— Некогда было. В последний момент заменили. Президент Рулево лично приказал подыскать что-то более подходящее.

— Напомни мне поблагодарить Рулево, когда все закончится, — пробормотал Уоринг сквозь зубы, — лично.

Гидравлическая платформа опустила гроб на землю, где его приняла группа из десяти военных в длинных черных плащах поверх формы — еще один штрих Уоринга. Он не хотел, чтобы военные мундиры пробудили в народе скрытое сочувствие. А так: военные и военные, похожи на обычных помощников гробовщика. Протокол соблюден… изображение тщательно продумано.

Солдаты сняли тяжелый гроб с платформы и медленно двинулись к ожидающему катафалку. Из открытой двери самолета вышли на трап трое пассажиров. Уоринг знал, что один из них должен быть подчиненным британского посла, другой — чиновником португальского правительства. Третьей, однако, была женщина, одетая в черное, ее лицо скрывала черная кружевная вуаль. Премьер-министр наблюдал, как она спускается по трапу, в недоумении спрашивая себя:

— Кто это, черт возьми?

Деннис Арнольд пожал плечами и вытащил из кармана сложенный лист бумаги.

— Будь я проклят, если знаю, — сказал он. — В списке пассажиров ее нет. Может быть, она тоже из посольства?

— У нас тут что — вечеринка? — с кислой миной спросил Уоринг.

Женщина спустилась и встала рядом с двумя чиновниками, глядя как гроб загружают в заднюю часть катафалка. Задняя дверь закрылась, военные отошли, женщина повернулась и направилась к премьер-министру и его коллегам.

— Может, это любовница Тедди? — гадал премьер.

Женщина подошла ближе, и Уоринг узнал стройные изгибы, которые не могли прикрыть ни узкая черная юбка, ни короткий жакет.

— Боже мой, что она здесь делает?

— Хочешь, чтобы я от нее избавился? — Арнольд сделал шаг вперед.

— Стой, я сам разберусь, — сказал Уоринг. — Сделайте вид, что так и должно быть.

Уоринг быстро пошел навстречу женщине, не желая, чтобы их разговор слышали остальные. Из-под вуали на премьера взглянули большие зеленые глаза, полные губы изогнулись в лукавой, слегка насмешливой улыбке.

— Во что, черт возьми, ты играешь? — спросил Уоринг.

— И вам добрый вечер, господин премьер-министр, — сказала она низким чарующим голосом. Несмотря на гнев, Уоринг чувствовал, что его тянет к ней.

— Тебя здесь быть не должно, — приглушенно сказал он. — Если кто-нибудь узнает, что мы…

— Ты ведь не думал, что я останусь на этом жутком острове навсегда, не так ли? Он и так мне надоел, хуже горькой редьки. — Она положила руку ему на рукав.

Уоринг напрягся.

— Прекрати, — прорычал он и убрал руку женщины таким жестом, что со стороны можно было подумать, словно он погладил собеседницу, утешая.

Она смотрела на него с дразнящей улыбкой.

— Помнится, ты говорил, что не можешь жить без меня...

— Прекрати! — прошипел премьер-министр, взяв ее за локоть и поворачивая к себе. — Ты представляешь, сколько мне придется заплатить, если кто-нибудь узнает?

— Ты мне нужен, Томас, — сказала она с болью в голосе. — Я хочу быть с тобой.

— Хорошо, — кивнул он, — я позвоню тебе.

— Когда?

— Ну, через пару дней.

— Нет, –она решительно покачала головой, — сегодня вечером.

— Это слишком рискованно. А теперь будь умницей, веди себя как следует, а то все испортишь. Я сейчас посажу тебя в машину, — сказал он, поднимая голову, поворачиваясь к камерам и изображая на лице грустную сочувствующую улыбку, — и я тебе серьезно говорю: исчезни на несколько дней.

Он подвел даму к машине. Солдат открыл заднюю дверь.

— Я тебе позвоню, — тихо сказал премьер-министр.

Она протянула руку на прощание.

— Сегодня вечером, — прошептала она и быстро скользнула на заднее сиденье лимузина.

Уоринг и его группа вернулись к своим машинам и вместе с полицейским эскортом и катафалком покинули аэропорт Лондон-Сити.

