– Я же сказала, что сама справлюсь и отвозить меня тоже не нужно.

Дарен медленно переводит на нее взгляд. Его зеленые глаза пробегают по ее лицу, скользят вниз, а после возвращаются обратно.

– И как же?

Холли озадаченно смотрит на него. На самом деле, она и сама еще не знала, каким образом сделает это, но выглядеть беспомощной точно не хочет.

– Я видела остановку напротив кладбища.

– Заброшенную остановку? – хмыкает Дарен.

Девушка молчит, сжав губы. Она всегда продумывала все свои действия на сто шагов вперед, но именно с ним все рушится.

– Хорошо, – тихо выдыхает Холли. Та неловкость снова возвращается. – Только пожалуйста, остановись, когда я скажу, ладно?

Дарен коротко кивает на ее просьбу, а после бесцеремонно забирает карту, которую она держит в руках. Он хмурится, изучая написанное, а после переводит долгий взгляд на девушку. Еще чуть-чуть и Холли бы не выдержала и спросила в чем дело, но Дарен оказывается быстрее.

– Ты не туда свернула.

Парень разворачивается и идет в противоположную сторону и Холли ничего не остается сделать, как последовать за ним. Девушку пробирает дрожь, когда от могилы Мелиссы ее разделяет последний поворот. От нервов у нее начинает кружиться голова, а ее дыхание становится сбивчивым и тяжелым. Сейчас она хочет развернуться и сбежать. Холли никогда не посещала могилу матери и в двадцатилетнем возрасте это сделать еще труднее, чем в двенадцатилетнем.

– Остановись, – она слабо шепчет, посмотрев на спину Дарена.

Парень медленно поворачивается, еще раз пробежавшись взглядом по ней.

– Я буду ждать здесь.

Холли коротко кивает и теперь сама продолжает проделывать оставшийся путь. На первой могиле у нее сводит ноги, на второй головная боль усиливается, на третьей она чувствует тяжелый ком в горле, на четвертой ее сердце готово выпрыгнуть из груди.

– Джонс, – она останавливается возле пятой могилы. – Мелисса Эшли Джонс.

Холли не может отвести взгляда от старого надгробия. Оно было ухоженным, в отличие от всех остальных. Тетушка Беатрис говорила, что раньше к Мелиссе наведывались ее бабушка и дедушка, с которыми они толком и не общались, а после их смерти сама Беатрис начала ухаживать за могилой.

– Здравствуй, мама, – на последнем слове ее голос предательски дрогнул. Она осторожно наклонилась и положила букет роз на надгробие. – Это я, Холли.

Девушка осматривает убранную землю вокруг каменной памятной плиты. Она не может поверить, что глубоко под землей лежит ее мама, которая каждое утро готовила для нее вкусные блины, заставляла ее носить белые босоножки с бантиками и каждый раз оставляла на ее лбу нежный поцелуй перед сном. Под землей лежит ее мама, которую у нее так безжалостно отобрали. Холли не позволили в полной мере насладиться теплотой материнских объятий.

На смену грусти приходит стыд: почему она не боролась с отцом, чтобы навещать могилу Мелиссы? Почему он лишил ее даже этого? А она и не сопротивлялась.

– Прости меня, мама, – тихо шепчет девушка, пытаясь подавить собственные слезы.

Перед глазами сразу же всплывают обвинения отца.

«Если бы не ты, Мелисса бы не погибла!»

Холли всхлипывает, быстро покачав головой. Она жмурит глаза и прикрывает лицо ладонями.

– Я не хотела, мама, я не хотела, – голос девушки едва уловим из-за слез. – Мне тебя так не хватает.

Она знает, что если бы Мелисса была жива, у них была бы другая жизнь: обычная, но такая счастливая и правильная. Раньше ей было завидно, что у ее подруг есть второй этаж в их домах, а теперь Холли больно, что у многих есть матери, а у нее нет. У нее никого нет. И в этом виновата она.

– Мне так жаль, – Холли вытирает свои слезы, вдыхает полной грудью прохладный воздух.

– Мне очень жаль, мама.

Девушка постепенно успокаивается и теперь просто рассказывает маме все, что с ней произошло. Она делится обо всех вещах, о которых знает только она сама.

– Но я обязательно все узнаю, мама, – Холли наклоняется и опускает ладонь на холодную плиту. – Я обещаю тебе.

