Вернее, волшебное чутьё знало. Но я упорно не хотела замечать предупреждений и не совсем понимала, как их толковать.

Мы повстречались, если можно так выразиться, целых четыре месяца. Пока я не узнала, что у него не одна такая. То-то встречи наши происходили так редко и спонтанно, а парни, с которыми он снимал квартиру, странно поглядывали на меня в редкие мои визиты.

То, что я чувствовала себя после той истории грязной и, что самое обидное, бесконечно глупой, ещё половина беды. Но я ведь правда привязалась к засранцу за время наших отношений.

— И как? — почему-то напряжённо спросил Айолин.

— Что «как»? Он изменил мне, мы расстались. Вот и всё.

«Он изменил мне» — озвучивать это всегда было сложно, когда позднее я разговаривала с подругами. Ком застревал в горле, и я чувствовала себя жалкой, беспомощной и почему-то виноватой.

Сейчас это уже давно дела минувших дней, и от Ольги из прошлого мало что осталось, поэтому голос мой был ровным.

— Как ты ему отомстила? — почему-то воодушевился Трэс.

Я покосилась на него, предчувствуя разочарование крылатого:

— Никак. За измены не убивают.

— Ещё как убивают, — хмыкнул беловолосый мужчина. — Мне приходилось вытаскивать из объятий Гуода четверых изменщиков. Трёх мужчин и одну женщину.

— Почему меня не удивляет соотношение мужчин и женщин в этой подборке, — я не удержалась от шпильки в его адрес.

— О, теперь ты ненавидишь мужчин? — с любопытством спросил крылатый.

— Отчего же? Просто от вас одни проблемы, — я даже не кривила душой, если вспомнить, что всё происходило сейчас со мной с лёгкой подачи Джарела. И Арда. — Только Крис симпатяга.

— Кошмар! — возмутился Крис, появившийся внезапно прямо из тени, которую отбрасывал на старый ковёр платяной шкаф. У меня возникло подозрение, что мастер зачем-то подслушивал нас. Не уверена, что права, но стоит держать в уме возможности парня. Просто на всякий случай.

В руках у Криса был поднос с едой, который он тут же плюхнул на туалетный столик возле меня и патетично заявил:

— Прости, Ольга, но ты не в моём вкусе!

— Знаю, ты предпочитаешь Магду, — я невинно улыбнулась и под возмущённый взгляд наставника стащила с подноса плюшку.

Вот за это я Криса и любила.

За то, что рядом с ним невозможно долго грузиться. А ещё за то, что при нём гомункулы стараются поддерживать амплуа старших товарищей и не компостируют мозги странными разговорами.

Выдумывать предлог, чтобы пройтись по обители, мне не пришлось, как ни странно Крис сам предложил провести экскурсию. Гомункулы составить компанию нам отказались, поэтому мы отправились вдвоём.

Пока я шла по коридорам за Крисом, меня одолевали беспокойные мысли. Считалось, что боги не могут напрямую влиять на людей, но тем не менее Арду удалось подстроить для меня слишком многие события. Было ли предложение Леонталя жестом свободной воли? Или он всё-таки находился под влиянием тёмного бога, хотя сам этого не понимал?

— Зачем ты вызвался показать мне обитель?

— В прошлый раз ты её толком не рассмотрела. А сейчас ты уже заслужила право находиться здесь. Осталось всего полтора месяца, и ты принесёшь присягу, станешь полноправным рыцарем.

Каждое слово моего наставника падало тяжёлым грузом на совесть. Если пропажа половины сферы обнаружится, Крис поймёт, какую сыграл в этом роль. И отчего-то мне казалось, что он не простит моего предательства.

Было ли разумно иметь во врагах убийцу с тёмным даром? Едва ли. Но меня беспокоило совсем другое.

— А ведь сначала ты мне совсем не понравилась.

— Кстати, почему? Ну, если забыть об этом дурацком пророчестве.

Светловолосый парень обернулся и внимательно посмотрел на меня.

— Ты была похожа на зверя, который готов укусить протянутую ему руку. Больше полугода ушло на то, чтобы ты перестала смотреть на окружающих как на врагов и почувствовала себя дома… Ты ведь так никому и не рассказала, что с тобой стряслось. Ну, какая из тебя крестьянка? И даже горожанка. Все быстро смекнули, что ты из дворян, но выглядела как последняя бродяжка и шарахалась даже от собственной тени. Как же ты дошла до этого?

