— Джон Стюарт, — пробормотал Джеймс, когда последняя часть головоломки встала на место.

— Именно. На сцене появился человек, которого ты считаешь своим отцом. Я не знаю условий этой сделки: может быть, речь шла о деньгах, а может, нашелся какой-нибудь другой стимул. Но, зная людей, участвовавших в этом, скорее думаю, что Стюарт действовал из дружеских побуждений и искреннего уважения к Элизабет.

Вскоре после того, как все условия были соблюдены, у герцога случился небольшой инсульт. Это воодушевило молодежь. Никто не ожидал, что ситуация затянется, а после неминуемой смерти старого тирана все вернется на круги своя.

В конце концов, герцогу предстояло сойти в могилу, и тогда маркиз, унаследовавший поместье по праву рождения, мог бы делать все, что хотел. Его другу Джону предстояло отойти в сторону, маркиз собирался воссоединиться со своей возлюбленной Элизабет и воспитывать своего ребенка в соответствии с его положением. В этом была суть. Авантюрный план, казалось, близился к благополучному завершению, но риск оставался, прежде всего для ребенка. Его права в том случае если он явится на свет раньше, будут поставлены под сомнение. Но молодежь готова была рискнуть. Их план, несмотря на все его недостатки, мог бы сработать.

Да вот беда: герцог не спешил на тот свет. Он пережил еще два удара, и хотя каждый из них надолго укладывал его в постель, железное здоровье помогло ему выкарабкаться, отправив сына в глубины черного отчаяния и депрессии. Можно себе представить состояние маркиза: рядом любимая женщина живет с его лучшим другом под крышей, которую он сам же им предоставил. Он может видеть ее, разговаривать с ней, любить на расстоянии, но он не может даже коснуться ее, обнять, заняться с ней любовью, наконец, как подобает мужу. Со временем Элизабет рожает сына — его сына, — а он не может сделать для мальчика ничего сверх того, что подобает сделать лорду для ребенка арендатора. Герцог бдительно за ним присматривает.

Джеймс с усилием сглотнул.

— Вы хотите сказать, что моя мать… что она стала женой Джона Стюарта, еще будучи замужем за маркизом? Это что — двоеженство?

— Эй, полегче, Джимми, — остановил его Кэл. — Давай дослушаем.

Эмрис покачал головой.

— Настоящего аннулирования нет, значит, не было и настоящего брака.

— Тогда что? Прелюбодеяние? — вскричал Джеймс.

— Нет, не прелюбодеяние. — Эмрис не обратил внимания на его возбуждение. — Нет, мы имеем дело к красивой жертвой Джека и Элизабет. В каком-то смысле это самая необычная часть, — сказал Эмрис, и в его голосе появились нотки уважения, почти благоговения. — Выбрав на роль подставного мужа Джона Стюарта, маркиз не ошибся. Он выбрал настоящего и верного друга. Джон жил с прекрасной Элизабет в платоническом браке. Он был — и ты это прекрасно знаешь, — глубоко религиозным человеком, и его нельзя было сбить с пути, который он считал правильным. Он высоко ценил свои убеждения и не стал бы торговать ими.

Джеймс кивнул. Да, он хорошо знал отца.

— Кроме того, надо помнить, что все действующие лица ожидали, что герцог умрет со дня на день, и эта надежда вселяла в них терпение. — Эмрис печально покачал головой. — Но действительность гораздо менее предсказуема, чем мы себе представляем. Порой наши ожидания и реальность можно сравнить с ярким пламенем и остывшим пеплом.

— Ну и что же произошло в конце концов?

— А ты не догадываешься?

–Джеймс, ну что ты спрашиваешь? Сам не помнишь? — воскликнул Кэл. — Я и то помню!

Память мгновенно унесла Джеймса в раннее детство. Он смутно помнил маркиза, тот как-то разговаривал с отцом во дворе, а вокруг него вились три или четыре собаки. И герцога он тоже помнил — грозного деспота с тростью с медным набалдашником, полного решимости сделать всех такими же несчастными, как и он сам. Вглядевшись в прошлое, он понял, что разрушило план.

— Маркиз умер, — тихо произнес он.

Кэл откинулся на спинку стула, одобрительно кивая.

