- Почему бы Бизону было просто не убрать Крафта, без всякого стеснения, еще до самоубийства?
- Был бы приказ, убрал бы. Решать самому участь штабиста такого ранга, как Крафт, - не в его компетенции.
- И что теперь... час штабистов наступил?
- Судя по этой заметке, да. В природе все взаимосвязано. В государстве - тоже. Перемещения в правительстве, итоги всевозможных голосований. А уж когда уходит в отставку все правительство, в умах властолюбцев начинаются брожения, и им кажется, что их час пробил!
- А на самом деле?
- Тот, кто начинает войну, уверен в победе, иначе для чего ее начинать?
- Крафт уверен?
- Да.
- И участь Бизона решена?
- Нет.
- Слушай, Крестный, все эти заморочки мне уже осточертели! Объясни просто, чтобы я понял. Будет, как в шахматах, ничья?
- В шахматах нет родственников: сватьев, братьев. Это интеллектуальная игра. А Крафту, чтобы свалить Бизона, нужны личные мотивы. Ему нужно найти его слабое, уязвимое место. И судя по этой заметке, он его нашел. И Бизон это понял. В завтрашней газете будет напечатан ответ Бизона. Эта газетенка теперь станет листком боевых действий.
- А я, как болванка, оказался между молотом и наковальней?..
- Поднимайся выше, чтобы самому стать молотом.
- А по-моему, уже все - финиш. Меня могут заложить в любую минуту:
Крафт - как исполнителя заказных убийств, Бизон - как Тамбовского Волка.
- Но ни тот, ни другой этого не сделают, - Почему?!
- Потому что в колоде четыре туза.
- И что же может сделать этот таинственный четвертый туз?
- Напрасно ты ухмыляешься. Он может нарушить свой нейтралитет и встать на чью-либо сторону... У него тоже есть армия.
- Почему же он не встает?
- А мы с этого начали разговор. Рано. Слишком рано.
- Ты знаешь его?
- Да.
- Кто он?
- А вот об этом знать тебе пока незачем. Придет время становиться молотом - узнаешь. Поэтому выкинь эмиграцию из головы. Ты нужен здесь, в своей стране.
- И последнее... Ты знаешь что-нибудь о фейерверке, которого боится Крафт?
- Боялся. Ситуация изменилась, и фейерверка уже не будет, по крайней мере, в ближайшие два года.
- Значит, "Синдикату" конец?
- Нет. Возможно, сменят название, но суть останется. Как дома?
- Все хорошо...
- Олежка доволен?
- В Америку хочет!
- Аппетит у него неплохой! Чуть не сказал: "Передавай своим привет..."
- Теперь, наверное, уже можно?
- Почему?
- Ты же со всеми уже перезнакомился.
- Рано, Крестник, рано. Но будет еще и на нашей улице наш семейным праздник! Вот еще что... У тебя в сценарии, в сцене похорон Пинта, принимает участие Веста...
- Она же сотрудница "Центра"! Мне кажется, это будет символично: старое умирает, новое - нарождается. Тем более, что режиссер, по-моему, лепит из нее образ современной Девы Марии в манере крупнейшего художника Ван Дейка.
- Тем более. Не надо Деве Марии присутствовать на похоронах... Чьих бы то ни было...
- Я подумаю...
- Подумай. Успокоил я тебя хоть немного?
- Немного - да.
В следующем номере газетенки был помещен снимок убитого мужчины. Труп лежал между гаражами. Под снимком была напечатана одна фраза о том, что убитый - автор статьи о группе "СС". И больше никакой информации, объясняющей, где, кем, и когда было совершено убийство.
Принц обратил внимание на шрам у запястья левой руки. Он напоминал лодочку. По-видимому, это и был ответ Бизона.
Над снимком, в обведенной красной рамочке, было вновь напечатано сообщение:
"Из достоверных источников стало известно, что киноохранная корпорация "Центр" планирует поразить зрителей новшеством: жена главного героя будет в буквальном смысле рожать... прямо на съемочной площадке во время съемок эпизода, завершающего фильм. Такого откровения кинематографический мир еще не знал!"
Старицкий вымарал из сценария присутствие Девы Марии в последнем эпизоде. Режиссер, узнав об этом, попросил у главного аудиенции.
- Это кощунство! Вы режете меня без ножа! Весь финал полетел в тартарары! Все предыдущие эпизоды подготавливали последний финальный эпизод! И вы одним росчерком пера порешили все! Для чего же теперь отснятые фрески Печерского монастыря? Раньше, перед великими сражениями, выносили иконы и благословляли ими на ратный подвиг, вспомните хотя бы Владимирскую Богоматерь!
А жены воинов? Да они ради победы готовы были рожать новых ратников прямо на поле брани!
- Так это вы - "достоверный источник"?
Принц показал Клювикову заметку. Тот ее прочитал и, сморщившись, сказал:
- Фу! Какая дикость!..
- И я это так расценил.
- За что его?
- Вы о чем?
- О фотографии!
- Вы эту заметку прочли?
- Прочел. Но при чем тут этот снимок?
- Я не о нем с вами говорю.
- А я о нем! Посмотрите! Они объединили эти два сообщения. Фраза под снимком и заметка набраны одним и тем же шрифтом. А вся остальная информация - другим! Я думаю, вам надо подать на них в суд!
- За шрифт?
- Да! Они сообщают о родах а ниже показывают злодейское убийство.
Неужели вы не видите между ними связи?
- Это недоказуемо.
- Так вы из-за этой заметки...
- И из-за нее тоже.
- Жаль что вы поддались на провокацию. Они этого и добивались. Как мужа я могу вас понять, но как генерального - нет. Вы ослабите эмоциональное воздействие фильма. А значит, и рекламной цели не достигнете.
- Я женой торговать не собираюсь.
- Не ловите меня на слове. Ну и что теперь нам делать?
- Вернуться к первоначальному замыслу.
- Какому?
- Воевать должны мужчины.
- Вы недооцениваете состав зрительской аудитории!
- Не волнуйтесь. До матриархата нам еще далеко. А те зрители, в чьей компетенции принимать решение, посмотрев наш фильм, будут оценивать наше умение охранять, а не рожать...
Расстроенный режиссер, ничего не добившись, ушел.
Отснятого материала набралось уже на целых два часа. А Принц твердо решил, что час - максимальное время для такой картины.
Принц достал предыдущий номер газеты. Клювиков подметил правильно. И первые две заметки тоже были выделены особым шрифтом. Старицкий терялся в догадках: что бы это значило? Но звонить Крестному не стал, а вызвал к себе пиротехника:
