– То есть Джеймс и вправду жив?

– Да, – ответил я холодным голосом.

Молчание вернулось, мы сидели дальше и наблюдали за красивыми замками, вот только не придавали они уже той красоты. На этот раз молчание прервал я:

– Херд, кто тебе дал этот листок про встречу?

– Мужчина на рынке.

Я крайне удивился от этого ответа. Мои глаза разбежались и я какое то время не знал, что сказать. Наконец, я все-таки сказал:

– И с чего ты тогда вообще взяла, что это правда?! Если дал тебе это незнакомый мужчина, так и еще этот листочек был единственный!

– Мог, во первых, это было бы слишком крупное совпадение, если бы мужчина дал мне то, что было в твоем видении. Во вторых, да меня не удивляло то, что информация не распространилась. Совершенно.

«– Какого черта, – подумал я. – Откуда этот чертов параноик Джеймс знал, что мы придем, знал когда? Но это лишь по словам ресторатора, я ему не верю. Может тот водитель, который нас вез, это он предупредил Уилла? И что за чертов мужчина, который дал этот гребанный листочек. А почему Херд себя настолько глупо повела, почему она доверилась листочку? Сколько же навалилось кучи дерьма мне на голову. Этот Миша, Джеймс. Да если мое видение не правдиво, то откуда тогда тот листочек?! Откуда слова Уилла о Джеймсе? Что если… – в этот же момент меня заполнило озарение. – Все ведет на нее, мои подозрения с самого начали вели на нее – Херд. Стоит начать с того, что она так и не ответила на вопрос, почему она себя так противно вела. Во вторых она похитила меня, обманула, манипулировала с помощью Сэма! И потом уже прикрылась тем, что нужно было раскрыть мои мысли обо всем происходящем. И наконец, тот листочек. Что если никакой мужчина листочек не давал, что если она сама сделала этот листочек? Так потом, только она и Лиззи знали, куда мы едем. А таксист вез нас на адрес, который находиться на расстоянии двести метров от самого ресторана.

Все ведет на нее, но тогда вопрос: зачем она все это делает? Передать словами, как я запутался, невозможно. Все подозрения на нее, но зачем она это делает остается для меня скрытым. И если я все-таки прав, то тогда получается и Джеймса нет, получается враг поменялся.»

Через три часа мы уже были в особняке и ужинали. Моя голова все еще была заполнена этими мыслями, так еще и болела (видимо от всего потока мыслей). Теперь я смотрю на любое движение, слово с подозрением. Пока Лиззи и Херд обсуждали меня и мое прошлое, а я им «Поддакивал», я пытался увидеть, что-то необычное в поведении сестры, надеялся, что она что нибудь ляпнет. И все же вопрос оставался прежним: зачем она это сделала? Какой смысл вообще в этом клоунада, я вообще не понимаю. Скорее всего мы сейчас вернемся в Сирон, а потом что? Что потом будет?

– Херд, – сказал я, после съеденного мяса. – Я правильно понимаю, мы вернемся в Сирон?

– Да.

– А Лиззи с нами?

– Не знаю…

– Это был на деле не вопрос, – прервал я. – Она отправиться с нами. Лиззи, ты же не против?

– Конечно, мне все еще любопытно, что у тебя в башке.

И снова прозвучало двусмысленно.

– Так вот, Лиззи, – сказала Херд.

Тут же в этот момент моя голова начала трещать еще сильнее, а в глазах потемнело.

– Херд, – с тяжестью сказал я. – Ты…

Я упал со стула на пол, ко мне подбежала Лиззи и…

Мог Киллиан с гордостью сказал вам читателям о том, что книгу пишет он. Да, но теперь эти записи у меня и они будут в моей книге. Получается можно сказать, что у книги два автора? Да. К сожалению, на последнем моменте пятой главы его записи оборвались, поэтому мне, как автору придется работать за него. Ну с другой стороны так даже лучше, я ведь знаю, что думают другие люди, а сам Мог нет. А если говорить конкретнее, я знаю все.

