Минимальное число в три дозорных взято не с потолка, так можно распределить затраты сил и отдых равномерно, находясь продолжительное время в круглосуточном наблюдении. Создаётся цикл из трёх событий продолжительностью по четыре часа: дозор, сон, кухня. Пока первый находится в дозоре, второй спит, а третий готовит; через четыре часа тот, который готовил, идёт в дозор, старый дозорный – спать, а тот, кто спал, – готовить. Время доказало – так можно сосуществовать месяцами. Для ликвидации небольшого вражеского отряда трёх человек тоже вполне достаточно, если тот застали врасплох, неожиданно. Один снайпер и два штурмовика – то, что доктор прописал.

Началась вторая половина третьего дня засады. Старший группы спал, болтливый кашеварил, добавляя в суп из воды и вороны пороху для солёности, а Рони наблюдала в снайперский прицел, как два зайчика выпрыгнули из леса и зарезвились на равнине, на той, по которой они пришли. Зайчики беззаботно бегали друг за другом, подпрыгивали, щипали траву, и ничто их не смущало.

– Подъём! – прокричала фиолетово-чёрная.

– Заметила кого? – всхлипнул пробуждённый старший группы.

– Наш след простыл, животные больше не чувствуют его.

– Сворачиваемся, – одобрительно кивнул старший, а болтливый начал делить ворону на троих. Ополченцы шли через густые заросли хвойника расслаблено, болтали о чём-то неважном, болтливый шёл спереди, срубая мачете затмевающие путь ветви, как вдруг – лосиная голова. Она стояла и смотрела на изумлённых зрителей, мирно жевала траву. Ребята задёргались в душе, но телом не шелохнулись. Лося так просто не убить, да и шум поднимется знатный, зато лось может тихо и спокойно нанизать их на рог, как на шампур. Но он этого не сделал, а просто повернул голову и ушёл.

– Да уж…

– Свезло так свезлооо…

К вечеру следующего дня группа вернулась в поселение, где жизнь плескалась с каждого квадратного метра, заражая собой всё, до чего дотянется. По центру селения в хаотичном порядке стояли деревянные столы с лавочками. Они были забиты людьми, которые ели, играли во всякое и разговаривали. Баня была истоплена и готова к приёму гостей, сушёные веники висели возле неё на жерди и манили использовать их своим шелестом и добрым запахом.

– Даже не знаю, чего я хочу больше – есть или париться.

– Я бы хотела, что б ты первым делом пропарился и переоделся.

– С чего это вдруг? – удивлённо уточнил болтливый, а старший группы тонкий юмор оценил и в голос рассмеялся, ведь он тоже чуял кислый запах пота и гормонов молодого парня.

Помывшись и переодевшись, состоявшая группа из троих села за свой обычный стол и начала дербанить кабанчика. Очень хорошо он заходил под треск костра и близкой по сердцу песни под гитару:

Перемен, требуют наши сердца,

Перемен, требуют наши глаза,

В нашем смехе и в наших слезах,

И в пульсации вен:

"Перемен!

Мы ждём перемен!"

За неровно вырубленный, сучковатый стол подсел мужик с хитроватым лицом при лёгком перегаре. Это был барыга, так его все и звали. Промышлял он тем, что обменивал добросовестно собранные пожилым контингентом грибы на всё подряд, что нужно лагерю – в основном боеприпасы, конечно, – так что более-менее был уважаем. Барыга громко ударил дном мутной склянки о стол, нарисовал улыбку на хитром лице, сделав щетину непропорционально густой в уголках рта и заговорил:

– Ну что, ребята? Как сходили?

– Да так себе. Отправили одну группу разведки домой, в ящиках, конечно же, но зато потом пришлось долго заметать следы –                   собаки.

– Ну даа,       эти собаки… Порой из-за них пропадает резон совершать вылазки, – глупо изобразив понимающее лицо одобрил барыга. – А я тоже недавно с промысла вернулся. Знаешь, что мне удалось заполучить в этот раз?

– И что же? – продолжал беседу старший группы.

