— Леди и джентльмены, — сказал Джеймс, — простите меня, если я не совсем ясно выразился. Я намерен править Британией как король. Я верю, что монархия может быть и должна быть восстановлена, и я надеюсь, что мне будет предоставлен шанс проявить себя не только достойным монархом, но и показать, что означает для страны иметь на троне короля.

Последовало еще множество вопросов, и в какой-то момент Джеймс обнаружил, что ему становится все легче и проще по мере того, как контроль над ситуацией переходит в его руки. К тому времени как Шона предоставила слово последнему журналисту, он даже пожалел, что все кончилось так скоро.

— Что ты на это скажешь? — спросил он Эмриса в библиотеке, после того как рассказал ему о своих ощущениях. — Ну что, оправдал я твои надежды?

— Вы бы его видели! — ликовал Кэл. — Они наши. Джеймс заставляет их есть из рук.

— Да видел я, видел, — отнюдь не радостно проворчал Эмрис. — Передача шла в прямом эфире. Ладно, раз уж так получилось… Вызов брошен.

— Какой вызов? — оторопел Джеймс. — Я же правду говорил, за каждое слово ручаюсь.

— Премьер-министр не простит, что ты призвал его к ответу. Ты на глазах всей страны диктуешь ему образ действий. А он очень не любит глупо выглядеть. И уж конечно отомстит.

— Ну и ладно, — отмахнулся Джеймс. — Справлюсь как-нибудь.

— В самом деле? — вопрос Эмриса прозвучал неожиданно резко. — Что же, поглядим.

Вечерние выпуски новостей показали импровизированную пресс-конференцию короля с мельчайшими подробностями, тщательно разбирая вопросы и ответы, а потом аналитики и комментаторы, поразмыслив на глазах публики, пришли к выводу, что это была одна из самых необычных пресс-конференций.

— «Необычных», — рычал премьер-министр. — Собака жрет свою блевотину, а они называют это «необычным»!

— Знаешь, Том, не хотел бы это говорить, — видно было, что слова даются Деннису Арнольду с трудом, — по-моему, ты зря не отвечал на его звонки. В конце концов, он король.

— Да мне плевать, кто он такой, черт возьми! — орал Уоринг. Он вместе с двумя своими главными помощниками смотрел новости в квартире премьер-министра на Даунинг-стрит. — Какой-то нахальный красавчик, возомнивший себя королем, будет еще мне указывать, что и когда делать! — премьер никак не мог, да и не хотел, успокаиваться.

— Сочувствую, — осторожно проговорил Арнольд. — Но посмотрите, куда это нас завело. Теперь-то уж точно придется с ним говорить. Конечно, удовольствие сомнительное…

Уоринг гневно посмотрел на своего советника, затем перевел взгляд на пресс-секретаря.

— Что думаешь, Хатч?

— Деннис прав, — сказал Хатченс. — Придется хотя бы поговорить с этим парнем.

— А если откажемся?

— Так себе вариант. Пресса тут же начнет говорить, что мы боимся открытого разговора. Это, знаешь, как на районе отказаться от разборки…

— И что?

— Нельзя показывать им спину, — продолжил Хатченс, сцепив руки за головой и откинувшись на спинку стула. Он перебирал в уме варианты развития событий. — Нельзя давать прессе возможность даже предположить, что мы боимся. Нас растопчут.

— Подумаешь! — скривился премьер-министр. — А то нам раньше не приходилось переживать бури в СМИ, если до этого дойдет. Не в первый раз.

— О, до этого обязательно дойдет, — предупредил политтехнолог. — Им же кинули кость. Теперь они станут носиться с ней до тех пор, пока мы не сдадимся.

Премьер-министр встал и принялся расхаживать перед телевизором.

— Это что же получается? — бормотал он. — Какой-то клоун заказывает музыку, а я должен плясать под нее? Он свистнет, а мне к нему бежать? Да пошел он к черту!

— Том, игнорировать его больше не получится, — Деннис старался говорить проникновенным голосом. — Вы же видите, к чему это приводит, — он кивнул в сторону выключенного телевизора. — Мы попробовали. Не сработало.

Уоринг тяжело упал в кресло. Он понимал, что его советники правы, но очень не хотелось признавать, что нового короля недооценил именно он. Еще больше его раздражала предстоящая встреча с коварным противником. Но даже сейчас, когда неподалеку маячит возможность поражения, он не собирался сдаваться.

