— Ты думаешь, слишком сложно? — обеспокоенно спросил Гэвин. — Можем написать попроще и пожестче.

— Знаешь, чувак, — Кэл покачал головой, — это просто слова, всего лишь слова и ничего, кроме слов. А их и так уже наговорили столько, что задохнуться можно. В любом случае, до референдума осталось меньше трех недель, так что громко мы будем кричать, или потише, без разницы.

Джеймс смотрел на проект заявления и думал о репортерах, сидящих за клавиатурами в кабинках, читающих текст, набирающих текст, заполняющих газетные колонки словами. И ему внезапно расхотелось играть в эти игры.

— Думаю, Кэл прав, — решительно произнес он. — Мы можем препираться с прессой до тех пор, пока ад не замерзнет. А часы тикают. Я не хочу весь остаток своего правления прятаться в этом замке.

Слова Джеймса и то, каким тоном они сказаны, вывели Эмриса из глубокой задумчивости. Он поднял голову и с одобрением посмотрел на короля.

— Да, — сказал он, словно только и ждал, когда же Джеймс придет к такому выводу. — И что теперь?

— Не надо никаких заявлений, никаких факсов, никаких звонков, — сказал король. — В рождественском интервью я сказал, что хочу донести до людей определенное послание. Вот это я и буду делать.

Шона хотела возразить, Эмрис поднял руку, призывая ее к молчанию.

— Продолжай, пожалуйста — призвал он. — Что ты намерен делать?

— Я намерен выйти на дорогу, идти к людям в школы, на автобусные остановки, в очереди, в офисы, в приемные больниц, на станции метро, в церкви и торговые центры. Я хочу говорить с ними, хочу, чтобы они меня узнали; хочу показать им, какой я человек на самом деле, а не тот монстр, которого они представляют, читая газеты.

— Благородное намерение, — кислым тоном произнесла Шона. — Только это рискованно, может привести совсем не к тем результатам.

— А я «за», — объявил Гэвин. — Король прав; нам нужны действия, а не разговоры.

— Точно. Отправим нашего парня в дорогу, и пусть люди решают, — добавил Кэл. — Если газетам нечего освещать, пусть рассказывают про это!

Эмрис одобрительно кивал, и Шона, в конце концов, согласилась, сказав:

— Ваше желание — моя команда, сэр. Давайте составим список площадок, и можно начинать.

Она и Гэвин ушли, чтобы готовить первую атаку Джеймса. Проводив их глазами, Эмрис спросил:

— Я видел, тебя почти убедил план Шоны. И что же заставило тебя передумать?

— Я и так долго просидел в замке, — ответил Джеймс. — Если я собираюсь отстаивать свое право короля, надо сражаться реально, а не на страницах газет. Мне больше по нраву настоящий бой.

Эмрис улыбнулся, и морщинки вокруг его глаз немного разгладились.

— Вот теперь ты говоришь, как человек, которого я когда-то знал, — сказал он.

— Еще кофе, Хью? — спросил Дональд, приподняв кофейник.

— Спасибо, Дональд, мне пора бежать. — Лидер оппозиции взглянул на часы. — В два часа обязательно надо быть в офисе. Я председательствую на заседании Комитета по здравоохранению.

— Хорошо. Я постараюсь побыстрее. Хотел рассказать вам о некоторых планах, я несколько недель над этим работал. — Допив кофе, он отставил чашку в сторону. В ресторане почти не оставалось свободных мест, но было тихо, собственно, поэтому Дональд и назначил встречу здесь. — Как вы посмотрите на то, чтобы занять пост премьер-министра?

— Сначала я бы воскликнул «аллилуйя!», а потом спросил, кого нужно для этого убить, — ответил здоровенный валлиец.

Лидер оппозиции Хью Гриффит руководил пестрым набором отдельных групп и маргинальных партий с особыми интересами: старых лейбористов-социалистов; кельтских националистов; ольстерцев, все еще питавших надежду на выход северных графств из состава Ирландской республики, радикальных либерал-демократов; зеленых; бесправных евроскептиков-консерваторов и прочей нежити с политического кладбища.

