— Никогда такого не было, чтобы Британии оставалась без короля или королевы. Я имею в виду, что всегда был монарх — хорошо это или плохо, кто-то всегда был там, на троне. — Она обратилась к людям в очереди за поддержкой. — Мне вот грустно, что короля больше не будет.

— Это печальный день, — добавил человек в коричневом плаще, — печальный для всех, знают они об этом или нет.

— Почему печальный? — спросил Джеймс.

— Потому что это правда, — твердо ответил тот. — Дело же не в человеке. Этот-то был мне не особо нужен. — Он гляделся по сторонам. — Мы все это знаем. Думаю, он получил, что заслуживал.

— Что посеешь, то и пожнешь, — вставила женщина из Манчестера.

— Правильно, — кивнул мужчина. — Вот теперь он и пожинает свою овсянку. Я бы и бутылки не дал за старого Эдварда, простите за мой французский.

— Это же не человек, это институт, — добавил юноша в белых кроссовках.

— Вот-вот, — закивал мужчина, а вслед за ним и другие люди в очереди. — Мы здесь не из-за того, кем он был, а из-за того, что он представлял. — Он и сам сообразил, что высказался не самым удачным образом, но люди поняли.

— Имейте в виду, — сказала женщина из Манчестера, — Тедди-человек был дрянь, но и похуже него случались. Это еще не повод выплескивать ребенка вместе с водой из ванны.

Джеймс медленно шагал к дому Кензи, выбрав долгий окольный путь. Ему хотелось посмотреть на людей, уловить общее настроение после того, что он слышал во дворце. День, когда он собирается предъявить права на трон, приближался, но Джеймс до сих пор не был уверен, что хочет стать королем. Эмрису о своих опасениях он не говорил, не стал посвящать Истинного Барда и в то, что на семейном фронте дела шли из рук вон плохо.

Эмрис ждал его возвращения.

— Как оно было? — спросил он, едва Джеймс переступил порог.

— Интересно, — ответил Джеймс.

Старик кивнул. Привлеченный их голосами, Кэл как раз в этот момент вошел в холл, и Эмрис тут же отреагировал:

— А, хорошо. Ты тоже заходи, Кэл. Я хочу показать тебе кое-что.

Они прошли в комнату, которая служила кабинетом Дональду Роутсу. Эмрис сел за письменный стол, и когда все уселись напротив него, он рассказал об убийстве Коллинза.

— Когда это случилось? — спросил Джеймс, ошеломленный жестокостью гибели ученого.

— Позапрошлой ночью, — Эмрис сокрушенно покачал головой. — Он был надежным и ценным союзником, мне будет очень его не хватать. — Он замолчал, всматриваясь куда-то в пол, словно пытался заглянуть в колодец скорби.

— Кому выгодно? — задумчиво проговорил Кэл.

— Многие хотят упразднить монархию, — ответил Эмрис. — Вопрос в том, кто из них готов ради этого убивать?

— Правительство? — предположил Кэл.

— Они — обычные выборные должностные лица и государственные служащие, — с кислой миной заметил Джеймс. Новость об убийстве Коллинза задела его за живое.

— Я имею в виду кого-то близкого к верхушке, — поправился Кэл. — Уоринг проталкивал свою схему передачи полномочий, как бульдозер. Он не потерпит, чтобы кто-нибудь встал у него на дороге.

— Ты думай, что говоришь, Кэл, — раздраженно огрызнулся Джеймс. — Мы в Великобритании, а не в путинской России. У премьер-министра нет карательных отрядов, которые шастают по улицам и убивают граждан, не согласных с его политикой. — Джеймс нахмурился, исподлобья глядя на друга. — Зайдем с другой стороны. Кто вообще знал, над чем работал Коллинз? К тому же смерть Коллинза может и не иметь отношения к его работе. Это может быть простое совпадение.

— Маловероятно, — не согласился Эмрис. Он достал толстый коричневый конверт и протянул его Джеймсу. — Вот над чем он работал.

— Что это? — спросил Кэл.

— Визитная карточка некоего Джеймса, — ответил Эмрис, постукивая по конверту длинным указательным пальцем. — Здесь документы, необходимые для того, чтобы убедить любые мыслимые государственные органы в том, что Джеймс — именно тот, за кого себя выдает. Уилфред закончил работать над этим незадолго до смерти.

