Тан проследил за моим взглядом и нахмурился. Следом за ним в ту же сторону обернулся Од. Мы втроем по привычке встали рядом. Нам для этого уже давно не нужны ни команды ни советы. Ни переговоры. Я точно знаю, что и как будут делать мои друзья. И только тут я увидел, что Йени, протиснувшись вперед с другого конца большой толпы зрителей, целится убегающему орку в спину из пистолета. Но вместо того, чтобы остановить её, я почему-то побежал. В ушах у меня свистел ветер. Короткие волосы прижались к голове. Ног я почти не чувствовал. А выстрел услышал, когда уже валился на землю вместе с убегающим и что-то полоснуло меня по затылку. От неожиданности я сперва ничего не почувствовал, кроме противно стекающей за воротник горячей воды. Почему-то тогда мне показалось, что это именно вода. А откуда она взялась, я даже не подумал.

Я обернулся, чувствуя нарастающую резь в затылке и увидел белое лицо Йени. Она стояла, зажимая себе рот обеими руками, а рядом с нею алело пятно чьего-то форменного мундира. Такие же пятна стремительно приближались ко мне. Орк пытался меня скинуть, но не успел. А может быть тоже понял, что произошло и так же как я испугался. И когда стражи разжимали мои пальцы, которые вцепились в его кожаный лацкан мертвой хваткой, я услышал где-то совсем рядом голос Софира.

– Норх! – хрипло и растерянно спросил Порченый, – Тебе что, бабла не хватало?!

Я взглянул на него и не поверил своим глазам. Лицо у него было совершенно детское. Потерянное. Похоже, он впервые узнал, что денег никогда не бывает слишком много.

Счастлив

Эльфам пить вредно. Я до поздней ночи был какой-то вареный. Пока нас по очереди допрашивали, Тефтелька сидела у меня в ногах, преданно глядя в мою тарелку с тертой морковью. Оказалось, что я забыл поесть. Где-то на день забыл. И давление у меня как-то уж очень опасно понизилось. Это не я сам придумал, я даже не чувствовал, если честно. Это Зарий сказал. Но мне кажется, страж преувиличивает. Сейчас он о чем-то беседовал с Йени. Вот у неё с давлением действительно была какая-то беда. Губы стали даже не светлыми, а голубоватыми. Нос заострился. Я такой бледной ещё никогда раньше не видел. Это я всего один день не ел, а она весь день не выпивала. Отчего у неё опасно снизилось в крови содержание алкоголя. Не каждый гном способен долго продержаться на одной воде. И я сейчас не шучу.

Мне вдруг сало все безразлично. Лица окружающих мелькали, как привидения. Вроде бы даже Андри подходил поблагодарить. Обещал в следующем году нам всем место в столичной локации и всяких плюшек от мастеров. Но сама беседа как-то вылетела у меня из памяти. Есть такое выражение, "лишиться чувств". Я раньше его неверно понимал, думал, речь идет об обмороке. Но теперь все стало на свои места. Я даже не мог толком порадоваться за судьбу ролевого движения. Нас не прикроют. Ура. Хотя, кого это "нас"? Их не прикроют. А свою дверь, ведущую на полигон, я, кажется, уже прикрыл. И даже на ключ запер. Но все равно меня очень утешала сама мысль о том, что арестованный орк, помощник Софира, никакого отношения к ролевухе не имеет. Он просто нашел дурачка со странными увлечениями и решил подзаработать за его счет. Мы же все для остальных дурачки, бессрочно задержавшиеся в детстве.

Чтобы никого не смущать своей кислой миной, я сел в самый дальний угол столичного кабака. Трактирщик очень удивился, когда я вместе с морковью оплатил ему и за бутылку открытого безалкогольного пива. Сказал, что я первый в его жизни пьющий эльф, а что-то впервые случается в его возрасте не каждый день. Стражи к тому времени уехали за подельниками орка-наркоторговца. Это для нас кошмар закончился, а у них служба. На полигоне остался только Зарий. Мне кажется, я видел, как он сидит без мундира и молча потягивает травяной чай. Хотя он заслужил чего-то покрепче. Йени права, его теперь повысят. Я дернулся было к барной стойке, чтобы купить своему новому знакомому чашку гномьего спиртового кофе, но обернувшись понял, что опоздал. Единственная знакомая мне эльфийская официантка, уже переодевшаяся в обычные городские штаны и выцветшую футболку, стояла перед стражем, приветливо улыбаясь и застенчиво краснея. На плече у неё болтался полупустой рюкзак. Уезжает. Пришла попрощаться. Позже я видел, как они целовались за шатром, но это мне тоже вдруг стало безразлично.

