– Хорошо.

Я прикрыл наушник и глянул на место, о котором говорил Арво. Стол, действительно, пустовал, но, прежде, чем я успел спросить очевидное, откуда-то сбоку прозвучало:

– Это стол, Клары Джонс. – женщина неуверенно поднялась из-за стола и кивнула на пустующее место – Они хорошо общались с Синхом. Вам стоит спросить ее.

– Хорошо. Можете, пока вернуться к работе.

Мои слова они восприняли с издевкой, учитывая, что я сделал пару минут назад с блоком питания. На двадцатом этаже работает всего пара человек, и те приходят не раньше полудня. Дверь на чердак была приоткрыта. Из-за налетевшего внутрь дождя, на полу образовалась целая лужа. Через чердак на крышу ведет крутая лестница. Я преодолел больше половины, когда увидел на самом верху Клару Джонс. Она стояла в проходе, не решаясь ни уйти, ни сделать шаг вперед. Вид у нее был потрепанный. Платье вымокло под дождем, колени стерлись, местами проступила кровь.

– Клара Джонс?

Она молча кивнула и прошла на крышу, чтобы освободить проход. Арво сказал, что на записях видно, как Джонс вбегает на крышу, но из-за ветра и щебенки под ногами, практически сразу падает. Отсюда синяки и порезы на ногах. Она не прошла и пары метров. Если она и оказала какое-то влияние на жертву, то только словами.

– Вы, Пустой?

Она утерла проступившие слезы и улыбнулась той улыбкой, которой люди пытаются скрыть уныние или злость.

– У меня есть к вам пара вопросов, мисс Джонс.

– А разве допросом занимается не полиция? – в отличии от других связистов, ей хотелось говорить, но только на своих условиях. Я ее должник по определению.

– Это не допрос, а уточнение, чтобы определиться с дальнейшими действиями.

Она усмехнулась, поджала пухлые губы и демонстративно развела руки в стороны.

– Проверяйте. Разве это не первое, что вы должны сделать? Достать зеркало душ и проверить меня!

… – Проверь ее уже, Кейн!…

Я навел зеркало душ и увидел четкую единицу в показателях.

– Мой друг спрыгнул с гребанной крыши. И пока вы тут херней маетесь, какой-то ушлепок ходит себе спокойно по зданию и радуется, что избавился от него.

Она подошла ко мне в плотную и ткнула пальцем в грудь.

– Вы думаете, что его вынудили спрыгнуть?

– Думаю?! Да ты блин не знал его! Синх любил свою жизнь, какой бы всратой она на первый взгляд не была! Когда здание, в котором он снимал картину, поставили под снос, он блин перебивался от одной ночлежки к другой, делил койку с бомжами и единичниками, но на работу приходил так, будто сегодня праздник какой-то. Он был не таким, ясно тебе! Не таким…

Она пошатнулась и сама того не заметила, как прижалась к моему плечу и заплакала. С таким я еще не сталкивался. В отделе на этот счет ничего не говорили, и я повел себя ровно так, как повел бы человек в похожей ситуации. Если я хочу получить от нее больше, я должен расположить ее к себе, показать, как нам важна жизнь ее друга. Я убрал пистолет и положил ладонь на ее спину. В ответ, она прижалась ко мне еще сильнее, обхватила руками ворот футболки, и разразилась слезами. Она старалась спрятать лицо под складками плаща, чтобы я не видел ее потекших ресниц и заплаканных глаз. Я бы не посмотрел на нее, даже если бы она попросила. Я видел лишь обрыв, который простирался за краем перекладины и небо, помутненное тучами.

Вновь заморосил дождь.

…Элайс, гляди, как похоже на море!…

Тогда, 25 лет назад тоже шел дождь. Я так же стоял на крыше, так же слышал хруст щебня под ногами; видел край, чувствовал его близость, чувствовал мамину руку, сжимающую мою ладонь. Мама вся промокла и дрожала от холода. Из-за темноты я почти ее не видел, но слышал, как бился промокший халат о ее ноги. Она улыбалась. Ее губы шевелились, но слов не было. Чего она хотела от меня в тот момент? И почему у меня ощущение, что я этого не сделал?

