– Хех, – показательно усмехнулся Яроврат, сменив манеру рассудительно излагать на сарказм. Получается, что ты – неправильный демон, у которого заиграли земные чувства, и ты решил сделать благое дело, спасти детей и меня?! – прибавив к сарказму ещё полтона и насмешливое лицо.

– Нет, конечно, что ты. Хотя… чувства у меня есть… Но не это важно, это тут совершенно не причём. Я дал тебе бессмертие не оттого, что сердце моё взвыло от неминуемой гибели невинных. Таким образом я предотвратил беду, ведь они были бы причислены к мученикам, а ты к лику святых – самопожертвовавших. А теперь я вам всем дал шанс испортить свои души, успеть нагрешить до смерти.

Яроврат ушёл в себя не на шутку, глубоко-глубоко погрузившись в мысли:

“А ведь правда, логика в этом есть, поступок неоднозначный. Ему какое дело – умрём мы сейчас или потом… Только вот потом мы ещё можем успеть нагрешить, а сейчас прямиком в рай”.

– Но хватит, я пришёл сюда не оттого, что мне поболтать больше не с кем, и не потому, что ты мне симпатизируешь, а ты мне симпатизируешь; я затеял этот разговор, чтобы прояснить ситуацию. Я намерен оставить тебе дар, чтобы ты и дальше мог спасать людей, невинных людей, тех, кто наверняка попадёт в рай.

– И что же я буду должен за это? Душу?

Незнакомец искренне засмеялся в голос, так, что его кожаная косуха заскрипела краской.

– Эти сделки… Нет никаких сделок, это всё плод людского воображения. Я оставлю тебе бессмертие безвозмездно, но с условием, а именно: спасать и защищать ты будешь только чистые, невинные души.

Нетрезвый рассудок шептал герою:

“Вроде как без последствий, но так или иначе иметь дело с нечистой… может кончиться плачевно. История человеческая рассказывает о коварных обманах и переиначивании сделок; хитрые интерпретации замысловатых слов ещё никто не отменял”.

Неизвестный достал из кармана косухи вычерненную временем серебряную монету и протянул её герою.

– Сила, которую я даровал тебе, отныне не живёт в тебе, теперь она будет существовать в этой монете. Тогда, в перестрелке, не было времени на эти прелюдии, и я в виде исключения нарушил на время закон, даровав силу персонально тебе, отныне знай – твоё бессмертие, это всего лишь монета в твоём кармане.

Яроврат взял монету, прищурился. Серебро было тяжёлое, с изображением кого-то важного в профиль, размером с человеческое глазное яблоко.

– Когда решишь, что монета тебе больше не нужна, или… скажем, устанешь жить – просто выбрось её.

Яроврат был человеком читающим, и особенно любил исторические романы.

– Монета древнего Рима? Это динарий?

Но обычного, ёмкого ответа, которые так возбуждали мозг героя, не последовало; ответа не последовало вообще никакого. Яроврат повернулся к собеседнику, но обнаружил своё одиночество, привычное ему одиночество. Герой только было собрался списать всё на галлюцинации, вызванные бумажным пакетиком, но тяжесть в руке не позволила этого сделать, серебряная монета по-прежнему лежала на ладони.

Яроврат убрал монету за пазуху, выбросил пакетик, в котором более не плескалось, и зашагал в свою холостяцкую однушку, выданную ему на «Гагарина» как участнику боевых действий за отвагу и прочие боевые заслуги. Время уже было позднее, пятиминутный разговор – как казалось на тот момент – отнял добрых часов пять, и теперь герой думал: свернуть ему с парка на лево, или на право? Дело в том, что, свернув налево, можно пройти кротчайшим путём, но разбавлять вечер придётся оставшейся со вчера четвертью бутылки чачи; а вот если свернуть на право, то можно зайти в «ночничок», где из-под полы продают горькую и после одиннадцати, но тогда до дома шагать в три раза дольше.

Помог с выбором Яроврату попрошайка, сидевший у левой воротины входной арки. Завидев приближающегося героя, он принял попрашайническую позу низкого старта, тем самым заставив героя свернуть на право, в надежде, что тот не увяжется за спину. Но пожилой хиппи в грязно-белой рубахе и с длинными светлыми кудрями всё же пристал.

– У вас не будет?            Мне б подлечиться…  Столичная… эх… ещё б пятнадцать.

– Наа… держи ещё полтинник, на здоровье, только отстань.

– Покорнейше благодарю вас, любезный. А вам, случайно, не кажется, что иметь дела с нечистой – занятие авантюрное?