Мы на последний парад решили не оставаться, хотя трудами стражей и мастеров почти никто не полигоне не был в курсе предотвращенного преступления. Это не очень хорошо для репутации любого публичного мероприятия, когда на нем убивают отдыхающих и продают наркотики крупными партиями. Пришлось оставить свои данные властям. И в академию, конечно, тоже сообщат. Йени, вся зеленая, тихо копошилась в своей палатке-коротышке. Если станет известно, что она чуть не убила подозреваемого, её могут отчислить. Я для себя решил, что никому об этом не расскажу даже под присягой. Это была случайность. Я хочу верить, что случайность. Лагерь собирали молча. Раньше всех с полигона уехали друзья покойного Арка. На месте тюремной локации остался только покореженный стол и три мешка с мусором. А мы все ходили кругами вокруг своих палаток, не решаясь заговорить.

Од рванул с места так, что мы с трудом поспевали за его огромным внедорожником. Теперь когда мы с Таном остались вдвоем, трудного разговора уже было не избежать.

– Почему ты побежал валить орка? – тихо спросил он, не глядя на меня, – ведь Йени была ближе.

– Из головы вылетело.

Наверное, даже пассажиры проезжающих мимо нас машин могли видеть, как я покраснел. Разумеется, вместо рискованной пробежки, от которй у меня на затылке теперь останется пулевой шрам, можно было окликнуть гномиху. Но я в тот момент побоялся, что в ответ на моё сообщение про настоящий пистолет она при всех крикнет: «Знаю, не лезь!» Она часто так огрызается. И слишком давно работает в тире, чтобы не отличить игровой пистолет от настоящего.

–Не дал ей совершить ошибку? – на всякий случай уточнил Тан.

Я кивнул. Одно опрометчиво брошенное слово может разрушить всю жизнь, не говоря уже о попытке убийства. И Йени бы не промазала, точно вам говорю. Да наркоторговцу место на каторге. Может быть, их вообще стоит убивать. Но кто будет решать, какая вина достойна убийства? Иногда лучше отпустить десяток виновных, чем случайно наказать одного невинного. Я свой выбор сделал. Любая жизнь священна и неприкосновенна. И я от души надеюсь, что со временем мы все снова помиримся. Пришли же мы независимо друг от друга к одному и тому же тактическому ходу. Мы давно дружим, такая дружба не умирает за один вечер. Помиримся мы на учебе или позже, во время экзаменов, не так важно. По крайней мере, сможем снова общаться. Хотя, факта нашего с Таном предательства ничто не исправит, пусть даже наши намерения и были благими.

– Я тебя видел в баре, когда танцевал, – продолжал Тан, – думаю, у тебя много вопросов.

Я не выдержал и отвернулся.

– Это не был случайный поцелуй, – настойчиво продолжал мой друг, – его зовут Белтан. Он художник. Мы давно встречаемся. И после экзаменов мы с ним официально съезжаемся. Он без ума от нашего порта. У него все картины на морскую тематику. Я родителям сразу сказал. И тебе давно надо было рассказать, но я всё решиться не мог. Мне казалось, что ты…, ну в общем…

– Расист?

–Гомофоб, – неловко улыбнулся Тан, – я ничего не могу с этим поделать. Мне всегда парни больше нравились. И сейчас нравятся.

– А мне, кажется, Йени нравится, – вздохнул я, – да, ты прав. Стало намного легче.

– Зарий говорил с ней, – задумчиво сообщил Тан, – сказал, что ей лучше воздержаться от профессий, связанных со стрельбой на год. Что она слишком импульсивна и должна поработать над собой. Видел бы ты её харю недовольную!

– Эй!!! – раздался из рации хрипящий искаженный голос Йени, – Лопоухие! Вы что там, колесо пробили? Мы вас нахрен потеряли!!!

– Йени! – хитро усмехнувшись, выкрикнул Тан, не дав мне и слова вставить, – Ты Мелу нравишься!