– Ооо, там целая история. Пришёл, значит, я, как обычно, к прапору и спрашиваю – «Грибы нужны?». Тот с озверевшими глазами глядь на меня – «Конечно, нужны!», и протягивает трясущуюся руку. Я ему – «На что в этот раз менять будем?». Он репу почесал – «На аптечки давай», а я ему – «Нафиг мне твои пудреницы пластмассовые нужны? Патронов давай!», а он…

– Давай ближе к сути, барыга.

Барыга разлил мутную по алюминиевым кружкам, расставил каждую перед ребятами, сам кружку взял, поднёс к центру стола и …

– В общем, обменял я ему грибы на информацию.

Ребята вздрогнули, барыга занюхал рукавом, остальные закусили.

– Какую информацию? – теперь уже вмешалась Рони.

– Хорошую информацию, – важно продолжил барыга. – Когда и где пойдёт эшелон,              маршрут, количество, единицы техники… В общем, всё! – и бросил на стол разрисованную тактическую карту с записками.

Троица обомлела, старший принялся читать записки, а Рони изучать карту.

– Теперь понятно, зачем им на болотах разведка, болотом пойдут. За информацию спасибо тебе, большое спасибо, – сказал старший, а барыга ответил:

– Да ну что ты, не за что, мы же одно дело делаем,          как говорится, в одной лодке.         Вот только, слушай, если будет возможность, возьми мне, пожалуйста, пистолет, а то неудобно с автоматом ходить, а вояки пистолеты не обменивают, мол, личное оружие, под роспись, и всё такое…

– Договорились.

Старший и барыга хлопнули по рукам, потом он ушёл, прихватив остатки мутной.

Преданы и убиты

Пока свежие, вновь прибывшие силы противника готовились к смене позиций, выкрикивая патриотические песни на выскобленном плацу да проверяя каждую мелочь в своём несессере (наборе для хранения принадлежностей личной гигиены), партизаны не теряя времени изучали их маршрут, выявляли наиболее удобные позиции для их же расстрела и минировали их пути отступления, и только прапорщик оставался равнодушен, дышал полной грудью, вкушал местные плоды-достопримечательности, редкие, правильные плоды. И не в том заключалась истинная ирония, что служивые, восхищаясь собственной хитростью, готовились окружить глупого противника, не ведая, что уже сами обмануты и преданы, а в том, что обмануты и преданы были обе армии, жизни обоех армий стоили меньше грибов. Просто одной армии повезло больше, она разговаривала на одном языке с партизанами.

В операции по эшелону было задействованы все силы, разумеется, кроме стариков и детей. Такая серьёзная засада была впервые, соответствующего опыта ни у командиров, ни у бойцов не было, но зато было желание, а это больше, чем надо. Две недели на подготовку – срок небольшой, но именно столько осталось до выступления.

Было совершенно понятно – расстрелять эшелон, как маленькую группу разведки, не получится, он быстро переформируется и не только уцелеет, но ещё и пойдёт в атаку. Когда речь идёт о внушительном количестве боевой силы, начинается совсем другая игра, тактическая, с правильным построением и своевременными мудрыми командами. Группа подрывников начала минировать маршрут после прохождения болот. Так после взрыва противник не побежит назад, не начнёт отступать, не уйдёт в защиту, а будет вынужден идти вперёд, в атаку, под пули.

Для такого дела достаточно взрывчатки не нашлось, поэтому часть людей была задействована на изготовление, а это долго и муторно, это весомое количество человеко-часов. И хорошо бы ещё, чтобы эти люди сами не подорвались, ведь основа динамита «нитроглицерин» – продукт, очень нестабильный, готовый сдетонировать от резкого перепада температуры в два градуса, а он безбожно нагревается во время его получения, и колбы приходится держать в ледяной воде, но этого бывает недостаточно. Надо ли говорить, что чистый нитроглицерин значительно мощнее готового динамита? К тому же он может детонировать не только от перепада температуры, но и от незначительного физического воздействия, и тут имеется в виду не то что нужно не уронить ёмкость с нитроглицерином, от этого он взорвётся наверняка, а даже не встряхнуть его, даже не взболтать, даже перемешивать очень медленно.