— Да, так и случилось, — подтвердил Эмрис. — Однажды ночью на перевале Глен Ши его машина слетела с дороги — и он умер через два дня, оставив жить своего отца герцога, а жену и маленького ребенка на попечении своего друга. — Эмрис помолчал, словно рассматривал трагическую сцену, случившуюся много лет назад. Потом, стряхнув с себя оцепенение, он продолжил: — Дальше события могли пойти по одному из нескольких сценариев. Твоя мать и Джон Стюарт были за то, чтобы признаться и встретить неизбежные последствиями. Я отговаривал их от этого…

— Вы? Вы отговаривали? — изумленно выдохнул Джеймс, и тут же перед его мысленным взором возникла старая фотография, найденная в охотничьем дневнике. — Так вы с самого начала все знали?

— Нет, не сначала. — Эмрис покачал головой. — Но задолго до того момента, о котором я сказал. Я не советовал раскрывать план маркиза по нескольким причинам. Но главной из них была та, что признание почти наверняка разрушило бы то единственное, ради чего все трое так многим пожертвовали.

— Что это? — ошеломленно спросил Джеймс.

— Твое будущее.

Джеймс вскочил со стула.

–«Мое будущее!» Да это безумие какое-то! Фальшивые аннулирования… фиктивные браки… заговоры и контрзаговоры — вы нам тут мыльную оперу впариваете! Это совершенно не о тех людях, которых я знал в реальной жизни. Это ложь! Я знаю своих родителей. Все было не так, совсем не так!

— Оно и правда, мистер Эмрис, — вставил Кэл, — что-то тут не вяжется. Родители Джеймса были лучшими людьми из тех, которых я знал. Они и для меня были как вторые родители, так что для нас обоих — оскорбление, если вы и дальше будете их оговаривать.

Эмрис оглядел Джеймса с ног до головы и ничего не сказал. Похоже, он не собирался отстаивать свою версию истории, тем более не хотел вызвать возмущение своих слушателей. Он просто смотрел на Джеймса своими бледными глазами и ждал, пока тот успокоится.

— Я полагаю, вы можете все это доказать? — все еще в негодовании спросил Джеймс. — Докажите!

— А что бы ты хотел увидеть?

— Да хоть что-нибудь. Полагаю, там, — Джеймс указал на стопку документов на столе, — есть что-нибудь, что заставит нас поверить в эту историю.

— Я могу показать тебе все, что угодно, — тихо ответил Эмрис. — За доказательствами дело не станет. А вот поверишь ли ты — это дело твоей личной совести. Итак, что же тебе показать? Свидетельство о рождении? Но документы можно подделать, какая уж тут вера! Здесь веры нет, — он положил руку на стопку бумаг, — вера живет здесь, — он концом длинного пальца постучал себя по виску, — и здесь, — он положил руку на грудь.

— Но я все-таки хотел бы посмотреть.

— Так я и думал, — кивнул Эмрис, а потом обратился к Кэлу: — Двигай свой стул сюда, поближе, чтобы и ты мог посмотреть. — Он придвинул к себе стопку документов. — Садитесь оба. У нас впереди долгий день.

С каждым листом бумаги, предъявляемым Эмрисом, доказательства множились. Большая их часть касалась собственности и безнадежно запутанной ситуации с поместьем герцога. За последние несколько месяцев Джеймс достаточно освоил юридические тонкости этого дела, чтобы понять: то, что он видел перед собой, было подлинным. Время от времени Джеймс показывал одну из бумаг Кэлу, тот изучал документ и кивал. Наконец, дело дошло до свидетельства о браке. Когда Эмрис предъявил его, последнее сопротивление, Джеймса рухнуло окончательно.

Несмотря на слова Эмриса о возможной подделке документов, Джеймсу достаточно было взглянуть на единственный документ, чтобы понять: это подлинная запись, удостоверявшая, что Джон Джеймс Стюарт и Элизабет Энн Морей, урожденная Грант, заключили брак в суде магистрата Абердина. Он долго смотрел на дату. Тогда ему было шесть лет.

Наконец, Джеймс увидел достаточно. Толкнув последнюю ксерокопию через стол к Кэлу, он отодвинул стул, встал и быстро направился к двери.

Эмрис окликнул его:

— Джеймс?

— Мне надо прогуляться. Извините.

Кэл быстро встал.

— Ты куда собрался?