Большой торжественный зал. Здесь собралась армия людей в количестве примерно в тысячу человек. Они стояли с бластерами, которые висели на плечах, у них была полностью темная форма, шлема с темным стеклом и черные, массивные ботинки. Они встали все в ряд и заняли все пространство, кроме центральной линии, где судя по всему должен проходить лидер, в виде бордового ковра и она вела к одному лишь месту. К возвышенному над всей армией месту, где стоит большой трон, а позади на стене в высоту три метра висел портрет человека. На портрете была женщина с зелёными глазами, кудрявыми, короткими и рыжими волосами. Она стояла ровно в красном костюме. В ее лице виднелась строгость и возможно даже неприязнь к кому-то.

Заиграла торжественная музыка, солдаты повторно выпрямили спину, напрягли мышцы и сделали не обеспокоенное лицо без оптимизма, пессимизма. Они понимали какие новости их ждут. В последнее время речь идет только про войны и протесты низкого класса. Сирон переживал насчет недовольства низкого класса, каждый день проходили собрания и каждый день поднималась эта тема.

В зал через большие ворота, вошла женщина с охранниками позади. Охранниками были роботами, они шли необычной походкой: боком на девяносто градусов и наблюдали за лицом каждого в каждом ряду. У одного солдата в четвертом ряду, если считать сзади-вперед, тек пот со лба. Один робот остановился, когда остальные пошли дальше к трону. Робот направился между рядами солдатов к нему. У него был быстрый шаг, а в кожанном кармане левого бедра висела нейро-дубина. Он остановился, развернулся на девяносто градусов влево и строгим, металлическим взглядом взглянул на лицо солдата. Солдат приподнял подбородок, робот стоял настороженно и ждал еще какое то проявление физиономии. Прошло секунд двадцать и у солдата пропала дрожь и пот потихоньку перестал течь. Робот развернулся на девяносто градусов и вернулся к центральной линии.

В это время женщина уже села за трон, к ней поднесли золотистый микрофон, слева и справа от трона стояли по пять солдатов с парными бластерами, а роботы стояли снизу от трона и смотрели на каждого, кто попадал в взор.

Солдаты никогда не понимали зачем она собирала их. Почему нельзя позвать главнокомандующего? Им никогда это не было ясно.

Золотой микрофон подлетел на дроне к солдату и он восторженно заявил:

– Говорит правительница Сорока Шестая!

Золотой микрофон подлетел к императрице на троне и она заявила:

– Приветствую вас, товарищи! После вчерашнего заявления…

Тот самый солдат, который так нервничал, его зовут Уинстон. Уинстон Уильямс. Он никогда не слышал речи императрицы, они казались ему крайне жестоки и бессмысленны одновременно. Во-первых, много лишней информации, которую на самом деле она говорила лишь для себя. Во-вторых, Уинстон терпеть не мог ее приказы, они вечно шли вопреки его совести. Он никогда не хотел убивать своих же. В общем-то, поэтому каждый раз после ее выступлений он спрашивал у своих какие приказы она дала. Единственные слова, которые он и вправду слышал это «расстрелять» и «привести».

«Взволнованаха» после слушания поперся в столовую. Он проходил по длинным коридорам базы, у которых уже разваливалась штукатурка. На голове у него была лишь лысина в полном смысле. Брови сбриты, волосы сверху сбриты. Все сбрито на лице. К нему подошел солдат с ляшущачим личиком, тронул его плечо и сказал:

– Уинстон, что с тобой тогда произошло? Я стоял сзади тебя.

Уинстон достал из кармана бумажку и показал ее ему. Тот прочитал ее про себя и не прокомментировал, а отбежал от него как можно дальше, словно не хотел, чтобы кто то знал, что он знаком с ним. Уинстон пришел в столовую и встал в очередь. Длиною «вечность», подумал Уинстон. Сзади него стоял толстый мужик, от него воняло потом, а его вонючие вздохи падали прямо на плечо Уинстона. Пришла его очередь, ему робот подал вареное мясо, напоминающее сгусток червей, и черный хлеб.

Он сел за стол. Стулья были стиснуты к друг-другу так, что каждый человек касался локтей своего соседа. У каждого солдата между ямочками уже забилась пыль, кожа вся в сыпи. Уинстон достал свой дневник и начал писать в нем: