Когда стало светать, он увидел в эту щель поле и самолет, стоящий совсем недалеко — метрах в пятидесяти. Аркадий видел, как к самолету пронесли кого-то на носилках. Около самолета бегал летчик, освобождая машину от креплений.

Потом Аркадий услыхал, как заработал мотор.

Наблюдая за погрузкой раненого военного, он не заметил, как к машине подошли еще двое. Один из них был парень с маленьким носом — Макарычев. Второй сначала показался Аркадию незнакомым, но, вглядевшись, он узнал и его: это был Костик Павловский.

Так последний раз пересеклись дороги Юкова и Павловского.

Костик, влезая в машину, что-то с ожесточением кричал Макарычеву. Он кричал и взмахивал сжатым кулаком.

Но что он кричал — Аркадий так и не узнал.

А Костик кричал:

— Убей! Убей его! Убей, Макарычев! Он — сволочь!

Минуту назад, выскочив на деревенскую улицу, Макарычев догнал сына полковника, похлопал ладонью по рюкзаку:

— А то бы оставался, а? — по-приятельски сказал он. — В разведку бы ходили. Шикарная жизнь у разведчика!

Костик отрицательно покачал головой:

— У меня другие планы.

— Ну, дело хозяйское, — равнодушно зевнул Макарычев. — А то бы сегодня прямо в бой. В бою весело. Все позволено.

— Нет, нет, мне нужно лететь.

— Да, ты не знал такого — Юкова? — вдруг вспомнил Макарычев.

— Вместе учились, — буркнул Костик, недовольный развязностью провожатого. — Сейчас он полицаем, говорят, заделался. Продажная тварь, и всегда таким был.

— Он у меня в подвале сидит, — самодовольно сообщил Макарычев.

— Здесь? В подвале? — оживился Костик.

— Ну да. Вчера схватили в лесу. И удостоверение полицейское при нем было. Явный диверсант!

— Убей его! — загораясь злобой, сказал Костик. — Он и мне крови достаточно попортил Убей, Макарычев! Он — предатель, я это знаю точно.

— Да я и без тебя знаю, что предатель. А вот насчет того, чтобы шлепнуть, отец как бы на дыбки не полез. Я с ним еще до войны знаком был… по одному делу.

— Убей, Макарычев! Убей! — взмолился Костик. — Что отец! Скажи ему, что я знаю: он предал много советских людей, сам их уничтожал, сам, самолично!

— Ишь ты! — мрачно ухмыльнулся Макарычев. — Видно, насолил тебе этот парень. Может, сам шлепнешь?

— Что ты, мне лететь надо!

— Как хочешь.

— Кто летит? Садись! — скомандовал летчик.

— Ну, давай, давай, воин! — Макарычев насмешливо подтолкнул Костика плечом.

— Убей! Убей его! Убей, Макарычев! Он — сволочь! — захлебываясь злобой, кричал Костик.

Самолет поднял хвост, подпрыгнул и исчез.

Аркадий опять загрохотал в дверь кулаками. Он узнал парня с маленьким носом — это был тот самый верзила, которого Аркадий видел в военкомате в первые дни войны. Он вспомнил и фамилию его — Макарычев.

— Макарычев! Макарычев! — кричал Аркадий. — Открой немедленно!

— Ну чего ты раньше времени в могилу просишься? — услыхал он из-за двери веселый голос. Заскрежетал замок. Дверь распахнулась. Аркадий увидел черную коренастую фигуру на фоне серого, в утреннем тумане, неба. В правой руке Макарычев держал автомат.

Пошатываясь — у него слегка кружилась голова, — Аркадий вышел на волю, глубоко, всей грудью вдохнул сырого, свежего, как пар над утренней рекой, воздуха.

— Але, фриц, вылезай и ты! Шнель, шнель, собака! — Из подвала показался испуганно улыбающийся Штюрп. — Два сапога — пара! — захохотал Макарычев и показал рукой в сторону невысокого пригорка. — Туда топай!

— Это куда? — спросил Аркадий.

— К командиру, куда же, — усмехнулся Макарычев. — Давай, шагай, времени мало осталось.

— Майн готт! Майн готт! — забормотал Штюрп.

Аркадий первым вышел на пригорок. Перед ним лежала небольшая лощина, кое-где поросшая кустарником. Цепляясь за кустарник, колыхался над лощиной светлосерый туман. Невдалеке подымалась стена неплотно задернутого туманом леса. Аркадий еще раз вдохнул в себя сырой и свежий воздух.