Твердая рука Гриффита кропотливо превращала этот разоренный муравейник в нечто относительно сплоченное. Во многом благодаря его выдающимся навыкам и серьезному руководству Объединенный Альянс и смог составить серьезную оппозицию правительству Уоринга. За эти годы Гриффит поднаторел в разрядке взрывоопасных ситуаций. Политологи признавали, что рыжий валлиец ухитрялся в одиночку держать свое непослушное стадо; если бы не Хью Гриффит, оппозиция немедленно ухнула бы в болото противоречивых мнений, идей и планов.

— Я создаю новую политическую партию, — сказал ему Дональд, — и мне нужна ваша поддержка.

— Слушаю, — Хью немедленно стал предельно серьезен. Пальто расстегнуто на брюхе, галстук съехал на сторону — ни дать, ни взять коммивояжер в конце рабочего дня.

— Задача моей новой партии — продвижение единой платформы, — начал Дональд.

— И что это за платформа?

— Возрождение монархии, — сказал ему Дональд. — Партия будет называться «Королевской партией реформ». А создается она исключительно для проведения кампании за победу на референдуме об отмене монархии.

Хью покрутил лохматой головой и вынес вердикт: «Самоубийство».

— А вот я так не думаю. — Дональд с уверенным видом взял кофейную чашку, плеснул из кофейника и залпом выпил. — Стране пора остановиться, пока не стало слишком поздно. Думаю, вы удивитесь, узнав, как много людей со мной согласны.

— Вы спятили, Дональд. «Королевская партия реформ», господи! — Хью с сожалением посмотрел на коллегу. — Король по уши в дерьме. Пресса распинает его. Зачем же именно сейчас подставлять шею под нож?

— До референдума около трех недель. Мы должны его выиграть. Это просто. Более того, общественное мнение готово склониться на нашу сторону. Я признавал и признаю, что нам не везло, монархи попадались сплошь паршивые, но с этим новым королем у нас появился шанс, и терять его нация не должна.

Хью, закаленный в боях ветеран парламентской политики, посмотрел на часы.

— Допустим, вы ставите на нового короля. Сказать по правде, он мне и самому нравится. Но я в этом не участвую. Король там, не король, а я не допущу, чтобы моя партия потерпела еще одно поражение на выборах. Уоринг слаб, еще несколько месяцев, и мы сможем свалить его правительство.

— Вы меня разочаровываете, Хью.

— Сожалею, но это так. Новая партия сейчас не в моих планах. Примите мой совет: забудьте об этой идее. Совсем. — Не дождавшись ответа, лидер оппозиции перегнулся через столик. — Я серьезно, Дональд. Уоринг на грани. На это ушли годы, но мы, наконец, получили шанс. У британской республиканской партии больше нет перевеса. Следующие выборы за нами. И если вы думаете, что я буду стоять сложа руки и смотреть, как кто-то другой разрушает наши шансы, а даже если и вы, скажу все то же: не стоит. Я не позволю. — Он понизил голос и добавил: — Прошу простить за прямоту, но такова ситуация. Дональд, мы действительно близки к победе. На этой неделе у премьера остался перевес всего в четыре голоса! Вы же понимаете, что это значит?

— Да, я слышал о сердечном приступе Норриса, — сказал Дональд. — А кто еще?

— Белкнап, — негромко сказал Гриффит. — Старому прохвосту придется предстать перед комитетом по аудиту по поводу оффшорных кампаний. Уоринг давит на него, чтобы он принял вызов, но мои кроты сообщают, что Белкнап с радостью поменяет судебное расследование на отставку. И случится это еще до конца завтрашнего дня.

— Ну что же, тогда нам будет еще проще… — начал Дональд.

— Нет! Вы полагаете, что справитесь с этим стадом? Черт возьми, нет! — категорически заявил Гриффит. — Все, чего вы добьетесь, это раскола оппозиции, а значит, укрепления позиций Уоринга в тот самый момент, когда он наиболее уязвим. Какой в этом смысл?

— Я надеялся, что вы увидите новые возможности, — сказал Дональд. Он сделал знак метрдотелю, и тот подошел с маленькой деревянной коробкой. Открыв коробку, Дональд протянул ее Хью.

— Сигару? — спросил Дональд. — Прямо из Гаваны.

— Спасибо. — Хью взял сигару, провел ею под носом и глубоко вдохнул запах. Дональд взял сигару себе, метрдотель предложил гильотинку, чтобы обрезать кончик сигары, положил рядом с хрустальной пепельницей спички и отошел.