— Вы умрёте, подонки!
— У вас магии нет, вы просто девки в коже! Грязные шлюхи, в прямом смысле! — орали в ответ радикалы, размахивая кинжалами.
— У вас тоже нет магии! — парировали на это стражницы.
Нет магии? Это еще что за хрень...
Типа со смертью Либератора магия ушла из мира?
Вот такой вариант Пушкина совершенно не устраивал. Магия всегда была единственным, что отделяло Пушкина от быдла. Он любил магию.
Потомок поэта глянул в серые небеса и убедился, что защитного купола над Павловском и правда нет. Город впервые в своей истории остался без защиты. Заходи, кто хочешь — бери, что хочешь...
Но с другой стороны — последнюю минуту Павловск явно падал вниз, на землю. Пушкин ощущал это, еще когда сидел в подвале, некоторые бочки с вином даже начали по этому подвалу кататься. Но земли Павловск так и не достиг. Если бы достиг — тут бы все рассыпалось нахрен от столкновения, включая дворец.
Сейчас Павловск снова парил над землей, его падение прекратилось...
А значит — какая-то магия в мире явно сохранилась.
Хотя уродливый парень-радикальный масон, продолжавший беседу со стражницами, утверждал обратное:
— Ваш Нагибин сделал что-то с Солнцем! Ни у кого нет магии! У нас ножи, а вы истощены! Вы сдохните! Мне не нужна магия, чтобы резать блядей...
Пушкин окончательно запутался. Пожалуй, был только один способ проверить, ушла из мира магия или нет.
Потомок поэта просто и без всякой задней мысли активировал ауру.
Сердце у него на миг замерло от страха, но...
Вокруг Пушкина уже заметались черные вихри. Магия была на месте! По крайней мере, у Пушкина, а на остальных ему было плевать.
Магические эксперименты Пушкина, разумеется, заметили. Теперь и радикалы, и стражницы разом повернули головы в сторону министра.
Пушкин хохотнул:
— Че, пацаны, нет магии, да?
Радикалы напряглись, как и стражницы. И масоны, и девушки явно пытались сейчас повторить подвиг Пушкина и выдавить из себя хотя бы искорку магии...
Но у них не получилось. Ни одного сполоха. Могущественные радикальные масоны и мощнейшие когда-то стражницы Императора теперь стали неодаренным быдлом!
— А потому что надо было не стоять под солнечными аномалиями — а прятаться в подвале, как я! — весело заявил Пушкин, — Я понятия не имею, что у вас тут стряслось, друзья, но вам солнышко явно больше не светит. А вот мне — светит, еще как. Ну или у вас просто все чакры сожгло, а вот мне вообще норм.
Пушкин радостно отсалютовал девушкам и радикалам, и те и другие выглядели растерянными.
По вертолетной площадке вдруг разнесся странный звук, будто детский всхлип...
— Это еще что? — напрягся Пушкин.
— Рюрик, — мрачно ответил один из радикалов.
Пушкин поглядел, куда смотрит этот парень, и увидел возле стены дворца что-то черное, маленькое и окровавленное.
Черный предмет тихонько пищал...
Мать твою, это еще что? Тот самый «Рюрик», по поводу которого орал Либератор все последние сутки?
Пушкин осторожно подошёл к черному предмету...
Тот оказался не предметом, а мальчиком, но полностью черным, с золотыми волосами.
На вид мальчику был годик или около того, но выглядел ребёнок так, что у Пушкина перехватило дыхание от ужаса.
Мальчик лежал в снегу, под ним растекалась кровавая лужа. Ребёнок тихонько попискивал, на его губах вздымались кровавые пузыри. Лицо было изуродовано в мясо, оно стало одним кровавым куском плоти. Ручки были сломаны, одна из ножек вывернулась под неестественным углом. Все тело мальчика было истыкано кинжалами, дитя истекало кровью...
Непонятно было, как он вообще еще жив.
Пушкин, дрожа от страха и волнения, взял истерзанного мальчика на руки. Кровь ребёнка тут же потекла на мундир потомка поэта, а сердце Пушкина затрепетало от горя, внутри у него все свело от отвращения.
Как такое можно сделать с ребёнком? Кто это сделал...
