придавала ей строгий, неприступный вид, который так и говорил окружающим: я не хочу с вами разговаривать.