– Вот и хорошо, что успели смыться, – Кира улыбнулась, – а то от крыльца Светка Куксова семафорила. Не заметил?

При упоминании о Светлане необязательный поклонник своей прежней журналистской симпатии затушевался и отвернулся к окну, вроде бы стараясь разглядеть ту, которая должна была им махать от редакционного входа, а сам соображал, случайно он встретился с Кирой или та поджидала Андрея нарочно?

Пока ехали по городу, водительница иномарки помалкивала: кажется, она ещё недостаточно освоилась за рулём новой машины, – зато за городом современная амазонка так придавила акселератор, что Ветлицкий забеспокоился.

– Можешь пристегнуться, – озорно посоветовала Левашова, – а то выпорхнешь из салона. Вы, стихоплёты, народ ненадёжный.

«Точно Светка ей обо мне разболтала», – с тоской подумал «ветреный» пассажир, а вслух признался – скорей всего, хотел просто о чём-нибудь нейтральном высказаться, но вышло нечто другое:

– Я всё время думал о нашей встрече.

Получилось напыщенно и не очень-то искренне, но Кира неожиданно сбавила скорость и посмотрела на сидящего рядом.

– Вот как? Очень приятно слышать.

– Даже сон про нас видел, – совсем распоясался новоявленный кавалер.

– Надеюсь, приятный?

– Ещё бы, вдвоём на берегу лазурного моря. Прямо Капри или Борнео.

– Я была на Бали. Там островитяне о нервах не имеют понятая, всё им до лампочки, – охотно отозвалась соседка, а подъехав к месту, где они прошлый раз останавливались, спросила: – К протоке съезжать не будем?

– Да она замёрзла.

– Тогда приглашаю тебя в гости, на дачу. Не возражаешь?

Неосторожный ловелас понимал, что оказался в глупейшем положении: если прикинуть, что мужу этой дамочки минут пятнадцать неторопливой езды от города, то в интереснейшем же положении может он оказаться, – и, кажется, Кира его поняла.

– Об Альберте подумал? – спросила она, впрочем ничуть не оставляя своего решения, потому что машина уже проскочила Отрадное и выехала к дальним дачам. – О муже не беспокойся, знаю, что делаю. У него выступление на ТВ, а потом небольшой мальчишник в ресторане часиков до четырёх утра.

– Какие же рестораны до стольких работают?

– Рестораны, сауны и массажные кабинеты для таких ребят не закрываются круглосуточно!

Скорей всего, Левашова специально провоцировала своего соседа и, кажется, достигла желаемого: городское прошлое и пединститутский спортклуб, где учили сбивать парой крепких хуков и не таких, как муженёк этой дамы, к имеющейся досаде добавили уверенности, но женщина снова снисходительно улыбнулась:

– Не комплексуй, сражаться ни с кем не придётся.

Пока Кира ставила машину в гараж, Ветлицкий определил, что живёт он отсюда минутах в двадцати ходьбы. Андрей и коттедж этот помнил, а вот хозяев ни разу не видел. Скорей всего, они не часто сюда наведывались.

Изнутри жилище мало напоминало типовую дачу, скорей это было нечто среднее между офисом и городской квартирой. Наверное, при оформлении интерьера боролись два вкуса, или начала: мужское – Альберта и женское – его супруги.

Усадив гостя перед телевизором, Кира вышла, наказав, чтобы он смотрел повнимательней, хотя сама она, по всей видимости, от передачи косяков не ждала.

В прямом эфире препирались между собой Левашов и Пулькин. Орлов почему-то отсутствовал, что снизило остроту встречи, но ведущая делала вид, что всё идёт по плану. Оба же кандидата весь свой пыл направили против Комова, который соизволил вместо себя прислать доверенное лицо.

– Как наши? – заглянула в зал Кира.

– Пулькин грозится «одиннадцатью чемоданами», комовского представителя стращает.

– Это он его третьего зама воспитывает, хотя всё здесь неискренне, каждый кукиш в кармане держит. Вот Орёл – тот, возможно, и рубанул бы. Переключи программу, а лучше, если ты мне поможешь.

