– Может, ты и прав, и я зря переполошилась. После инцидента с Кейном, я во всем вижу для нас угрозу.

– Это была случайность. Парню просто повезло. Мы устранили проблему, беспокоится не о чем.

– Конечно.

Она провела тыльной стороной ладони по отцовской щеке, и уже свободная от его хвата, сделала первые шаги к выходу.

– Пойду, приведу себя в порядок. Ты придешь на ужин вечером?

– Я постараюсь.

– Готовит твоя дочь. Блюдо обещает быть фантастическим.

Отец дождался, когда она уйдет и лишь тогда обратился ко мне, но уже без той веселой улыбки, которой провожал мать.

– Где твой брат? Собрание было для всей семьи.

– В тюрьме произошел инцидент. Ему пришлось остаться.

– Что-то серьезное?

– Я бы не сказал. После двадцати лет, «защита» Армстронга, дала трещину. Он вдруг начал звать Лизи. Якобы она приходила к нему. Его вопли всполошили других заключенных. Пока надзиратели пытались его угомонить, он вырвался из камеры. Побег длился недолго, но на общем порядке все же сказался.

– Лизи? Одна из детей Кейна.

– Да.

– Похоже, визит младшего, так повлиял на него. Стоило запустить его раньше, может, чего дельного и добились бы. Кстати, ты выяснил зачем он приходил?

– Хотел знать, с кем сотрудничал Аксель. Анализ триггера по его делу совпал с экземпляром, найденным тогда в Картеле.

– И как? Получилось?

– Нет. Мы давно поняли, что Аксель был скрытным человеком, так что пора перестать наседать на Армстронга и прочих выживших. Они ничего не знают.

– Хорошо. Передай сестре, чтобы внимательней следила за производством триггеров. А то каждый, норовит влезть, куда не надо.

– Хорошо. Это все?

– Пока, да.

– Могу я тоже, задать вопрос? – он присел на один из стульев и молча кивнул в знак одобрения.

– Что ты будешь делать с пропавшими пустыми? Их все еще не нашли.

– Пустые пропадали всегда. В конце, концов, их ненавидит каждый третий, а каждый шестой желает смерти. Я бы не стал уделять этому особого внимания.

– Раньше, мы хотя бы находили тела. А сейчас…

– Считаешь, что это безликие? – в его вопросе было больше от издевки, чем от реального интереса. И я ответил ровно то, что спасло бы меня от звания параноика и идиота, и отвело бы от лишних объяснений.

– Нет. Но я не исключаю их участия.

– Безликие действуют на показ. Если бы им удалось завалить пустого, они бы не стали это утаивать. Ни к чему упускать такой шанс, продемонстрировать уязвимость власти. Лучше займись своей работой. А размышления о «заговорах» оставь матери.

– Как скажешь.

Я смог вернуться в министерство «Сшивателей» лишь два часа спустя. Какая бы суматоха не царила в главном корпусе, секторD покрывает непрерывная тишина. Многоликие, которые могли бы навести шуму, спят в капсулах под действием хлорофилла. Я бы принял их за мертвых, если бы не знал, что они живы. Бледные, обдуваемые со всех сторон газом, не сознающие «где и кто они?».

Я прошел вдоль рядов, замедляя шаг по мере приближения. Перед последней капсулой в четвертом ряду я остановился; стер, осевший на стекле пар, и потянул на себя крышку.

– И к чему было их всех убивать, Лизи…?

2

«Заключения врачей носят рекомендательный характер для пустого. В случае опасения за свою жизнь и жизнь вверенного отряда, пустой обязан обратиться в министерство для предоставления замены на время своего отсутствия».

Правило 67 Кодекса министерства «Пустых»

Центральная больница Полиса.

Элайс.

– Кто из вас, Кейн?

Меня вызвали почти сразу, после прибытия. Люди, копившееся в коридоре весь день, недовольно отступили к стене. Недовольства было бы больше, если бы я остался, а так, у них появилась отличная возможность переключиться с темы некачественных больниц, к некачественным посетителям. Джон вошел в кабинет первым, и прежде, чем я успел, что-либо сказать, начал говорить с доктором сам. Тем лучше. У меня нет точного объяснения тому, что произошло. Сказалась ли усталость или травма полученная ранее? Я не знаю. У пустых болевой порог выше, и я мог просто не заметить, каких-то повреждений до того, как они проявились в полной мере.