Все, что можно было сделать, чтобы свести значение события к минимуму, было сделано и будет делаться впредь. И аэродром, и маршрут держались в секрете до самой последней минуты, чтобы отбить охоту у потенциальных скорбящих выйти и посмотреть на процессию. Нельзя сказать, что таких желающих было слишком много, но Уоринг прекрасно знал, что общественное мнение — зверь непредсказуемый, способный лизать руку хозяина, но может и укусить.

До сих пор ренегатов и роялистов держали в стороне от этих событий. Они еще только формировали организацию, способную в будущем стать угрозой. Но скоропостижная смерть короля некстати сплотила фракции и сформировала ближайшие цели. Для множества разрозненных элементов эта смерть стала центральным стержнем, точкой сборки. Никто лучше Уоринга не знал, что достаточно пары слов с неуместной интонацией, неудачной фразы, неправильно построенной речи, и тщательно продуманное дело взорвется прямо у него перед носом.

В «Сан» и «Дейли стар» уже намечался сочувственный шум, газеты рассказывали об огромном давлении, с которым бедный король Эдуард столкнулся в свои последние дни. Еще чуть-чуть, и они перейдут к открытому обвинению правительства в том, что на самом деле оно попросту затравило заблудшего, нелюбимого Тедди. Уоринг понимал, что, если их не остановить, в конце концов, на него возложат вину за самоубийство короля. Подобные мысли уже приходили людям в голову, и в скором времени чей-нибудь рот обязательно проговорит их вслух на центральном канале, и с этим придется смириться. Его антимонархическая позиция вызывала ожесточенное сопротивление, — но если последующий протест приведет к новым дезертирствам в палате, и без того незначительное большинство может исчезнуть в одночасье. А вот этого допускать было нельзя ни в коем случае.

Буквально вчера вечером в эфире 5-го канала кто-то заметил, что, возможно, попытка уклониться от серьезной подготовки к похоронам короля свидетельствует о слабой позиции правительства Уоринга.

— Да ерунда это, Том, — заверил его заместитель не далее как сегодня утром. — Обычная спекуляция, этакий журавль в небе. Они же не знают, что мы давно это планировали.

И все-таки вчерашние спекуляции завтра вполне могут стать темой разговоров, за которыми последует настоящая буря в СМИ, подконтрольных оппозиции. Уоринг чувствовал ее приближение; ветер нес ее запахи. Поэтому следовало спешить.

Пока катафалк в сопровождении конвоя ехал по почти пустым улицам города к Букингемскому дворцу. Уоринг решил, что пора бы немного увеличить расстояние между собой и воющей волчьей стаей.

Уоринг отвернулся от залитого дождем окна и сказал:

— Деннис, я хочу перенести церемонию на четверг. — Он решил, что так у роялистов и ренегатов останется меньше времени на подготовку кампании сочувствия. Как только тело короля благополучно предадут земле, оно перестанет работать как эффективный объединяющий фактор.

— Шутите? — изумился председатель Комитета по передаче полномочий. Он внимательно взглянул на своего босса и вздохнул. — О, да вы серьезно… Но это же невозможно! Мы и так не можем крутим педали быстрее. Большинство моих сотрудников не спали уже два дня. Мы никогда…

— Надо, — веско произнес премьер-министр. — Можем сослаться на экономический саммит — сказать, что надо принять дополнительные меры безопасности для защиты глав иностранных государств. Скажем, мы обеспокоены тем, что террористы могут использовать суматоху, вызванную похоронами, для нападения на саммит. Валите все на безопасность. С этим никто не поспорит.

— Да не в объяснениях дело! — отмахнулся Арнольд. — Вы хоть представляете, сколько сил потребовалось, чтобы организовать это мероприятие в субботу? Мы и так работаем на износ, а теперь вы хотите отнять у нас еще сорок восемь часов? Да ведь одних полицейских три тысячи...

— Мне нужны результаты, а не оправдания, — жестко сказал Уоринг. — Не справишься, сам будешь виноват.

Арнольд знал сильные и слабые стороны своего босса лучше, чем большинство людей. Он всмотрелся в напряженное лицо начальника, по которому скользили блики уличного света.