Андрей поплёлся за хозяйкой на кухню. Правда, помощник из него получился неважный. Открывая бутылку с вином – раскрошил пробку, на что Кира не обратила внимания. Она вообще стала какою-то другою, переодевшись в домашний халатик, словно хотела тем самым подчеркнуть, что от прежней мадам Левашовой не осталось следа, к тому же на босых её ногах красовались обыкновенные шлёпки. При виде такого простецкого аксессуара Ветлицкий вспомнил жену. Зря они разругались. Зря, а дача у Левашовых действительно классная. Хорошо, что Кира не осталась тогда в его холодной холостяцкой квартире и сегодня не стала давить Андрею на психику.

– Ты на меня смотришь, как на эту… – рассмеялась хозяйка дома. – Давай лучше выпьем, прямо здесь, на кухне, за всё самое-самое…

Женщина не договорила, за что им следует пить, и первою торопливо пригубила бокальчик. Вино охмуряемому поэту понравилось, хотя всё-таки продолжала смущать возможность появления супруга госпожи Левашовой.

– Не о рифмах, случайно, думаешь? – улыбнулась Кира.

– Почти угадала. – Андрей увидел в распахе халатика её голую ногу, приподнялся и поцеловал сидящую напротив женщину, правда лишь губами коснувшись бархатистой кожи лица, и «бывшая студенческая подруга» провела рукой по его щеке:

– А помнишь наши лунинские посиделки, вечера поэзии? Как хорошо и просто тогда было: никаких проблем. Теперь же скажи честно: ты её любишь?

«Неужели про Куксову спрашивает?» – первое, что пришло в голову шкодливому молодому человеку. И, оттягивая момент ответа, переспросил:

– Кого?

– Жену.

На душе полегчало.

– Как сказать? – Андрею не хотелось врать, но и Киру расстраивать – тоже, но она сама догадалась.

– Можешь не отвечать, уже всё ясно. Любишь – и живёте порознь, а я – нет, и вместе, только что это мы всё о грустном? Ты ешь, а то останутся от встречи одни кривые воспоминания, как в зеркалах…

– Комнаты смеха красногорского парка отдыха, да? – подхватил Ветлицкий.

– Почти. Грустные зеркала прошлого, лучше почитай чего-нибудь.

– Давай ты своё. Небось пишешь?

– Только корреспондентский минимум, – вздохнула Кира, – и то больше для души. Впрочем, с меня Магда списала целую серию очерков о индифферентной жизни богатых женщин. Просто с другой колокольни взглянула, и что получилось…

– Пожалела богатеньких, а сама, скорей всего, бывшая комсомольская функционерка.

– Кто, Сунцова-то? Ты, Андрюша, шутишь или выпил лишнего? Ой, кажется, я и сама захмелела! Брось про работу трепаться, лучше о стихах поговорим. Вот Куксова до сих пор кропает…

– У Светланы не стихи…

– А что же?

– Опыты, у неё во всём – опыты.

– Здесь ты, пожалуй, прав. Куксова в больнице лежала – палату свою описывала, процедуры всякие, дефицит лекарств.

– У вас, наверное, всегда так: побежал дома кран – журналист заметку строчит, обобщает. Погасло электричество – может, веерное отключение – опять за перо.

– Что ты хочешь – обыкновенные люди…

– Вот и со стихами так же, только здесь ещё одна зацепочка нужна, влюбиться требуется в кого-то. Так что если захочешь продолжать…

– Всё-то ты знаешь, Ветлицкий, я уже влюбилась.

У Андрея неловко стукнуло сердце, словно напоминая о себе. Он бездумно поднялся и сделал первый шаг к той, которая в обыденном домашнем халатике вдруг показалась роднее жены, хотя о Людмилке он помнил и даже после, когда, лёжа с той, которая казалась в данный момент самой желанной и дорогой, не забывал об ушедшей от него женщине, невольно сравнивая два послушных горячих тела.

– А ты даёшь, стихотворец, – счастливо улыбнулась женщина, бессовестно включая торшер.

«Хорошо, что стихоплётом не назвала, – подумал Андрей, вспомнив, что так его навеличивала Светлана, хотя Кира была гораздо отзывчивей и чувствительней. – Наверное, права Магда, жизнь у неё с Левашовым – не сахар. Ишь как вцепилась». Но рассуждать подобным образом о женщине, только что безраздельно отдавшейся ему, было неловко, и Ветлицкий, памятуя о чужом муже, засобирался уходить.

Провожая Андрея, хозяйка дачи вышла на улицу. Тишина и звёзды, словно крохотные снежинки, пронизывали сосняк, и казалось, только крикни погромче, и они просыплются серебристым дождём на округу.