— И еда хорошая, — добавил Кэл. — Повар у них фантастический.

— Да, — улыбнулся Эмрис, — Изабель прекрасно готовит. Прошу меня извинить за то, что не смог присоединиться к вам вчера. Неотложные дела. К тому же имеющие самое непосредственное отношение к теме нашего сегодняшнего разговора. Так что, думаю, вы меня простите.

Джеймс решил перейти к делу.

— О чем пойдет разговор?

— Вы прямолинейны. Мне это нравится. Ну, тогда и я скажу прямо. — Он отодвинул от стены два стула и пригласил гостей садиться напротив стола. — Я здесь подготовил для вас кое-какие документы.

Джеймс сел на предложенное место. Перед ним аккуратной стопкой были какие-то явно официальные бумаги, старые, плохо напечатанные и, как ему показалось, совершенно нечитаемые. Первый, лежащий сверху, был озаглавлен: «Регистрация землепользования: GA-5C». Заготовок ничего не сказал Джеймсу, но в глаза бросилось знакомое имя Роберта Морея, лорда Морвена. Наверное, это действительно имело отношение к поместью.

— Можем потратить все утро, разбирая эти завалы, — сказал Эмрис, поглаживая стопку ладонью, — а можем пойти в обратном направлении: я вам расскажу, что обнаружил.

Второй путь точнее отвечал настроению Джеймса, поэтому он кивнул и предложил:

— Давайте сразу перейдем к делу. Две ночи назад вы намекнули, что Блэр Морвен может принадлежать мне. Вот он я. И что теперь?

— Поместье действительно твое.

— Все поместье? — воскликнул Кэл, вскакивая. — Что, все принадлежит Джимми?

— Все, — кивнул Эмрис. — От вереска на вершине холма Уаймх до гравия в конце подъездной дорожки — все принадлежит Джеймсу.

— Чувак, — широко улыбаясь, Кэл повернулся к другу, — ты не представляешь, как я надеялся, что кто-то однажды скажет это на полном серьезе! — Он вдруг насторожился. — Вы действительно это имеете в виду, мистер Эмрис? Без подвоха?

— Никакого подвоха, — Эмрис наклонился над столом.

— Как это может быть? — ошарашено спросил Джеймс.

— Обычное древнее право законного наследования.

— И откуда оно возьмется? — прямо спросил Джеймс. Он не для того проделал путь до Лондона, чтобы играть в игры. «Уж если бы существовала хоть малейшая возможность прямого наследования, я бы давно об этом узнал и меня бы сейчас здесь не было».

— Ты не слушаешь, — спокойно ответил Эмрис.

— Так вы же не говорите ничего, что стоило бы слушать! — огрызнулся Джеймс. — Сплошная дымовая завеса!

Кэл озадаченно посмотрел на своего друга.

— Я уже многое тебе рассказал, — мягко возразил Эмрис. Помнишь: «Если нет особого распределения активов и имущества, которое должно быть произведено в соответствии с последней волей и завещанием умершего, нет необходимости называть законных наследников». Строго говоря, воли вообще может не быть.

— Послушайте, я все это знаю. В чем смысл? — спросил Джеймс, внезапно разозлившись на Эмриса за то, что он зря потратил время.

— Если нет каких-либо юридических препятствий, таких как спор о праве собственности, по шотландскому законодательству поместье просто переходит к единственному оставшемуся в живых наследнику герцога.

Джеймсу потребовалось мгновение на осознание того, что сказал ему Эмрис.

— Вы хотите сказать, что я наследник герцога?

— Великий Боже, — прохрипел Кэл, медленно садясь. — Так вот в чем загвоздка.

— Единственный оставшийся в живых наследник герцогского поместья, — поправил Эмрис, — и, следовательно, имеющий право на все его владения.

Джеймс недоверчиво уставился на своего эксцентричного благодетеля.

— И как это надо понимать?

— Ты — внук герцога Морвена. — Эмрис произнес это настолько обыденным тоном, что до Джеймса дошло не сразу.

— Внук, — глухо повторил Джеймс. Он почувствовал, как его желудок сжимается.

— Сын единственного сына герцога, если быть точным.