«Где же командир?» — хотел спросить он и обернулся.

Макарычев стоял с автоматом на изготовку. Пустое, просторное лицо его, на котором нос казался несущественным, ненужным бугорком, искажала очень понятная лакомая и жуткая ухмылка.

— Ты что хочешь?! Я же свой! — крикнул Аркадий.

— Свой, чужой — плевать мне! Лишний — на данном этапе! — сказал Макарычев. — Ну — молись, коль в Иисуса Христа веруешь!

Аркадий понял, что кричать, доказывать теперь бесполезно. Некогда. Не успеет он. Неслись доли секунды. Макарычев стоял в пяти метрах. Если броситься на него — сразит наповал: нельзя!

— Гляди! — вдруг крикнул Аркадий. — Что за спиной у тебя!..

Макарычев невольно обернулся. И тогда Аркадий, сделав два прыжка, с налету ударил его ребром ладони.

Он рухнул. Аркадий вырвал у него автомат.

— А-а-а! — дико взвыл Макарычев.

Аркадий увидел бегущих людей. Он попятился, готовясь стрелять. Люди распластались по земле.

«Спасай список!»

Аркадий стремглав кинулся вниз, в лощину, в кустарник. Он понимал, что сейчас не время для выяснений и переговоров. Лес приближался толстыми отчетливыми стволами деревьев.

— С-стреляй! — с трудом выкрикнул Макарычев. — Стреляй, Серега! Нет, дай мне!..

Он с колена ударил по лощине длинной неприцельной очередью. Серега бил из пистолета, положив его на кисть согнутой в локте руки.

— Погоди! — остановил его Макарычев. — Я сам.

Одна пуля сорвала кожу на шее Аркадия, вторая попала в левую руку. От ее удара рука взметнулась вверх. Но лес уже был в двух шагах.

Размахивая пистолетом, к пригорку бежал полковник Павловский.

— Каюк! — сказал Макарычев, поднялся во весь рост и отбросил автомат.

И в это время на краю деревни с визгом разорвалась первая немецкая мина.

С востока, из-за лесов поднималось солнце, и волны тумана, катившиеся по луговине, были розовыми. А верхушки леса были алыми. Туман, окутывая их, старался погасить теплый огонь восхода — и не мог, не мог погасить, оседая в бессилии. Туман распадался, рассеивался, курясь над землей. Он еще висел густыми липкими пластами в низинах, над желтеющей травой. Но и там солнце настигало его, и он, извиваясь и вздрагивая, полз по земле и таял бесследно. Скоро от тумана ничего не осталось.

Кое-как Аркадий перевязал раны и побежал в глубь леса. Стрельба сзади все усиливалась, подстегивая его. Сначала он хотел залечь в лесу, остыть, успокоиться, чтобы принять какое-нибудь решение, но пальба стала быстро приближаться, и Аркадий снова рванулся вперед. Он понимал, что в горячке боя с ним никто не станет разговаривать.

Партизаны отступали к реке, к мосту, по Аркадий не знал этого. Он тоже бежал в сторону моста, только метрах в трехстах впереди партизан.

А мост уже был в чужих руках. Возле моста лежали гитлеровцы и ждали партизан. Путь за реку был отрезан.

Аркадий вдруг увидел их, иссера-зеленых, напряженных в ожидании, — возле реки. Мост был слева. Они лежали вокруг ручного пулемета, направленного в сторону леса. Их было восемь.

Это была ловушка. Партизан ждала гибель.

А стрельба, шум, слитый из десятков голосов, все приближался.

Один немец заметил Аркадия и крикнул, вытянув руку.

Но Аркадий уже принял решение.

В этот миг он прижал приклад к животу и, поддерживая автомат коленом, открыл огонь.

Он видел, как шлепнулся немец с вытянутой рукой.

— Получай русский гостинец!

Аркадий стрелял, пока не кончились патроны.

Но в него тоже стреляли.

И снова пуля задела, Аркадия. Прилетев сзади, она обожгла плечо. На плечо и грудь брызнула кровь. Оглянувшись, Аркадий увидел других немцев: их было здесь больше, чем он предполагал. Вряд ли он мог уйти от них.

Но теперь-то Аркадий знал, что партизаны предупреждены и смогут, наверное, избежать засады.

Еще одна пуля впилась Аркадию в ногу. Оставалось одно — прыгать в реку.