Людка опустила затёкшие руки. Неуклюже сшагнула с подоконника на стул, со стула, держась за его спинку, на пол и ногами стала нащупывать тапочки. Сразу у неё это не получилось, она посмотрела вниз и поразилась тому, что увидела и почувствовала одновременно: ей под ноги выплеснулась лужица. «Господи, помоги! Господи, помоги! Господи, помоги!» – Людка, поддерживая снизу живот, почему-то согнувшись и прихрамывая, сделала несколько шагов к телефону.

***

– Мамочка! Я сообщу вам данные первоначального медицинского осмотра, – врач говорила негромко, и Людка немного подалась к ней. – У вас родилась девочка. Вес 3900, рост 52 сантиметра. С синдромом Дауна. Будете забирать или напишете отказ от ребёнка?

– Что-что? Что Вы сказали? – Людка, действительно, сначала даже не уловила смысла сказанного. – Женщина в белом халате посмотрела на неё и повторила:

– Будете писать отказ?

Людку начали душить слёзы, но она справилась с собой и почти спокойно попросила:

– Расскажите, что значит синдром Дауна и как он определяется?.. Разве можно у такого маленького… у такой маленькой… определить?

– Мамочка! – Врач уже начала немного раздражаться. – Сейчас всё можно определить. В нормальном организме содержится сорок шесть хромосом. Они располагаются парами. Половина пар от матери, другая половина – от отца. При синдроме Дауна в двадцать первой паре присутствует не две, а три хромосомы, поэтому в клетках оказывается сорок семь хромосом. Если коротко, то у вашей девочки есть третья хромосома, но она, как бы сказать, лишняя.

– Третья хромосома лишняя, – как эхо, повторила Людка.

***

– Мамочка! Как назовёте дочку? – над ней склонилось широкое доброе лицо. Глаза были круглые, потом, изменённые мелкими мимическими морщинками, сделались чуть уже. Анна посмотрела в улыбчивые светлые глаза незнакомой докторши. Гордость от совершённого подвига переполняла её. Несколько часов она страдала от боли вместе с идущим по её родовым путям существом. «Старородящая, с узким тазом, рожать-то будешь каким местом?..» – опытная была медсестра в женской консультации, а не понимала, сколько сил у Анны, сколько желания дать жизнь своему продолжению, своей маленькой, пусть и неточной, копии.

– Людмилой! Людмилой назову, а как же ещё? Смотрите, – Анна как будто сама что-то увидела и теперь приглашала посмотреть туда же добрую докторшу. – Какое имя хорошее! Всяко можно называть – и Людочкой, и Люсей, и Милой. Ласковое имя и нежное, правда? С таким именем моя девочка обязательно будет счастливой, и все её будут любить!

***

– Эй, подруга! Ты что, не слышишь меня, что ли? Я тебя спрашиваю – или кого? Как дочку-то назовёшь?

– Людмилой! Людмилой назову, а как же ещё? Смотрите, какое имя хорошее! Всяко можно называть – и Людочкой, и Люсей, и Милой. Ласковое имя и нежное, правда? С таким именем моя девочка обязательно будет счастливой, и все её будут любить!

– А папочка согласен? Вы вместе имя выбирали? Мы с моим чуть не подрались из-за этого. Он говорит, что имя у парня должно быть однозначным – никаких, говорит, Петюнечек, Славушечков и Мишуточек. Я ему говорю: «Ага, умник ты наш! Адольф пусть будет у тебя сын! Однозначный будет мальчик! Непоколебимый!» По мне так: что тебе сын, что дочка – всё одно, должны ласку чувствовать и нежность от родителей. Тогда и к своим будущим жене-мужу будут так же относиться, а не то, что некоторые… Слова доброго от него не услышишь. Всё орёт – Ирка, да Ирка! В декретном, не поверишь, ремонт сама делала. В аккурат последнюю полосу обоев успела наклеить и двинула сюда, по холодку…

– Это из-за Виктора! Или, всё же, из-за меня? Нет, это потому, что я разрушила семью Игоря. Поделом мне! Мне? Разве – мне? Мне-то что? Я-то… меня мамка отмолит… а моя малютка, моя девочка, моя Надежда?!? Надюша, Наденька… – Людка судорожно вцепилась руками в подушку, потом резко села, даже голова закружилась. – Мне что-то плохо. Я выйду.

