– Так точно, Учитель. – Шнырь, подражая бойцам у дверей, вытянулся.
– А ты… – Теперь он уставился своим визором на меня. Будто насквозь просветил. – Ты пока освобождаешься от основной работы. Посмотрим, что из тебя получится. Но долг твой снова увеличился.
– Так точно! – Я не могла скрыть радость. Наконец-то! Больше не будет опостылевшей работы попрошайкой.
– С сегодняшнего дня ты Цыпа.
– Почему Цыпа? – сам собой вырвался вопрос. С чего вдруг мне погоняло сменили? Интересно же.
– Считай, повышение. А почему… Есть такое древнее блюдо, называется «цыплёнок табака». По сути, жареная курица по специальному рецепту. А поскольку до курицы ты пока не дотягиваешь, будешь Цыпой.
Вот такое объяснение. И ржёт, гад. И что это было? Говорит, повышение, но больше похоже, что снова смеётся надо мной. Вот поэтому я и хочу уметь драться, чтобы такие юмористы давились собственным смехом. Я потерплю пока, мне не привыкать. Но когда-нибудь вобью этот смех ему в глотку. Смейся, Грол, смейся. Пока есть время, смейся. Но таймер уже начал обратный отсчёт.
– Но прежде чем уйдёте, – Учитель ещё не давал «звонка» к окончанию «урока», – Цыпа, лоб Дена!
Один из кругляшей, которые всё ещё лежат стопкой в левой ладони, врезается куда сказано.
– Ай! – Ден с круглыми от удивления глазами трёт свой лоб, на котором наливается краснотой синяк: кругляши-то тяжёленькие.
Его напарник, не проронивший пока ни слова, довольно лыбится.
– И второму!
– Ой! Кхе-кхе-кхе…
Первый кругляк заставил ойкнуть, второй же залетел прямо в рот, едва тот приоткрылся. Это я не из рвения угодить Гролу так поступила. Это своего рода наказание от меня лично. Это ведь он меня тащил, так бесцеремонно ухватив за воротник. И ещё месть за Дена, маленькая такая месть. Ден замолвил за нас слово. А в моём понимании такой поступок достоин уважения. Во всяком случае, в моих глазах достоин, чужое мнение меня мало интересует. Как, впрочем, и мнение обгорелой малявки мало заботит окружающих. Но это только пока. Моё время ещё придёт.
– Собери битки и сюда на стол, все.
Выполняю приказ и складываю злополучные кругляши на стол перед Гролом.
– Ха. Очень хорошо, Цыпа, – оценил мои усилия Учитель. – Отлично даже. Узнаю, что снова играть ходили, не прощу. А теперь марш отсюда и помните, о чём сегодня тут говорилось.
Я не очень поняла последнюю похвалу. Что конкретно он оценил? Мои броски или усилия по их сбору с пола? Тем не менее выяснять это и тем испытывать терпение начальства мы не стали. Мигом вывалились за дверь и помчались. Вернее, мчался Шнырь, я просто за ним поспешала. Аж запыхалась. Видимо, друг считал, что чем дальше от Грола, тем лучше. В чём-то он, наверное, был прав.
– Ху-у-ух! – тяжело вздыхает, опираясь руками о колени, напарник, отбежав на достаточно безопасное, по его мнению, расстояние. – Думал, всё, хана нам. Зачем ты в разговор лезла? Жить надоело?
– Жить с такой рожей? – отвечаю вопросом на вопрос.
– Дура. Вырастешь, заработаешь на медкапсулу, всё исправишь, – возражает он мне.
Ну что же, в логике ему не откажешь. Доктора что-то подобное в клинике говорили. Вот только…
– Считаешь, что, сидя клянчей, я смогу заработать на такое лечение?
Даже не имея ещё толком мозгов, я уже тогда поняла своим скудным умишком, что, если ничего не изменить в своей жизни, уродиной до конца жить придётся. А в таком разе в существовании даже смысла нет. До самой смерти прозябать копчёной клянчей? Терпеть ухмылки и издёвки? Нет уж! Не надо мне такого «счастья». Лучше сдохнуть тогда.
– Э-э-э-м-м… – не нашёлся с ответом Шнырь. Потом подумал немного и сказал с уверенностью: – Я бы помог.
– А зачем тебе это? – Мы тогда впервые с ним разговаривали на столь серьёзную тему. Да и я в первый раз так глубоко задумалась о наших с ним отношениях. – Зачем ты возишься со мной? Почему учил читать, писать, считать? Почему не посмеялся, как все остальные, не оттолкнул?