Спустя двадцать минут девушка возвращается к повороту, где ее ждет Дарен. Ей не по себе, что она ушла так надолго.

– Извини, что заставила ждать, – она снова придает своему голосу холодный тон.

– Все нормально, я понимаю, – парень осматривает ее, останавливает взгляд на мокрых щеках, а потом на ее красных глазах.

Холли замечает этот взгляд, сразу же напрягаясь. Она сжимает руки в кулаки, пока быстро произносит:

– Это моя мать.

Дарен пару секунд молчит, а потом коротко кивает.

– Думаю, она рада, что ты пришла к ней.

Холли впивается ногтями в кулаки, чтобы подавить слезы. Она не будет плакать при нем.

Они возвращаются в машину. Холли отворачивается к окну, пока Дарен пристегивается и выезжает на главную трассу. Девушка смотрит на кладбище до тех пор, пока они не скрываются за поворотом.

– Знаешь, – на этот раз первым голос подает Дарен. – Тебе сейчас не помешает большая порция мороженого.

Отстранившись от окна, Холли медленно переводит взгляд на него, осматривает его профиль. Она тянется рукой к радио и сама включает инди музыку.

– Только если не шоколадное, – слабо улыбается девушка.

***

– И вот я решилась на этот шаг, – Холли все это время продолжала ковырять ложкой шарик фисташкового мороженого.

Она решила рассказать небольшую часть (упустив ее видения и отношения с отцом) о семье Дарену. Теперь Холли чувствует себя странно: вроде ей легко от того, что она поделилась с кем-то, но с другой стороны, непривычно и не по себе. Она открылась Мэри спустя пять лет проверенной дружбы, и то не до конца, а тут, зная парня неделю, она уже с ним катается на машине и разговаривает на личную тему.

Дарен слушал ее внимательно, ни разу не перебив. Холли была приятна его заинтересованность. Парень всегда ее так слушал, принимал каждый ответ и просто ждал, когда она решится.

Когда девушка заканчивает рассказ, Дарен в ответ шумно вздыхает и опускает взгляд на шарик пломбира.

– Я тоже потерял родителей… Очень давно, – он говорит, пока смотрит на десерт, а затем резко поднимает взгляд на девушку. – Их отобрали у меня, и я тоже очень скучаю по ним.

В его голосе слышится боль и невыносимая тоска. И Холли понимает эти чувства: она живет с ними последние восемь лет.

Девушка ничего не говорит, осматривает его, а потом снова опускает взгляд на свою почти опустевшую тарелку.

– Знаешь, – она хмыкает, посмотрев на парня. – Нам сейчас не помешает еще одна большая порция мороженого.

Дарен улыбается, соглашаясь с ней.

– На этот раз шоколадное?

– Ни за что!

Парень тихо смеется на эту реплику, а потом жестом руки подзывает к себе официанта.

***

– Вот это погода…

Когда они выходят из кафе, их встречает сильный ливень с неприятным ветром. Холли потирает свои плечи, немного дрожа.

– Добро пожаловать в Лоствальд, – парень накидывает на ее плечи куртку.

Холли опять ощущает запах хвойного леса вперемешку со слабым одеколоном и переводит на него взгляд.

– Видимо, я никогда не избавлюсь от этой куртки.

– Или же мы опять скоро встретимся.

– Поверить не могу, что эти работы затянутся еще на две недели, – негодующе произносит Беатрис, грубо откидывает от себя утреннюю газету. – И кому только сдался этот городишко?!

Холли в ответ шумно вздыхает и притягивает к себе ближе чашку чая. Эта новость вызывает в ней противоречивые чувства: с одной стороны, она уже хочет поскорее вернуться в Роттенхам в свою небольшую квартирку, продолжить обучение, где у нее наверняка накопилось много долгов, но с другой стороны, ей страшно возвращаться. Холли уверенна, что, если она уедет из Лоствальда так и не разобравшись, ее видения и кошмары примут новую форму – более устрашающую и плачевную для нее.

Иногда ей кажется, что сам Лоствальд не хочет отпускать ее. Если еще раз прокрутить в голове те обстоятельства, при которых она вернулась в этот город, а потом вспомнить происшествие с машиной и ее первое знакомство с Дареном, то все это кажется таким странным. Холли всегда внимательна к любым мелочам, и она должна была заметить предупреждения о ремонтных работах, но вот только их ни на одном столбе не было.