«Боже мой», подумал Джеймс, мысленно сделав глубокий вдох; он посмотрел на Кэла, который в изумлении качал головой.

Эмрис же уселся на край стола и с сочувствием смотрел на посетителей.

— Видимо, это немного неожиданно для тебя, но послушай одну историю. Надеюсь, она все объяснит.

Джеймс подозрительно посмотрел на старика.

— Хорошо. Послушаю.

— Начиналось все давным-давно, — напевно начал Эмрис, разглаживая складку на своем элегантном черном костюме. — Некий молодой дворянин — на самом деле маркиз — влюбился в красивую девушку по имени Элизабет Грант, дочь фермера-арендатора в поместье его отца. Отец маркиза, герцог, был категорически против их союза. Человек он был резкий, твердых убеждений, и уж если что вбил себе в голову, так его не свернешь.

По каким-то причинам, известным только ему самому, герцог сильно невзлюбил девушку, покорившую сердце его сына. Я не думаю, что в том была ее вина, ее-то как раз можно назвать безупречной. Скорее, герцог надеялся женить сына на ком-то соответствующем его положению, и заодно поправить свои финансовые дела, которые, надо сказать, пребывали в плачевном состоянии. А может, просто хотел продемонстрировать отцовскую власть.

Факт тот, что он категорически запретил этот брак. Однако молодые люди сбежали, тайно обвенчались, и несколько месяцев путешествовали по стране, чтобы дать старику время остыть и передумать.

Вернувшись после своего затянувшегося медового месяца, они обнаружили, что герцог еще сильнее озлобился. Он отвел сына в сторонку и предложил простой выбор: немедленно расторгнуть брак или лишиться титула, земель и доходов, а также любой возможности вернуть любовь отца на всю оставшуюся жизнь. Он оставил двух молодых людей наедине, чтобы они поразмыслили спокойно часок-другой.

Молодой маркиз вовсе не был материалистом. Думаю, он с радостью отказался бы от наследства, чтобы жить скромно, но с женщиной, которую любил. Но теперь у него прибавилось забот: молодая жена была беременна. Сам маркиз готов был на любые унижения, но опозорить юную леди и своего будущего ребенка не мог.

Поставленный перед сложным выбором, маркиз проявил истинный характер. Он разработал план, который, хотя и требовал определенных жертв в краткосрочной перспективе, обеспечивал долгосрочную выгоду для него самого, его жены и ребенка. Он подумал об идее ложного аннулирования. Через сочувствующего адвоката он составил документ, достаточно убедительный, чтобы обмануть герцога и заставить его поверить, что сын, наконец, решил отказаться от неравного брака.

Джеймс слушал Эмриса со странным чувством отстраненности, хотя участники этой истории были ему близко знакомы, а их жизни были частью его собственной жизни. И все же он нашел в себе силы возразить:

— Вы же не сказали, что герцог попался на эту удочку?

Эмрис поднялся из-за стола и принялся медленно расхаживать ко комнате, поглаживая подбородок.

— Герцог хотел верить, что его сын согласился на его условия, и, надо сказать, у него были основания верить. Тем не менее, он был битый лис. Аннулирование принял, но выдвинул дополнительное требование. Он сказал сыну, что в правах его не восстановят до тех пор, пока молодую женщину не выдадут замуж за другого. Только в этом случае будущее молодого человека можно будет считать обеспеченным.

— Вот это ход! — пробормотал Джеймс.

— Н-да, можно сказать, что молодые люди застряли, — заметил Эмрис. — Такого они явно не ждали, да и время работало против них. С каждым днем младенец приближался к тому, чтобы явиться на свет, долго скрывать тайну не удалось бы. И что им оставалось делать?

— Они уступили старому ублюдку, — мрачно произнес Джеймс.

— Нет. Молодой маркиз не сдался без боя, — продолжал Эмрис, неторопливо перемещаясь по кабинету. — Он боролся и добился решения: о молодой женщине позаботятся, то есть и она, и ее будущий муж, кем бы он ни был, должны получить дом и работу в поместье. Герцог еще не знал, что Элизабет беременна. Нехотя, но он принял эти условия, после чего маркиз разыграл свою последнюю отчаянную карту во этой игре. Он уговорил своего старого друга, чтобы тот фиктивно женился на его женщине.