— Ладно. Поздно уже. Обсудим завтра на собрании персонала. Деннис, свяжись с Сесилом Блэкмуром и получи юридическое заключение. Возможно, там найдется какой-нибудь выход.

Отпустив помощников, премьер-министр так и просидел остаток вечера с пультом, зажатым в кулаке. Спал плохо. Встал рано. Перед завтраком начал просматривать утренние газеты, в итоге забыл позавтракать. Пришлось договариваться, чтобы приготовили кофе и булочки на собрании для всех. Ровно в восемь премьер-министр на личном лифте спустился на первый этаж, поприветствовал дневную смену и направился в конференц-зал.

Первым появился Адриан Бёртон, канцлер казначейства.

— Доброе утро, Томас, — поздоровался он. — На улице холодновато. Зима, наверное, будет ранней. Глядишь, на Рождество снег выпадет. И чего его все так любят? Есть планы на Рождество? Если что, милости просим. Мы с Милдред будем очень рады.

«Вот, — язвительно подумал Уоринг, — человек еще о планах беспокоится!»

— Когда я начну составлять планы, вы об этом первым узнаете! — ответил он.

Не обращая ни малейшего внимания на плохое настроение шефа, Бёртон уселся, налил себе кофе и взял круассан.

— Кстати, там у ворот телевизионщики.

Премьер-министр с отвращением посмотрел на своего фаворита.

— У ворот всегда есть съемочная группа, Адриан. Они там живут.

— Большая группа, — Бёртон переломил круассан пополам и окунул в кофе. — Больше, чем обычно, я еще подумал, с чего бы? Наверное, встреча короткой не получится?

— Кто знает? — пожал плечами Уоринг.

— Это я к тому, что мы с Милдред за ланчем встречаемся с руководством кампании «Дети в беде». Нас попросили вручить награды за выдающиеся заслуги.

— Ну что же, — иронично заметил Уоринг, — значит, постараемся закончить к обеду. Не портить же вам фотосессию.

— Замечательно, — согласился Бёртон, вдумчиво жуя круассан.

Следующим прибыл вице-премьер в сопровождении Мартина Хатченса.

— Доброе утро, Том, — сказала Анджела Телфорд-Сайкс, бросая портфель на длинный стол. — Видела Леонарда снаружи. Плохие новости.

— Что еще? — глухо буркнул Уоринг.

— Вчера у Альфреда Норриса случился сердечный приступ, — сообщила Анджела. — Он в отделении экстренной помощи в больнице Святого Георгия. Очень некстати.

— Господь Всемогущий, — мрачно прокомментировал Уоринг.

— Простите, — сказал Бёртон, — а что такого важного представляет собой Альфред Норрис?

— Ради бога, Адриан, — прорычал Уоринг. — Это же один из наших самых верных сторонников. Если он не выберется, наше большинство в Парламенте сократится до пяти.

— Понятно, — кивнул Бёртон. — Можно подумать, что вы больше заботитесь о большинстве, чем о Норрисе.

Уоринг закатил глаза. Он и так уже на грани, а встреча еще не началась.

— Держите меня в курсе, — велел он Анджеле, а затем спросил: — Кто-нибудь видел Денниса?

— Говорила с ним десять минут назад, — ответила Телфорд-Сайкс. — Может припоздать, но во всяком случае — едет. Шах тоже.

Уоринг взглянул на часы и окинул взглядом своих ближайших советников. Задержался на пресс-секретаре.

— Сложная ночь, Мартин?

— Да уж, нелегкая, — вздохнул Хатченс, наливая вторую чашку кофе. «Кто-нибудь, напомните мне никогда больше не ходить в Stringfellows. [Stringfellows — один из самых известных мужских клубов Лондона.]

Уоринг решил не тянуть.

— Я полагаю, все видели вчерашнюю трансляцию.

— Да ее весь мир видел, — Хатченс откинулся на спинку кресла, отхлебнул кофе и посмотрел на своего босса воспаленными глазами. — Джордж Буш по этому поводу высказался исчерпывающе: «Мы в глубокой заднице, ребята».

— Прошу прощения, — встрял Бёртон. — О какой именно трансляции идет речь?

Уоринг бросил короткий взгляд на своего заместителя. Тот покорно пояснил: