Я встала, пошла в кухню, поставила чайник, но мысли просились на бумагу. Я снова села за стол и начала писать свои воспоминания, и когда чайник засвистел, пошла на кухню и подумала, что Вячеслав меня просто запрограммировал на свой рассказ-сценарий. Я пила чай и думала, что на какое-то время у меня есть чем занять мозги и время.
Через пару недель пришло письмо от режиссера. Счастью моему не было предела, я теперь даже от дочки так писем не ждала, как от него. Я полдня не открывала его, чтобы продлить удовольствие от неоткрытого письма, как факта, что оно пришло. Вечером, дома, когда я уже поужинала, я открыла его и прочитала: «Дорогая моя Галина!» Я опять отвлеклась и подумала, что такой занятой, уважаемый человек, пишет мне, деревенской женщине. В моей голове никак не соотносилось, чем я могла быть интересна этому человеку, вокруг которого столько знаменитых, творческих, уникальных людей, которые помогают ему творить. В письме Вячеслав рассказал о московской жизни, о своей работе, о задумках на новые фильмы. Я читала его письмо как интересную книгу, и мне хотелось его еще раз перечитать. Потом я письмо брала на работу и показывала своим подругам, мы обсуждали, каким интеллигентным слогом оно было написано. Его предложения звучали как музыка без фальши, и я отвечала ему в таком же ключе. Долго описывала погоду, деревенскую природу, сельских и деревенских жителей. Конечно же, писала, что скучаю без него, в его письмах тоже такой посыл был, и письма были моей частью жизни. Для меня эта встреча была судьбоносной, появилась надежда жить дальше. Как глоток воды в пустыне, были для меня письма от дочери и от Вячеслава Викторовича. Спасибо судьбе, что эта встреча произошла, она, как ориентир в жизни человека, дает возможность думать, творить и радоваться жизни. Я стала писать рассказ-сценарий, и это тоже дар небес и забота о человеке, который может и должен творить. Я не жалела на это время, а каждую свободную минуту садилась и утопала в образах, которые возникали передо мной, и я записывала на бумагу. Я стала жить этой историей, и когда было тяжело, переключалась на поиски вариантов жизни героев. Мои боли и тревоги забывались. Я записывала историю нашей встречи, двух возрастных людей, во всех мелких подробностях, и она получалась животрепещущей, гармоничной, энергичной, требуя душевных сил от двух героев. И эта история не отпускала меня, заставляла двигаться дальше, и я порой просто забывала про ужин, так долго оставалась за столом. В конце очередного письма была приписка, что Вячеслав хотел бы встретиться со мной либо в Москве, либо в Малоярославце в гостинице, я не смогла отказаться от этого предложения и ответила, что жду телеграмму о дне выезда.
Через несколько дней пришла телеграмма о дне выезда в город Малоярославец. Я уехала на электричке и уже в десять часов ждала на вокзале Вячеслава. Он подошел сзади и обнял меня, я обрадовалась, поцеловала его в щеку, и мы поехали в гостиницу снять номер и оставить сумки. После гостиницы мы поехали в самую старую, деревянную часть города Малоярославца, где стояли дома и бани восемнадцатого века. Режиссер много делал записей в свой блокнот и снимков на фотоаппарат. Днем мы перекусили в кафе и приехали в гостиницу отдохнуть, чтобы вечером выйти поужинать в городе в приличном месте и погулять по вечернему городу. За ужином Вячеслав сказал, что я изменилась, стала интеллигентней и смелее. Я рассказала, что стала получать удовольствие от написания сценария, что начала писать цикл новых лекций для встреч с читателями.
Два дня мы гуляли по Малоярославцу, и вечером второго дня вместе поехали на вокзал. Когда ехали, я сказала ему тихо, что женщина принадлежит тому, кто ее сильнее любит, что об этом я прочитала у Стендаля, одного их любимейших своих писателей. Я понимала, что нравлюсь Вячеславу, что ему хорошо рядом со мной. «Но любви-то пока нет, мы слишком взрослые люди», – добавила я. Он промолчал, но обнял меня и прижал к своей груди.
Он мне снова купил билет на проходящий поезд, проводил меня и только после этого поехал в Москву.
Через три дня раздался в библиотеке телефонный звонок, как будто междугородний. Я сняла трубку, меня спросили: «Это библиотека?» Я ответила: «Да». И мне сказали: «Ждите». Вдруг в трубке прозвучал голос Вячеслава Викторовича, я удивилась, он меня обрадовал, что по его просьбе протянули телефонную междугороднюю линию в село, и мы теперь при случае сможем разговаривать по телефону. Я спросила, как его здоровье, он ответил, что нормально. Я рассказала о деревенских новостях, и он вдруг спросил, давно ли я разговаривала с дочкой Верой. Я сразу попросила рассказать его, что он знает о ней. Вячеслав Викторович начал с того, что её пригласили сниматься в фильме, но за это её отчислили на год из театрального училища, так как пока учишься, сниматься без разрешения руководства запрещено. Он сказал: «Ты не расстраивайся, всё под контролем, её восстановят через год». Я спросила, где она живет, он честно ответил: «Переехала к режиссеру фильма, у них отношения, я помешать не смог». У меня сильно забилось сердце. Я положила трубку и начала плакать. Я хотела сразу поехать в Москву, но где я её найду, что я ей скажу. Она взрослый человек, теперь уже женщина. Вот те подводные камни, которых я всегда боялась в этой профессии. Сняться в фильме – предел желаний и мечт. Дочь не справилась с искушением и поплатилась, чуть не оказалась на улице. Через час Вячеслав снова позвонил, сказал, чтобы я успокоилась, многие так поступают, чтобы сняться в фильме, и винить её в этом не надо. Через пять месяцев она снова будет учиться. Он предупредил, что на мой адрес придет письмо с отчислением Веры, чтобы я не пугалась. Я его поблагодарила и попросила его передать Вере, чтобы она написала письмо. Только через два с половиной месяца пришло письмо от Веры, где она сообщила, что находится на съемках фильма и в общежитии не живет, чтобы я туда не ездила. Обещала летом приехать в гости. Я целовала конверт и жалела, что дочь так быстро выросла и ушла из-под моего контроля. Она до десятого класса во всем со мной советовалась, и мы были как подружки. Теперь мы почти как чужие. Я теперь полгода буду переживать, возьмут ли ее на третий курс, или она круто поменяет специальность. Вячеслав не сказал, женат ли режиссер фильма, где она снимается, но судьбу себе она сломать может. Главное, что она ни с кем не советуется.
Наступила весна, много было дел в огороде. Я еще сократила свой участок, часть своего участка разрешила засадить картофелем соседям, так как я съедала только мешок картошки, а у них было четверо детей, и пусть растят картофель. Вскоре дети вырастут, разъедутся по городам, и родителям участок будет большой. Весна быстро расцветила цветы и кусты. Скоро появятся ягодки смородины и малины на кустиках. Яблоневые деревья выбросят цветы. Я занималась садом и огородом для дочери и Вячеслава, мне хотелось, чтобы они прошли по дорожкам сада и заулыбались. Я их ждала в гости.
Через три недели, он прислал телеграмму, что в середине июня приедет на машине. Я позвонила подругам, сообщила и стала готовиться к встрече. Я сказала Лидии и Марии, что в этот приезд Вячеслава они обязательно должны приехать к нам в гости. Я стала отмывать свой чистый дом, купила новый торшер в комнату Вячеслава. Купила себе несколько новых нарядов, и снова хотелось жить и выглядеть. В душе я понимала, что режиссер видит много красивых женщин, но почему я все ещё живу в его душе? Сколько ещё это продлится? Я всем сердцем была привязана к нему.
От Веры писем больше не было, и я ждала, что, может быть, что-то знает о дочке Вячеслав.
Пришла телеграмма, что на следующий день, в воскресенье, режиссер приезжает. Я с утра уже начала реагировать на все подъезжающие машины, но они проезжали мимо. И вот когда я была занята садом, услышала шум мотора машины у своего дома. Я побежала навстречу машине, на ходу снимая фартук и приглаживая волосы. На дорожке к дому с корзиной фруктов шел режиссер, и я бросилась к нему. Он поставил корзину, тепло меня обнял, и мы пошли в дом. Я стала называть его на «вы», потом перестроилась, засуетилась, стала включать чайник. Он подошел, еще раз крепко меня обнял и сказал: «Меня не долго не было, чтобы так суетиться». Я села на стул и стала смотреть на него, закипел чай, я спросила, будет ли пить чай водитель, он сказал, что пригласит, и пошел за Сергеем. Я была счастлива, и щеки мои горели пунцовым светом. Когда уехал водитель, Вячеслав зашел в свою комнату, увидел на столе большой букет с цветами, он поцеловал меня в щеку и поблагодарил. На обеденном столе в кухне стоял маленький незамысловатый букетик, который украшал стол, и Вячеслав его тоже отметил. Ему всё нравилось, я наливала чай, а он позвал меня к себе, я подошла и села к нему на колени, а он прижался к моей груди головой. Он мне сказал, что он болеет без меня, что его душа неспокойна. Я промолчала, стала накрывать на стол, а он сидел и смотрел. Мое сердце наполнилось от счастья такой истомой, я просто была счастлива. Он сделал несколько глотков чая с травой и похвалил чай. Он стал снова говорить, что без моей энергии добра, тепла, света он не может жить. Он продолжил, что жизнь без меня у него невыносимо сложная. «Утешить меня можешь только ты такими простыми вещами, как поход в гости. С тобой я вижу свет в конце пути, есть надежда, есть смысл», – закончил он. Я ему ответила, что перечитываю его письма и телеграммы и иду вперед, снова цепляюсь за жизнь: «Моя жизнь, как уехала дочь и умер муж, была насыщена тревогами и страхами одиночества, ты изменил ход событий моей жизни. Теперь я живу ожиданием известий от тебя и твоего приезда. Моя надежда не умирает, она живет, пока я жду. Праздники, дни рождения, если их не с кем разделить, тяжелое испытание. Образуются пустоты, которые тяжело заполнить чем-то будничным». Он резко встал и сказал: «Пойдем и принесем сумки!» И мы пошли на улицу.
