Но тем не менее, сейчас я беззастенчиво прожигаю дыры в его спине. И только спустя несколько секунд начинают закрадываться первые подозрения. Он уже разложил свою мокрую одежду на полу и сейчас просто сидит. Даже не двигается. Тогда почему мышцы на его спине продолжают перекатываться словно он идет на рекорд с тяжелой штангой?

Вот же выпендрежник! Он же это специально делает!! Гневно отвожу от него взгляд и схватив с пола свою одежду, сажусь на корточки с противоположной стороны от кастрюли. Раскладываю юбку, расправляю футболку, которой, уверена, недолго осталось быть белой из-за грязного пола и предусмотрительно прячу трусы между складками ткани. Эти, конечно, гораздо скромнее, чем те в которых он видел меня в ванной, но так мне будет спокойнее.

Вадим возвращается к своей сумке, достает пластиковую бутылку с водой и выливает ее в железную кружку.

– Как у тебя с фантазией? – интересуется он.

– Плохо, – мямлю я, вспоминая как еще утром корила себя за излишне разыгравшееся воображение.

– Жаль, – хмыкает он. – Я рассчитывал убедить тебя, что сейчас мы будем пить чай.

– Без заварки? – скептически интересуюсь глядя на то как он ставит чашку внутрь кастрюли.

– Именно, – с самым что ни на есть серьезным видом заявляет он. – Поэтому и спрашивал про фантазию. Без нее будет сложнее представить, что мы пьем ароматный чай.

– Я постараюсь, – мои губы против воли растягиваются в улыбке, которая лишь разрастается, когда он извлекает из сумки шоколадный батончик.

– Не успел съесть после тренировки, – он протягивает его мне. – Не хотел перебивать аппетит перед вечеринкой.

– О да, Милана там затеяла что-то грандиозное, – мечтательно произношу.

– Зная ее, там сейчас трудятся как минимум пять поваров Мишлен.

– Я бы сейчас и от котлетки из университетской столовой не отказалась, – вздыхаю с грустью.

– Вера Павловна все еще работает? – мечтательно интересуется он. – Ее котлеты – лучшее что может случиться с человеком.

– Ты ее знаешь? – мне кажется, у меня от удивления глаза на лоб полезут. Я в курсе, что и Ник и Вадим, закончили наш универ, но была уверена, что как и все мажоры они питались исключительно в кафешке через дорогу.

– Веру Павловну? Я ее замуж звал, но она верна своему пенсионеру. Сказала, что золотую свадьбу хочет отметить, а потом сразу со мной под венец, – смеется он.

– Ты…, – я начинаю глупо хихикать представляя как Вадим сватается к тучной поварихе. – Это… неожиданно.

– Да ладно, – картинно возмущается он. – Ты же пробовала ее стряпню, по-моему все логично.

– Я думала, что ты как и Ник, питаешься исключительно в ресторанах, – пожимаю плечами.

– Питаюсь, – соглашается он. – А все потому что до золотой свадьбы Вер Палны еще двенадцать лет ждать. А больше мне готовить, к сожалению, некому.

Надеюсь, он не рассчитывает на сочувствие по поводу этой вселенской несправедливости? Я вот с удовольствием бы забыла дорогу на грязную кухню в общежитии и питалась исключительно в ресторанах, но увы и ах, приходится драться с тараканами за последний кусок хлеба.

– Чай готов, – торжественно объявляет он и протягивает мне кружку, предварительно обернув ее полотенцем.

– Мм…, – делаю вид, что принюхиваюсь к ароматному букету трав, – чабрец с южных склонов Альпийский гор, а мята явно нежилась на солнышке в небольшой африканской деревне перед тем как ее собрали заботливые руки чернокожих юных дев.

– А ты ценитель, – смеется Вадим.

Я отламываю половинку батончика и протягиваю ему.

– Позволь мне побыть джентльменом, – улыбается он, отказываясь брать его из моих рук.

– Вообще-то у тебя сегодня день рождения, – напоминаю. – Будем считать, что это твой именинный торт.

– Точно, – кивает он и все-таки берет батончик, потому что я не спешу убирать руку.

