Люба подошла к столу и за руку, как маленького ребенка, увела. На крыльце повернулась ко мне:

— Дед Егор особо попросил с тобой позаниматься. А времени мало. Не трать его на пересуды.

— Сергей, он кто?

— Очередной пытливый ум. Пусть им Витя занимается.

За кустами открылась лужайка. Речка петлей охватывает ее. Получился полуостров размером со школьный спортзал. Противоположный берег темный и высокий, весь порос ольхой, смородиной и крапивой. А у нас светло. Трава на лужке утоптана. Видно, что здесь часто бывают.

Мы сидим с Любой на краю берега. Я смотрю на солнечные блики, песок и водоросли.

— В твоем случае надо работать с образами, — доносятся тихие Любины слова.

— Научишь? — шепчу я и краем глаза замечаю кивок.

Мы встали на середину полянки.

— Образ создать не трудно, — начинает она, глядя мне в глаза, — сложно накачать его энергией. Еще сложнее ввести его в другую физическую форму. Особенно, если это твой собственный образ.

— А мой зачем? — я смотрю, как ветер теребит ее черную челку с несколькими седыми волосами.

— Маша! — сзади мне на плечо ложится рука.

Резко поворачиваюсь и вижу Любу. Спереди никого нет. Она не улыбается. Только глаза хитрые.

— Ты же передо мной была, — шепчу я.

— А это, чтобы тебе не думалось. Не люблю теории всякие и болтовню. А так все наглядно.

— Я думала, на меня не подействует.

— А это как делать. Но давай все по порядку. Что такое образ, в твоем понимании?

— Это то, что я представляю, когда мне надо полечить на расстоянии. Обычно вижу человека и бякость в нем. Болячку убираю. Только сразу надолго не получается.

— Образ это твое мысленное принятие кого-то или чего-то? Твой светлый образ предо мною! — вдруг напевно протянула Люба, — она, может, дрянь меркантильная. А образ светлый.

— Наверное, так.

— Нет, голубушка. Образ — это непредвзятая картина. Совершенно без окраски. И какое слово тут лишнее? Правильно — картина. Ты не рисуешь у себя в голове свое представление. Ты видишь энергетический слепок, отображенный органами чувств, со всеми деталями. Посмотри на лист, — она сорвала подорожник, — тебе легче понять, ты художник. Каждая прожилка, каждая дырочка, царапина, все это паспорт листка. Закрой глаза и воспроизведи.

Для меня не сложно. Когда рисуешь предмет или портрет, то именно так предмет интереса изучаешь. Лист перед глазами. Люба бросила его в речку.

— Все. Нет его. А образ остался. Видишь?

— Вижу.

— Только это остаточный образ. В нем нет энергии. И он будет таять. Ты можешь его наполнять своей. Так делают на Тибете тульпу. Создают образ и ежедневно накачивают, пока оно самостоятельность не приобретет. Идиоты, — вдруг ругнулась она.

— Почему? И кто такая тульпа?

— Потому что, как обезьяна с гранатой. Технику раскопали где-то. А зачем оно надо, кому, и что потом делать с результатом, никто не объясняет. Да и не знает никто. А тульпа — воображаемый друг или помощник. И даже половой партнер.

— И кому и зачем надо?

— Дуракам, чтоб их меньше было. А продвинутым для черной магии. Черная вера Бон. Не слыхала? А зря. Даже делай-ламы изначально исповедуют бон, а потом уже буддизм.

— Мне не надо?

— Каждое действие делается для определенного результата. Если не знаешь, зачем, так лучше и не суйся. Идем дальше. Можно и не своей силой накачать. Можно взять ее обрядом. Еще можно запереть в образе другое эфирное создание или влить силу живого существа. Жертвоприношение для таких дел бывает. Но для тебя важно научиться такой образ помещать на предмет, другого человека.

— Это как?

— А вот так, — ответила Люба и отошла в сторону. За ее спиной из речки лез крокодил. Серо-зеленый, он замер, глядя на меня. Только хвост шевелился в воде. Я понимала, что никаких крокодилов тут быть не может. Но этот чуть двинулся, и яшагнула назад. Люба дунула мне в лицо.

— Иди, посмотри.

Крокодила не было. Из воды торчал старый ствол без коры. Вокруг ветки течение давало белые буруны.

— Я поместила образ рептилии на ствол. С предметами легче. Котлеты из шишек сделать, или конфеты из лосиных орешков — каждому по заслугам. А тебе еще надо уметь собственный образ отделять и отдельно ставить. И обязательно научиться заменять его на другие.

— Ветошью прикинуться?

— Да хоть ветошью. Только народ у нас такой, на ветошь трактористы позарятся.

Мы занимаемся каждый день. Уходим на речку или бор. На закате сидим и смотрим за прозрачными существами. Они похожи на головастиков, летают с огромной скоростью. Едва уловимы для глаз.

— Не задерживай ни на ком внимание, просто наблюдай. На ком твое внимание, тому ты отдаешь свою энергию. Это любого процесса касается. Но здесь можно получить по голове за излишнее любопытство.

— А домовых можно видеть?

— Конечно. И не только их. Но не нужно. Наши каналы восприятия, даже тренированные, имеют определенную пропускную способность. Если информации слишком много, то неготовое сознание может погибнуть.

— Интересно же!

— Если задача просто увидеть, что мир нематериален, то это допустимо. Но у большинства людей вибрации выше. Занижать их — себе в ущерб. И тебе точно не надо.

И я учусь наблюдать не удивляясь и не отдавая внимание.

С образами плохо получается. Вызываю их прекрасно. А вот наполнение не очень.

— Попробуй мысленно вдунуть силу в образ, чтоб засветился, — советует Люба в ответ на мои жалобы.

Я пытаюсь. У меня получилось. Образ яйца наполнился светом.

— Только потом обратно вытяни, — велит она.

— Почему?

— Потому что твоя энергия интересна всем, у кого ее нет. Вокруг нас рой невидимых голодных духов. А тут ты, вся такая добрая.

— Я их не вижу.

— И Слава Богу! Можно настроиться и на них. Но, поверь, не надо. Это все равно, что видеть грязь во всем. А надо на свет смотреть. И самой светлеть.

— То есть, если энергию концентрировать на объекте, но не видеть, куда она идет, вместо тульпы можно кормить какую-нибудь другую сущность?

— Поняла уже. И всегда — вместо тульпы. Эта сущность будет маскироваться и давать ожидаемое до определенного момента. А когда в силу войдет, получится очень неприятный сюрприз. И все заканчивается плачевно.

Я копаю картошку. Точнее, вытаскиваю ее из-под соломы. Тут так сажают: засыпают сеном или соломой. Говорят, что соломой намного лучше. Меньше сорняков. И лет через пять такой посадки образуется приличный плодородный слой. Клубни под соломой чистые, средние. Я набираю в ведро и высыпаю на помост обсушить. Это последняя. Все уже убрано. Дядя Витя предпочитает репу. Пареная в печке репа — объедение. Никакой картошки не надо. Репу для зимнего хранения сажали в середине лета. Ее тоже скоро убирать.

По вечерам, в сумерках, зажигают свечи. Все становится волшебным, каждый предмет сказочный. И в сказочных сумерках разговариваем. Обычно кто-то задает тему и сам рассказывает, а остальные добавляют, спорят. Про политику нельзя. Это только дядя Витя с Сергеем выясняют, куда Россия катится.

Сегодня Света рассказывает о растениях. Разговор постепенно сошел к нелекарственному применению трав. Сергея интересует, что можно курить или есть для кайфа.

— Много чего можно, — улыбается Света, — только смысл?

— Многие удовольствие получают — Сергей не сдается, — на юге конопля. А у нас что?

— Ты не понял. В каждом воздействии свой смысл. Тебя какой интересует? Удовольствие, это просто приятное дополнение. Антураж к процессу. Причем, если есть такой стимул, значит, без него не очень полезно. Представь занятие любовью без удовольствия. Совсем без. Для обеих сторон.

— Скажешь тоже. Бессмысленные движения, которые нужны только для продолжения рода. В остальном глупость, трата сил. Но мало сознательных найдется. Только если ожидать потом радость материнства.