Молчание затянулось, и Крис подумал, что я не собираюсь отвечать, но мне хотелось быть откровенной. Тем более если этот разговор будет для нас одним из последних.

— Пришлось бежать от людей, обвиняющих меня в том, чего я не делала. Честно говоря, не знаю, что со мной бы было, не встреть я тогда на площади вас двоих.

— В чём тебя обвиняли?

— Не хочу говорить. После этого твоё отношение ко мне изменится.

Мастер остановился так резко, что я чуть не налетела на него.

Крис был не слишком высокого роста — всего-то самую малость выше меня, но отчего-то сейчас в его облике мне почудилось что-то угрожающее, а когда он заговорил, я услышала откровенную горечь:

— Кто я, по-твоему, Ольга? Я — убийца. И хотя все умудряются говорить об этом так, будто бы это просто должность в ордене, на самом деле, всё менее… чисто.

Я уже знала, что, если находилась такая цель, с которой обычные рыцари не могли справиться, на её устранение могли отправить троих — Криса, Айолина и мастера Анору. Впрочем, убийцей называли лишь Криса, видимо из-за послужного списка и грязной манеры боя. Мастера Анору все слишком уважали и боялись, чтобы называть так даже за глаза. А Айолина обычно не вспоминали вовсе.

— Мне было семь лет, когда я впервые убил человека, — он криво усмехнулся. — Ты, наверное, думаешь, что это было что-то вроде самозащиты, но нет. Моя мать подвела меня к связанному по рукам и ногам человеку, дала в руки ритуальный кинжал и сказала прирезать его.

Спазм подступил к горлу, когда я представила эту картину — бледного напуганного ребёнка, стоящего с кинжалом над жертвой.

— И я сделал это, — по тому, как Крис сказал это, я почувствовала, что кошмар всё ещё терзает его. — Я был ребёнком. У меня не было ни достаточных сил, ни знаний, поэтому я не мог правильно нанести удар. Он был не смертельным, слишком неглубоким… Тот мужчина вопил от боли, а мать заставляла меня пробовать снова и снова, пока он, наконец, не затих.

Голос наставника сделался отстранённым, а взгляд серо-зелёных глаз стеклянным. Там, где-то на дне, я видела то, что просто не имело права существовать в ком-то, кто только приблизился к порогу 18-летия.

Крис должен был творить глупости, развлекаться со сверстниками, дурить голову девчонкам и заниматься прочими делами ошалевших от «взрослой» жизни вчерашних подростков. А не вспоминать, как в семилетнем возрасте убивал людей по приказу матери.

— Но самое страшное, помимо ужаса, я ощутил, что неясный, непонятный голод внутри меня был утолён… Ты, наверное, не знаешь этого, Ольга, но таланты в той или иной степени влияют на своего носителя. А дары, близкие к первосути абсолютов, обладают самым сильным влиянием. Они больше всего определяют, каким человек станет. Дар моей матери, как и у меня, был тёмным. Поэтому она была… такой. Ард проклинает тех, кто приближен к нему — разрушением или похотью. У него есть много других инструментов, но именно эти два способны извратить душу человека сильнее всего. Проклятье разрушения и проклятье похоти могут проявляться по-разному. Например, разрушение может толкать тебя к убийствам или просто желать истязать кого-то физически или морально. Или чтобы тебя истязали, и ты был целью разрушения… Как повезёт.

Я вздрогнула. Если всё действительно так, похоже, Генерис, и правда, убила своих сестёр и брата.

— Проклятье похоти… Сама пофантазируй. Оно может выражаться в чём угодно.

— Так ты…

— Убийца, — это звучало как приговор, который Крис сам вынес себе ещё много лет назад. — Мне нужна чужая смерть. К счастью, как оказалось, моё проклятье можно кормить и просто монстрами. Но не скрою, убивать людей, куда приятнее…. А ты говоришь про какой-то там проступок.

Я замолчала, не зная, что сказать, но рациональная моя часть заставила отодвинуть эмоции на второй план и узнать больше.