Яроврат шагал ускоренно, стараясь не обращать внимание на речи безумца, брезгуя общением с недостойным, по его мнению, человеком, аморальным и падшим. Но бред попрошайки, его последние слова вызвали интерес у героя, и он сбавил ход.

– Я говорю: нечистая, она ничего не делает просто так, и нет в ней ни великодушия, ни благосклонности; всё в корыстных целях; испокон веков брата нашего дурит. Вот пообещает в обмен на душу любимого родственника от мук избавить,            тяжело больного, конечно же. А после сделки больной раз,            и умер; и вроде сделка состоялась, и все условия соблюдены…  Или фарт в обмен на душу выдаст бедному-больному азартом. А тот выиграет баснословно, а его за это на перо.

– А ты, горемыка, я смотрю, много знаешь о нечистой?!

– А то как же! Плавали, знаем… Да и читал много к тому же.

– Ну раз ты такой правильный и хороший, и… я предполагаю, веруешь в Бога…

– Верую, верую в спасителя нашего, единственного творца и защитника.

– Тогда объясни: как он допустил такое? Как ты оказался на улице,                  в этих лохмотьях… Да чёрт с тобой, ты, может, и дрянь! Как он допускает эти слёзы несправедливости?!

Яроврат молча ждал ответа – он был ему нужен, чтобы оправдаться перед самим собой за сделку, и через какое-то время ответ последовал:

– Господь делает всё, что в его силах. А несправедливость он видит и каждому воздаст по заслугам,            когда время придёт.

Ответ показался герою знакомым, такую речь ему уже толкал однажды священник, не совсем понимающий, по мнению Яроврата, значение слов «слёзы несправедливости». Чего там воздавать по заслугам, когда надо невинных спасать – рассуждал бессмертный. Например, детей из той перестрелки; легче что ли им станет, когда Бог воздаст по заслугам убийце, умершим естественной смертью, при глубокой старости. А может, он вообще раскается под старость лет, и тогда по законам христианским Бог простит ему все грехи при жизни и даже пустит в свою обитель, в рай.

– А ты, Яроврат,               так смело не рассуждай, – возмущённо ответил попрошайка на мысли героя. Ибо не знаешь ты правды и не ведаешь гнева божьего, и, что случится с убийцами, не догадываешься. А сделка твоя…               Подумай ещё раз хорошенько и выбрось монету пока не поздно.

– Что? Что ты ска…

Но речь героя неожиданно прервалась от вновь испытанного, за сегодняшний день уже второй раз, шока. Повернув голову назад, там, откуда раздавался голос попрошайки, Яроврат ничего не обнаружил, он шёл один.

В городе, где проживал Яроврат, энтузиастами был создан клуб ветеранов «Буйные есть». Несмотря на то, что война ещё не канула в Лету, она уже умудрилась обрасти собственными ветеранами и героями. Вступив в клуб с целью скрасить синие вечера, Яроврат нашёл там единомышленников и родственные души, пусть и не делил поле боя не с одним из них. Посиделки происходили вечерами пятницы, когда в баре у Шерстяного, иногда на заброшенном военном полигоне в лесу, но чаще на квартире Старшины.

Старшина – это прозвище отмороженного наглухо, но уважаемого головореза. Он являлся крепким, подтянутым салдафоном, в годах расцвета сил, с холодным… мёртвым взглядом. От его взгляда сердце замирало и остановившаяся кровь стыла; точно, как у новобранца в строю от выкриков интересных оборотов речи злодея-старшины или хмурого прапора.

Но не поэтому его звали Старшина, и даже не потому, что он на самом деле служил в звании старшины, а после случая, когда он сдёрнул стенд с транспортировочного Урала, оголив содержимое кузова, где находился боезаряженный «Искандер» (оперативно-тактическая ракета), и, прыгнув за баранку, преградил им вражеский шквал огня по эшелону. Враги не сразу прекратили огонь, но когда разобрали содержимое Урала, холодный пот окатил их, и предохранители на автоматах щелкнули. Взрыв Искандера уничтожил бы всех, и ваших, и наших; но старшине терять было нечего, наших бы и так скосили… Пользуясь своим уважением, Старшина выпросил у знакомого генерала заброшенный полигон для нужд клуба, якобы реабилитировать пострадавших от войны. Но по факту там мы стреляли по банкам и погружались в королевство кривых, или же сначала погружались в королевство кривых, а потом стреляли по банкам; что так, что так, без разницы – на точность это не влияло, банки страдали редко.