Это были уже почти взрослые мысли и вопросы. Но дети, если выживают на дне, взрослеют быстро. Им приходится.
Вот только не ответил мне тогда Шнырь. Буркнул:
– Это не важно. – Смутился, но продолжил: – Пошли, будем устраивать тебя на новое место.
Зря он так. Для меня это было очень важно. Очень-очень важно!!! Но я поняла, что добиться от него ответа сейчас, скорее всего, невозможно. Может быть, когда-нибудь сам расскажет. Я подожду, мне не привыкать. Ведь у клянчи один из наиважнейших навыков – именно ждать.
Ну, и пошли переселяться. Начальство дало приказ. А оно у нас, в смысле начальство, такое, что приказы нужно выполнять с низкого старта и в точности. Вот мы и выполнили. Там-то и делать особо ничего не надо было. Зайти в старую казарму, доложиться старшему клянч, что я больше не с ними. Забрать подушку, одеяло и простынь – вот и весь скарб, более личных вещей у меня не было. Вопросов ко мне не возникло. Видимо, старший предупреждение сверху уже получил.
На новом месте, правда, некоторые тёрки были. Тут немного иначе уклад жизни устроен. Видимо, от ранга человека зависит. Клянчи, к слову, это самый низший ранг. За ними, в сторону повышения естественно, идут работяги-добытчики. Это те, кто обеспечивает сытую жизнь всем остальным подразделениям на дне. Далее следуют пацаны, которые смогли как-то отличиться и попасть на общее обучение, до отсева. Выше них – старшие ученики. Эти уже работают… Я пока не знала, где они работают и кем, этого и Шнырь не знал. Ну и ладно, придёт время – узнаем. Над старшими учениками стоит личная гвардия Грола. Выше них только он сам. Такая вот иерархия.
Есть ещё одно подразделение, но оно как бы наособицу стоит и находится вне рангов. Это всевозможные технари. Те, кто поддерживает сносное техническое состояние коммуникаций, ремонтирует технику, которую находят на свалке, для последующей реализации на базаре. Тот же Сивый – он медик. Насколько хороший, не скажу, но с допотопной медицинской капсулой вроде бы управляется. Ну и так далее. Ну да, работают люди за еду. Но ведь могли бы и сдохнуть. Они ж не просто так пришли на свалку дна Марстауна, жизнь заставила. И раз работают на Грола, значит, это единственный выход.
Но не о том речь. Тёрки возникли с соседом по жилищу. Пацаны живут по двое, в маленьких комнатушечках, иначе не скажешь. Небольшая такая конура, своеобразный пенал. Вдоль одной стены – две узкие койки, одна над одной. Сразу за ними, между спинками коек и дальней стеной – небольшой узкий шкафчик, разделённый надвое. Так сказать, для вещей двух жильцов. Вот и всё убранство. Вторая стена ограничивала узость прохода: от кроватей до неё не более полуметра. Не разгуляешься, в общем.
Но Шнырь ведь не один в этой комнате жил. Был ещё Сява, или Сявка – кому как нравится. Это имя такое или тоже погоняло? Да мне, собственно, без разницы было.
Я так поняла, что когда Шныря забрали с тренировки, этот Сявка порадовался даже. Думал, видимо, что с соседом по комнате полный кирдык случился, обычно ведь после такого не возвращаются. Уже даже в чужой шкафчик свой нос сунул. За этим занятием, собственно, и был застукан, за что примерно получил в лоб от Шныря. Мой друг не стал разбираться, прямо с ходу залепил в бубен. Сявка в крик – и к старшему. Им оказался тот самый тренер. Но тренер этот был мужик – вернее, ещё парень, просто сильно постарше нас – вполне вменяемый. Когда вник в дело, ещё и добавил Сяве, щедро добавил. Да пинка прописал – для ускорения переселения.
Позже выяснилось, что жить Сява теперь будет с Воном. С виду имя вроде совсем ничего. Вернее, не имя, а кличка. Но так, по звучанию, чем-то даже китайским отдаёт. Китайским, но при этом нормальным. Однако это нормально, если не знать, от чего сокращение произошло. А произошло от Вонючки: уж больно этот Вон «благоухал».
Нет, тут с помывкой всё так же строго, как и у клянч. Даже строже. Впрочем, не то чтобы строже, просто чаще моются: тренировки ведь два раза в день, утром и вечером, значит, потеют чаще. Но бедняга Вон воняет всё равно. Тут дело не в том, что не моется, он делает это даже чаще всех остальных. Просто физиология такая. Ну не повезло ему. Таким вонючим родился, и вонять ему теперь до самой смерти. Так бывает.