Разворошив содержимое конверта, Эмрис объяснил значение некоторых документов, поделился с друзьями планами на то, как собирается использовать тот или иной документ, и прикинул, как сделать заявление.

— После того как Дональд поднял вопрос о похоронах в парламенте, общественный резонанс и средства массовой информации заставили правительство отказалось от своего дурацкого плана поспешной кремации. Теперь в Вестминстере состоится поминальная служба, потом гроб отвезут в Балморал и похоронят на королевском кладбище.

Это нам на руку. Объявление Джеймса будет сделано за пределами Вестминстера, после службы. Средствам массовой информации никто не будет мешать. Так что заявление обязательно произведет фурор. Я сам думал над тем, как нам надлежит подать эту новость. Будьте уверены, событие получит надлежащее освещение.

Джеймс представил себе, как это будет, и содрогнулся. Ему совсем не улыбалась перспектива предстать перед тысячей враждебно настроенных камер и по собственной инициативе стать мишенью для насмешек и оскорблений. Он примерно представлял, какой будет реакция газет, особенно тех, которые требовали отмены смертной казни. По мнению прессы, нация только избавилась от одного слабенького монарха, и вовсе не рвется обзавестись другим. Его тысячу раз осудят, распнут, повесят, четвертуют и расстреляют еще до того, как он успеет закончить предъявлять свои права. Он так и сказал Эмрису. Старик сочувствовал.

— Я бы и сам хотел обставить это как-нибудь иначе, да только короткий болевой шок — хорошее средство, если мы хотим привести нацию в чувство.

Они еще пообсуждали, как лучше обставить заявление. Джеймс слушал и все пытался убедить себя, что это имеет к нему отношение, но получалось плохо. Общий смысл ускользал, и предлагаемые подробности только раздражали. В какой-то момент он почувствовал, что больше не вытерпит, встал и заявил, что ему надо прогуляться, чтобы проветрить мозги и подумать о том, что и как он скажет.

— И то верно, — согласился Эмрис. — Побудь в неизвестности еще немножко.

И вот он бесцельно брел по дорожке, пытаясь унять бурю эмоций. Он осознавал, что сам позволил делу зайти так далеко, даже не пытавшись протестовать. Несмотря на обещание, данное Эмрису в Каэр Лиал, он на самом деле не верил, что действительно собирается взойти на трон. До этого момента он просто подыгрывал старику, но теперь игра становилась слишком серьезной. Что, если Эмрис прав? Что, если смерть Коллинза была напрямую связана с работой, которую он проделал, чтобы обосновать претензии Джеймса на трон? Если так, то ставки были высоки и становились все выше: один человек уже поставил свою жизнь на кон и проиграл, и теперь уверенность Джеймса в том, что он доведет дело до конца, изрядно пошатнулась.

Но если он сейчас сойдет с круга, значит, бедняга Коллинз погиб напрасно? Мысль разозлила Джеймса. Смерть Коллинза была не нужна. Она представлялась жертвой, требовавшей от него какого-то ответа, а он не хотел отвечать. Он не просил об этом; и вообще идея была не его. Все происходит слишком быстро. Ему нужно время, чтобы все обдумать, но какие тут размышления, когда события несутся галопом?

И не пора ли вообще прекратить эту безумную гонку к трону, пока еще кто-нибудь не пострадал. Допустим, он скажет Эмрису, что не будет отстаивать свое право на престол. Вот сегодня вечером и скажет. Постарается объяснить, что какой бы достойной и благородной ни казалась идея, она просто не сработает.

Придя к какому-то решению, Джеймс почувствовал облегчение, повернул и пошел обратно, думая, как лучше преподнести свои мысли Эмрису.

За обедом он был погружен в себя, плохо осознавая, что говорят вокруг него. Это заметили все. Кэролайн и Дональд о чем-то мило беседовали, даже не пытаясь отвлечь Джеймса. Только Кэл предпринял небольшую попытку вызволить друга из пучины мыслей.

— Не унывай, чувак, — посоветовал он, сидя рядом с Изабель. — Послезавтра станешь королем, а скептики могут идти куда подальше.