Ах, если бы мне дали ее!

Сатохару принадлежала семье Сакагути и жила в окия Тамаки. Она считалась одной из самых известных гэйко – тонкая, изящная красавица, которая всегда была со мной мила и добра. Я до сих пор помню, как она восхитительно танцевала в «Тикубусиме» и «Огурикёкубамоногатари». Я хотела быть похожей на нее.

И тут Старая Злюка упомянула о по-прежнему наводящей на меня ужас Яэко.

– А разве не будет естественнее всего, если мы дадим ей Яэко? Она ведь на самом деле ей старшая сестра, да к тому же из нашего окия. И хотя в прошлом Яэко принесла нам немало хлопот, думаю, на этот раз все будет хорошо.

Мое сердце сжалось.

Матушка Сакагути возразила.

– Я думаю, у Яэко куда больше недостатков, чем достоинств, – заметила она. – Зачем бросать тень ее побега и развода на Минэко? Наша малышка заслуживает большего. Кроме того, другие гэйко не любят Яэко. Какую пользу она сможет принести? И чем вам не подходит Сатохару? Я думаю, это был бы идеальный вариант.

В случае с воспитанием гэйко, как и в японском обществе в целом, личные взаимоотношения нередко становятся ключом к успеху. Именно поэтому матушка Сакагути хотела, чтобы моей наставницей стала та, что сможет поднять мой статус.

«Пожалуйста, послушайте ее», – мысленно умоляла я, прячась в своей укромной кладовой.

Но Старая Злюка не отступала.

– Боюсь, это невозможно, – сказала она. – Я бы, пожалуй, не смогла так тесно сотрудничать с Сатохару. Она мне кажется заносчивой и трудной в общении. Думаю, лучше будет выбрать Яэко.

Госпожа Сакагути попыталась ее переубедить, но Старая Злюка уже все для себя решила.

Позже я не раз размышляла, почему Масако выбрала для меня опозорившую свое имя Яэко, а не блистательную Сатохару. Возможно, она просто предпочла более послушную.

Так или иначе, моей «старшей сестрой» решено было назначить Яэко. Похоже, я никогда не смогу от нее избавиться.

Родители часто приходили меня навестить. Папа приносил книжки с картинками и мои любимые лакомства. Мама – то свитер, то платье, которые сама связала. Со временем меня стали пугать эти посещения, потому что Яэко в такие моменты впадала в очередной приступ ярости. Она кричала, что мои родители продали своих дочерей, и швыряла посуду на кухне. Меня все это ввергало в ужас.

В попытке защитить родителей я решила сделать все, чтобы они перестали приходить, и начала игнорировать их каждый раз, когда они появлялись в окия. Теперь, уже сама будучи мамой и оглядываясь назад, я даже представить себе не могу, насколько мучительна была для папы и мамы моя холодность.

Время шло, и я продолжала искать свое место – как в окия Ивасаки, так и на улицах Гион-кобу. После войны на окрестных улицах было полно детей, и у меня впервые появились друзья. Взрослые, знавшие, кто я такая и кем могу стать, осыпáли меня подарками и вниманием. Я чувствовала себя очень уверенно под надежным щитом фамилии Ивасаки.

Тетушка Оима была превосходной рассказчицей.

Я провела множество холодных зимних вечеров, сидя с ней в обнимку возле жаровни. Мы жарили орехи и пили чай. Или коротали летний вечер, устроившись на табуретках в саду и обмахиваясь веерами.

Она рассказала, как появился Гион-кобу.

– В старые времена возле Императорского дворца, на улице Имадэгава, у реки, располагался квартал развлечений. Он назывался «Мир ив». В конце шестнадцатого века суровый военачальник Хидэеси Тоетоми, объединивший Японию, перенес «Мир ив» за пределы города. Он хотел, чтобы народ трудился в поте лица.

– И куда он его перенес?

– К югу от городка Фусими. Но поскольку людям по-прежнему нужны были развлечения, вместо «Мира ив» скоро появился другой подобный квартал. Как ты думаешь какой?

– Наш?

– Молодец! Тысячи лет к Святилищу Ясака стекались паломники, чтобы весной полюбоваться легендарными цветущими сакурами, а осенью – кленовыми листьями. В семнадцатом веке возле святилища стали открываться таверны под названием мидзукакэдзая, продававшие посетителям прохладительные напитки. Позже они превратились в современные отяя, а вокруг них вырос квартал Гион-кобу.

Святилище Ясака уютно устроилось у подножия Хигасиямы – горной цепи, которая окаймляет восточную границу Киото. Квартал Гион-кобу, расположенный к западу от святилища, занимает площадь около двух с половиной квадратных километров. Это место крест-накрест разлиновано аккуратной сеткой из ухоженных аллей. Ханамикодзи (тропа любования цветущими вишнями) проходит через середину квартала с севера на юг, а улица Синмондзэн прочерчивает его с востока на запад. Древний канал, подающий прозрачную воду с восточных гор, петляя, проходит через Гион-кобу наискосок. Улица Синбаси, на которой был расположен окия, ведет в сторону святилища.

Тетушка Оима рассказывала и о себе.

– Я родилась здесь, после того, как в Японию прибыл адмирал Перри[12]. Если бы капитан Морган первой увидел меня, то он наверняка женился бы на мне, а не на Оюки.

При этих словах я прямо-таки заливалась хохотом. Оюки была самой знаменитой гэйко всех времен, а американский миллионер Джордж Морган – ее постоянным клиентом. В итоге он на ней женился, пара переехала в Париж, а Оюки стала легендой.

– Но ты не могла быть такой же красивой, как Оюки! – кричали мы.

– Я была куда красивее! – шутливо возражала нам тетушка Оима. – У Оюки была странная внешность, большой нос… Но, знаете, иностранцам такое нравится.

Разумеется, мы ей не верили.

– Я стала накаи и потом поднялась до метрдотеля «Тимото» – знаменитого ресторана к югу от квартала Понто-тё. Я мечтала, что когда-нибудь сама открою ресторан.

Накаи – это женщины, которые организуют и контролируют проведение банкетов в чайных домах отяя и элитных ресторанах. Профессия накаи требует большого мастерства и особых навыков.

– Я тоже жила здесь, – говорила Аба. – Задолго до того, как вышла замуж за дядюшку. Наше заведение считалось одним из самых популярных в Гион-кобу. Видели бы вы, сколько посетителей приходило туда!

– У нас было четыре гэйко и две майко, – добавляла тетушка Оима. – Одна из наших гэйко, Ёнэю, стала главной звездой в Гион-кобу. Надеюсь, ты будешь похожа на нее, Минэко.

– В те времена у семьи матушки Сакагути был большой окия, – рассказывала тетушка Оима. – Моя мать, Юки Ивасаки, была с ними связана, поэтому окия Ивасаки – это подразделение окия Сакагути. Вот почему, когда я принимаю решения, я всегда прошу помощи у матушки Сакагути и зову ее матушкой, хотя я на десять лет старше.

Со временем фрагменты этой истории соединились в единое связное целое.

Ёнэю сделала блестящую карьеру. В довоенной Японии она получала самые большие гонорары из всех гэйко, и именно благодаря ей окия Ивасаки стал таким успешным.

Она обладала классической красотой, мужчины так и падали к ее ногам. Одним из ее меценатов был очень влиятельный барон, который платил ей жалованье, чтобы в любой момент иметь возможность пригласить ее для собственного развлечения или увеселения гостей. Здесь надо сказать, что если знаменитая гэйко является по первому зову клиента, это свидетельствует о его высоком статусе в обществе.

1930-е годы были для Гион-кобу временем изобилия и процветания. Этот квартал привлекал гостей со всех уголков страны – мужчин, занимающих высочайшие ступени в деловых и аристократических кругах. Они соревновались друг с другом за право спонсировать самых популярных гэйко. Такое меценатство можно сравнить, скажем, с поддержкой оперного театра, когда, вместо того чтобы занять место в совете директоров, мужчина брал на себя финансовое обеспечение любимой дивы, не ожидая от нее при этом услуг интимного характера.

Барон платил Ёнэю исключительно ради ее совершенного владения искусством и того блеска, которым она окрашивала его репутацию. Однако будем смотреть правде в глаза: если рядом оказываются талантливые, красивые, элегантные женщины и богатые, могущественные мужчины, нельзя ожидать, что между ними не завяжутся отношения. Романтические связи возникали постоянно. Некоторые оканчивались свадьбой, другие – душевными страданиями. Например, я таким образом встретила любовь всей моей жизни. А Старая Злюка, наоборот, постоянно влюблялась в клиентов, которые в итоге разбивали ей сердце.