Но окровавленные кинжалы в руках у радикалов говорили сами за себя. Да и взгляды масонов, направленные на мальчика, говорили о том же.
— Убейте ублюдков, — приказал Пушкин стражницам.
Мальчик продолжал тихонько пищать, как раненая мышка...
А стражницы завертели головами, будто искали Императора, свое привычное начальство.
— Императоров пока что нет, — жестко произнес Пушкин, — А я — член Тайного Совета и министр. Вы меня знаете. Выполнять!
И стражницы выполнили.
Да, конечно, у них не было теперь магии. Но ведь девушки провели всю свою жизнь в тяжелых тренировках, и свое тело они качали не меньше, чем магию. Их даже учили борьбе без использования магии, просто на всякий случай.
И теперь случай настал.
Радикалы лишились своих кинжалов за пару секунд. У первого его оружие просто выбили. Второму сломали руку, так что он сам отпустил кинжал, и тот упал в зловонную лужу, оставшуюся от Либератора.
Стражниц было четверо, радикалов — двое. И исход этого боя был предрешен, хотя девушки и были истощены.
Первого радикала просто утопили в оставшейся от Либератора луже. Ублюдка сунули туда головой, и держали, пока он не захлебнулся. Так что в последние секунды своей жизни он плотно обонял ароматы своего хозяина, более того, хозяин даже залился ему прямо в легкие! Возможно, это утешит подонка, когда он окажется в аду...
Второму радикалу сломали обе руки, обе ноги, потом его били по животу, пока он не начал задыхаться и молить о пощаде. А после ему просто свернули шею.
Весь бой продлился не дольше минуты. Убивать стражницы умели, им для этого даже не нужна была магия...
Покончив с радикалами, девушки подковыляли к Пушкину, одна из них хромала, другая, казалось, вообще засыпала на ходу.
Но все четверо рухнули перед Пушкиным на колени.
— Ваше Величество...
Чего, блин?
Вот такие расклады были Пушкину нахрен не нужны. Императором он становиться не подписывался. Быть Императором — это слишком напряжно. И опасно. Вот на это Пушкин ни за какое бабло не согласится бы...
— Мальчику нужна помощь, — в отчаянии выдохнул Пушкин.
Потомок поэта шарил глазами по вертолётной площадке. Когда он убегал отсюда — здесь была Исцеляевская, причем живая. Но теперь её здесь не было, ни живой, ни мертвой.
Тут вообще больше не было никого. Только трупы, кровь, валивший с неба снег, четыре стражницы, жаждавшие Государя, хоть какого-нибудь, и сам Пушкин с умирающим ребёнком на руках...
Держать этот окровавленный кусок мяса у Пушкина больше не было сил, это было слишком страшно.
— Да возьмите его уже! — закричал Пушкин, — И найдите целителя! Врача! Знахаря... Да кого угодно!
Одна из стражниц взяла у Пушкина ребёнка, тот слабо всхлипнул, потом закашлялся кровью...
На вертолётной площадке метнулась голубая вспышка, а из неё вывалились трое магов.
Ну оно и понятно. Павловск был теперь не защищен ничем, сюда мог телепортироваться, кто угодно...
И телепортировались сюда сейчас те, кого Пушкин видеть был совсем не рад.
Он, естественно, узнал девушку — Таню Нагибину, канцлера Либератора, главу радикальных масонов. Либератор все последние сутки орал про свою канцлершу Танечку...
Вместе с Таней прибыл еще Павел Кабаневич, он и телепортировал сюда своих товарищей. А третьим был какой-то мрачный мужик в черном балахоне, про которого определенно можно было только сказать только одно — он явно радикальный масон и явно отморозок.
Стражницы тут же напряглись, но Пушкин поспешил решить вопрос миром:
— Спокойно, барышни! Спокойно! Таня, послушай, Либератор мертв, твоего хозяина больше нет, а я не хочу тебя убивать...
— Я больше не служу Либератору, придурок, — буркнула Таня, — Я была под чарами. А теперь они рассеялись.
— У вас есть магия? — уточнил потомок поэта.
— Пушкин, мы только что телепортировались, если ты не заметил, — ответила Таня, девушка была мрачнее тучи и какой-то странно сосредоточенной, — Сам как думаешь, есть у нас магия или нет?