Я отпустил Клару и подступил к краю крыши. Ветер засвистел в ушах. Впереди не было никакого моря. Я все еще не вижу его, мама…

В глазах помутилось. Я уперся коленями в щебенку и тяжело задышал. Внутри что-то нарастало, расширялось. Оно заполняло собой все, лишая кислорода, заставляя кровь быстрее форсировать по венам. Я не могу вдохнуть, не могу выдохнуть, даже думать нормально не могу. Все уперлось в это ощущение неминуемого взрыва. В какой-то момент, все стихло. Легкие разжались, и воздух сплошным поток повалил внутрь. Я закашлялся и сплюнул скопившуюся во рту слюну. На камнях проступили свежие капли крови.

– Элайс! Элайс!

Кто-то схватил меня за плечо и развернул к себе.

– Элайс! Эй, смотри на меня! – Джон бил меня по щекам, пока я не ответил ему.

– Все нормально. Отпусти меня.

Выглядел он напуганным и растерянным.

– Арво не должен был посылать тебя сюда одного. Но он за это еще ответит. Давай вставай. Это что, кровь?

– Да, видимо, мой желудок не способен переварить твой дрянной кофе.

Сохранить суровость ему не удалось. Он улыбнулся, хотя всем видом старался показать, что все еще зол.

– Скорее это виски, который ты распивал с той развратной сшивательницей.

Смит вытащил у меня из уха наушник, взял в руки микрофон и произнес, скорее для Арво, чем для меня.

– У тебя уже была работа. И подобными инцидентами занимаются целые группы, а не один пустой. При таких условиях, право «заимствования» не работает, Арво! Ты бы помнил об этом, если бы не норовил оправдаться перед начальством за прошлые грешки! И впредь, если захочешь, попросить Элайса о помощи, обратись сначала ко мне. Он мой напарник!

– Не хочу вмешиваться, но у вас все нормально?

Пара минут объятий и от прежней Клары не осталось и следа. Она говорила спокойно, с долей стеснения и уже не рвалась обложить меня ругательствами.

– Да. Просто плохой кофе.

– Я не должна была быть такой грубой. Извините меня. Синх был моим другом. Он, действительно, никогда бы не покончил с собой, только не сейчас, когда жизнь начала налаживаться.

– Скоро полиция начнет допрашивать коллег и близких, так что советую вам подумать, что полезного вы можете им сказать. Крыша не то место, где вам сейчас стоит оставаться.

Она согласно кивнула и направилась вместе с нами на выход.

– Знаете… Я была там, когда он стоял на краю. Он выглядел странно…Вернее, его глаза. Это, будто бы был не он.

– Взгляд многоликих часто не похож на то, что мы привыкли видеть.

– Но ведь многоликие не ведут себя так…Так спокойно.

– Обычно, нет. Все зависит от того, как быстро они теряют контроль.

Она ничего не ответила. Время близилось к девяти. Электричество на этаже так и не восстановили. Клара решила спуститься с нами вниз, чтобы лично поговорить с Арво.

– Ты не можешь вот так вот взять и забрать его, Джон. Он нужен мне здесь. Через час начнется новая смена, а мы должны проверить все здание.

– Так попроси у отдела еще пару человек.

Арво не позволил бы нам уйти, если бы спор не отнимал у него драгоценное время. Ему выдали трех пустых, уже лучше, чем ничего. Он махнул рукой и дал команду офицерам разогнать собравшуюся у ограждения толпу, чтобы мы могли уехать. Джон вышел первым. У самых дверей Арво схватил меня за локоть и притянул к себе.

– Что случилось на крыше?

– Ничего.

Он посмотрел мне прямо в глаза и отпустил. Я не врал ему. Ложь требует намеренья, а намеренье – чувства. А я ничего не чувствую.

Тело Синха уже убрали с площадки; остались лишь пятна крови на асфальте. Молча мы сели в машину и в таком же молчании проехали половину центрального района.

– Хорошо, что ты приехал. Нам нужно продолжать работу, и…

– Нет. – его нет, прозвучало непривычно жестко – Сначала мы поедем в больницу.

– Зачем?

Джон надавил на газ и резко вырулил в право, едва не подмяв под колеса парочку зазевавшихся пешеходов.

– Думаю, нам не помешает убедиться, что ты в состоянии продолжать работу. То, что я увидел там, на крыше, заставило меня сомневаться. Тебя будто парализовало. Повезло, что это случилась ни при отлове многоликого.