Доктор окинул меня коротким взглядом, указал на ширму и велел раздеваться. Молча он осмотрел меня, придвинул стул ближе и начал прощупывать каждый участок по отдельности. На соседней стене висело зеркало. Видно лишь лицо и часть груди. Если судить по ним, не трудно догадаться, как обстоят дела со всем остальным. Эти синяки и шрамы, не могут быть результатом одной стычки. Большинство ударов Донован прошли наотмашь; они едва меня задели. Разве что давление, созданное распадом, было таким высоким, что затронуло и меня; оказало воздействие на внутренние органы и послужило катализатором, для уже имеющихся болячек. Доктор откинулся на спинку стула, откатился к рабочему столу и сбросил перчатки в урну.

– Не одевайтесь пока. Нужно сделать рентген, чтобы точно установить зоны поражения.

В углу комнаты стоял аппарат, напоминающий кабину лифта, с той лишь разницей, что в кабине есть свет. Меня завели внутрь, закрыли дверь и велели стоять смирно, пока не прозвучит сигнал.

Раздалось протяжное жужжание. В темноте замелькали полосы света. Они то разрастались, покрывая стену, то сходились в тонкую линию и почти исчезали. В их беспорядочном свечении, как заезженном кинокадре, я увидел знакомые очертания отцовского подвала; гремящие по обе стороны приборы; выбеленный квадрат потолка; кусок стены, дальше которого не взглянуть. Сам я был толи прикован, толи по какой-то иной причине лишен движения. Я лежал и ждал непонятно чего, пока не появился отец. Он склонился надо мной и прошептал над самым ухом:

«Закрой глаза…»

Я закрыл.

Раздался второй сигнал. Свет в кабине погас, и тяжесть, налегшая на глаза, спала. Я снова видел стену, три стены, замыкающие кругом; видел дверь, пропускающую свет из кабинета врача. Подвал исчез; исчезло само воспоминание. Оно было моим, но я не чувствовал себя в нем к месту. Меня, будто не должно было быть там. Должен был быть кто-то другой. А я лишь сыграл на вторых ролях, как сменный актер, дублер, который лишь похож на актера, но не он. Я давно не тот мальчик в подвале. Я давно не Элайс Кейн.

– Можете выходить.

Я встряхнул головой и вышел. Пока доктор рассматривал снимки, я оделся и присел на стул рядом с Джоном. Он нервно отстукивал ногой по полу, и предостерегал себя от взглядов в мою сторону. Будто, если он перестанет смотреть на меня, я чудесным образом исцелюсь.

– У вас обширные повреждения грудной клетки. Ваши ребра, все 12 пар имеют симметричные надлом в одних и тех же местах. Угрозы для других органов нет, но сами повреждения довольно необычны. Видите ли, при внешнем воздействии, как правило, ребра деформируются внутрь; случается и иначе, но ваш ситуация(по тому, что я услышал от мистера Смита) не подходит под известные инциденты. Ваши ребра будто пытались вытолкать изнутри. Что касается головокружений…Первоначально, я думал о травме головы, но сканирование не выявило никаких отклонений в работе головного мозга, как и наличие опухолей или иных повреждений. Конечно, мы можем сделать более детальную проверку, но, думаю, она лишь подтвердит уже имеющиеся результаты. Вам нужна передышка. Понимаю, пустые все ощущают иначе, но это не делает вас неуязвимыми. – он оправил очки и какой-то время молча смотрел на снимки и попутно заносил пометки на полях бумаги – Ваш напарник сказал, вы кашляли кровью.

– Видимо прикусил язык. Вы сами сказали, внутренних повреждений нет.

– Так-то оно так, но я бы советовал вам отдохнуть пару дней, чтобы не усугублять ситуацию. Знаю, мое заключение для вас носит рекомендательный характер, но, я надеюсь, вы прислушаетесь к моему совету. Лучше, лишний раз не подвергать себя угрозам и дать ребрам срастись.