Смотреть на маковки церквей было и радостно, и страшно. Радостно, потому что они сверкали и искрились позолотой, а страх рождало огромное, разделявшее её и сияющие купола, пространство. Его Людке нужно было обязательно преодолеть! В какой-то момент она поняла, что вторым её чувством был не страх, а понимание того, что красота, которая находилась внизу, была недостижима. Глядя сверху, Людка не могла увидеть стены, но ощущала каждой клеточкой, что они были гладкими до шелковистости и белоснежными.

Рука сама потянулась к раме – Людка стала с силой дёргать створку, и та подалась, открылась. Теперь можно было любоваться золотыми куполами бесконечно. Она начала считать и насчитала восемь маленьких луковок и пять больших. Один из куполов был просто огромным и сиял на солнце. Отражённое сияние Людка почувствовала на своём лице. Ей сразу стало намного теплее. Теперь она знала, что нужно делать.

Приподняв подол рубашки, Людка попыталась забраться на подоконник. Не сразу, но ей это удалось. Уцепившись за батарею, она встала на колени. Стараясь не обращать внимания на боль, выпрямилась. Тут же свежий весенний ветер налетел на неё, стал развевать волосы. Хорошо-то как! Красиво! Легко! Людке даже показалось, что кто-то оттуда, с самого большого купола, помахал ей приветливо рукой. «Ангел, наверное…» На память ей пришли строчки из когда-то выученных стихов, она, не поднимаясь с колен, с полуулыбкой, шёпотом, как молитву, начала их читать:

Тихо, тихо. Вдруг в окне,

За окном, – мелькнуло белое…

Сердце дрогнуло во мне,

Сердце девичье, несмелое…

Но вошёл… И не боюсь,

Не боюсь я Светлоликого.

Он как брат мой… Поклонюсь

Брату, вестнику Великого.

Белый дал он мне цветок…

Не судила я, не мерила,

Но вошёл он на порог,

Но сказал, – и я поверила.

Воля Господа – моя.

Будь же, как Ему угоднее…

«Будь же, как Ему угоднее…» Людка поднялась, распрямилась и встала в проём открытого окна, как в раму картины, придерживаясь руками за её края… Теперь и она услышала голос Ангела:

– Эй, подруга, твою мать, идиотка, блин, чего ты удумала, шмара болотная? А ну, спускайся, дура бестолковая!

Кто-то резко потянул Людку за подол рубашки. Она, чтобы не упасть, присела, не удержавшись на подоконнике, неуклюже сползла на пол и, не помня себя, стала отбиваться от непрошенного спасителя.

– Успокойся, ненормальная! – Ирина с размаху ударила Людку по лицу. – Что, полетать захотелось? А малышка и без мамки вырастет? Правильно! Зачем ребёнку мать? Родила – и в окошечко с пятого этажика – шмыг! Шлёпнулась об асфальт и лежишь, поджидаешь скорую помощь. А помощь уже и не нужна! Красота, да и только!

Людка застыла, глядя широко открытыми глазами на соседку по палате, поднесла к лицу руки и громко, в голос, заревела от обиды на весь свет.

***

– Ты посмотри на неё! Нет, ты только посмотри… – Людка, стараясь не испугать ребёнка рвущейся наружу радостью, подозвала Ирину. Та с улыбкой, в который раз, слушала восторги молодой мамаши, – …она такая беленькая! Груднички обычно красненькие, а моя Надюша – беленькая! И волосики кудрявятся, смотри… Да, да, у моей девочки будут золотистые локоны. И вообще… она у меня не ребёнок, а настоящий Ангел!