Делаю глоток горячей воды и понимаю, что несмотря на то что букетом трав там и не пахнет, я вполне довольна этим импровизированным банкетом. Через пару глотков я настолько смелею, что протягиваю кружку Вадиму.

– Спасибо, – благодарит он с набитым ртом, запивает батончик и возвращает чашку мне.

– С днем рождения, – вдруг произношу, понимая, что зря днем репетировала эту фразу с напускным равнодушием. У меня получилось поздравить его вполне искренне.

– Спасибо, – добродушно кивает он и делает очередной глоток.

Представляю что сказала бы Люба, моя школьная подруга. Когда-то она на полном серьезе заявляла, что курить с парнем одну сигарету на двоих – это равносильно поцелую. Интересно, пить из одной чашки по ее критериям это что?

С удивлением понимаю, что мне, в общем-то, наплевать. Не то чтобы я вдруг позабыла о своих высоких моральных принципах, но в какой-то момент я просто перестала думать о том, в какой щекотливой ситуации мы находимся и что я тут как бы сижу без нижнего белья. Потому что во-первых, я завернута в плед, который замечательно прикрывает все и даже больше, а во-вторых… С Вадимом мне настолько легко и непринужденно, что даже думать о чем-то пошлом я считаю кощунственным. Ловлю себя на мысли, что не подбираю слова перед тем как что-то сказать, как обычно делаю когда мы в большой компании, не пытаюсь контролировать смех, чтобы, как говорит моя мама, не ржать как лошадь. В общем, искренне могу сказать, что получаю самое что ни на есть наслаждение от этого вечера.

Правда, тональность моего настроения резко меняется как только мы допиваем вторую кружку НЕ чая и Вадим торжественно объявляет, что пора бы спать…

Вся та легкость и непринужденность, которую я испытывала еще минуту назад, резко испаряется и я перевожу испуганный взгляд на кровать. Это вам не кинг сайз, где можно спокойно расположиться втроем и оставить между собой кучу пространства. Нет, мы вполне поместимся на ней вдвоем, вот только о комфорте стоит сразу забыть. И дело даже не в голом матрасе или в том, что от колючего одеяла я чешусь словно упала в куст крапивы. Дело в том, что нам придется спать на одной кровати. Вместе.

– Я могу посидеть здесь, – осторожно предлагаю, несмотря на то, что ноги уже давно затекли от сидения на корточках. – Тем более, разве не опасно спать в комнате с костром. Мы не угорим?

– Дверь приоткрыта, а в окнах такие щели, что ветер скорее задует огонь, чем сожжет весь кислород.

Я обвожу взглядом комнату, будто только сейчас вижу все эти щели, а на самом деле пытаюсь уцепиться еще хоть за что-то и найти вескую причину не идти спать.

– Боишься? – улыбается Вадим. Но надо отдать ему должное, улыбка не выглядит хищной или насмешливой. Скорее немного раздраженной, будто он в который раз пытается объяснить трехлетке, что монстров под кроватью не существует, а она трусливо боится высовывать ноги из-под одеяла.

– Просто не думаю, что это… эм, прилично.

– Подхватить воспаление легких от холодного пола гораздо неприличнее, – парирует он. – Ты девушка моего лучшего друга, расслабься, Кира. Дров у нас осталось совсем немного, скоро костер погаснет и к утру я найду лишь твой хладный труп.

– А объясняться с моим парнем ты не хочешь, я помню, помню…

– Точно, – смеется Вадим. – Так что не глупи и иди спать.

После этих слов он расправляет второй плед и демонстративно укладывается на кровать, оставив мне как можно больше места. Правда, учитывая его комплекцию, уместиться я там смогу лишь на боку.

Я ложусь на кровать и тут же начинаю вертеться как уж на сковороде. Одеяло, которое я, конечно же, не решилась размотать, скомкалось подо мной, а вот ноги, наоборот, остались раскрытыми. Поерзав на кровати еще несколько минут и выслушав протяжные вздохи возмущения Вадима, я наконец, “разматываю шаурму” и использую одеяло по назначению – просто укрываюсь им. Правда, от соприкосновения с холодным матрасом меня тут же пробирает озноб и я начинаю дрожать крупной дрожью.