Так оно и вышло.
Маша уже схватила меня за руку, а потом мы в синем сиянии её ауры полетели прямо к Кремлю.
Похоже, сегодня к вечеру Российская Федерация станет Империей.
Конец.
7 ::: Великий магоборец
«И тот, кто должен быть творцом добра и зла, тот, поистине, должен быть сперва разрушителем, разбивающим ценности.
Так высшее зло принадлежит к высшему благу — быть созидающим.
Будем же говорить только о нем, о мудрейшие, хоть и зло оно по сути своей. Однако молчание — еще хуже: всякая истина, о которой умалчивают, становится ядовитой.
Да разобьется о наши истины все, что может разбиться о них! Много зданий еще предстоит построить!»
Фридрих Ницше, «Так говорил Заратустра»
— Тань, не задавай вопросов, — бросил я сестре, — Просто спасайся. И поспеши, няша.
Я чмокнул сестру в щечку, потом дунул ради смеха на её вывихнутую руку.
— И еще найди врача, — добавил я, — Твой вывих нужно вправить. На подлодке должен быть медик, уверен, он справится. А я тебе помочь не могу, я хоть и почти божество теперь, но заклятия исцеления у меня нет...
— Эй! — Таня явно почуяла недоброе, — Моя рука отрегенит, когда ты сразишь Либератора, и магия вернется в мир...
— Магия НИКОГДА не вернется в мир, Таня. Прости.
Таня опешила, она хотела еще что-то сказать...
Но я просто кивнул Чуйкину, потом кастанул на себя Полётовское заклятие, а потом полетел.
Теперь, на тысячном ранге, я перемещался практически мгновенно...
Я рванул прямо над океаном, я пролетел сквозь мой защитный купол и пронесся, как комета, над огромным флотом Либератора.
Внизу все мелькало так быстро, что мой мозг едва успевал фиксировать пейзажи. Я летел довольно низко, я даже скинул ударом кулака в океан с палубы корабля какого-то голландского генерала, присягнувшего Либератору.
Пусть поплавает, козёл.
О том, чтобы сбить меня ракетой или расстрелять не могло быть и речи — я был сейчас быстрее любой ракеты и любой пули.
Моё подлетное время было околонулевым.
Вот уже берега Франции... Я мог сейчас высадиться на них, как американцы в 1944, и перемочить там все войска Либератора за секунду.
У меня в голове даже вдруг заиграла песня Сабатона «Прима Виктория»...
Сру зе гейтс оф хелл — эз ви мейк аур вей ту хеавен!
History’s written today!
Ееее...
Но я не собирался сражаться с солдатами Либератора. Ублюдок меня сейчас вообще не интересовал. Он был слишком мелок для Крокодила.
Крокодил не ест шизофреников, вылезших из ада. У Крокодилов от такого изжога. Магия — вот достойное Крокодила блюдо.
Ибо Крокодил — стоп-кран самой магии. Функция, что перезагружает мир. Триггер, что останавливает беспредел АРИСТО...
Я собирался сделать, как предлагал мне Аркариус — покончить с Перводревом и с магократией заодно. Я собирался закрыть вопрос волшебства навсегда!
Впереди уже показалась Мальта.
Я знал, где Хаджар-Ким — неолитический храм, о котором толковала Алёнка. Я даже знал, где Гхар Далам — древняя пещера, выходящая прямо в одноименный залив...
Моя чуйка теперь была безошибочна. Всевластна. Я мог бы сейчас, не задумываясь, ответить из скольких кирпичей состоит Собор Парижской Богоматери, и сколько на Земле сов, и сколько у Либератора солдат в звании сержанта, и сколько у каждого из сержантов пуль в рожке автомата...
Я знал ВСЁ.
Всё, кроме того, что мне было нужно...
Я уже был на месте — Алёна не соврала, в заливе Гхар Далам на самом деле было полно рыбаков. Местным финикийцам, видимо, было глубокого плевать, что Либератор захватил мир, рыбку-то ловить, один хрен, надо.
Я видел яркие финикийские лодки, украшенные по древней традиции нарисованными на носах посудин глазами...
Я даже видел торчавшие из моря две скалы, о которых говорила богиня — эти скалы будто обнимались друг с дружкой, отверстие между ними образовывало изящную арку.
Здесь было около десяти утра по местному времени, красное и уменьшенное Либератором Солнце висело в небесах, освещая кровавыми лучами лазоревые воды и лысые желтые скалы.
И всё бы хорошо, вот только...
Перводрева я не чуял. Вообще. Оно было столь хорошо укрыто, что даже моя божественная чуйка молчала.
Я в панике заметался над водой.
Рыбаки начали в ужасе тыкать в меня пальцами, явно приняв меня за НЛО или небесное знамение... И в принципе они были правы.
Я отлично понимал, что долго мне здесь торчать нельзя, Либератор уже искал меня, я ощущал, как его духовный взор сканирует планету.
Монстр знал, что я больше не под защитным куполом, я чувствовал это. Скоро он найдет меня и пришлет мне сюда пару флотов, чтобы я не скучал, и тогда Древо уже спокойно не поищешь...
Так. Спокойно.
Ты бог, Нагибин. Боги не паникуют.
В скалах тут были пещеры и расщелины, я проник в каждую из них своим духовным взором, за одну секунду, даже не двигаясь с места.
Но внутри пещер оказалась по большей части пустота. Лишь в одной из них вроде был пиратский схрон, в другой — лежал скелет какого-то несчастного с топором, застрявшим в голове...
И всё.
Ни следа Перводрева.
— Где Перводрево? — крикнул я рыбакам по-финикийски.
Я теперь владел всеми языками мира.
Рыбаки в ответ начали креститься, кто-то из них даже решил, что рыбки на сегодня хватит, и в ужасе поворачивал лодку к берегу...
Не дожидаясь ответа, я влез рыбакам в головы, каждому из них, но мысли рыбаков сейчас были заняты страхом передо мной — ярким болидом, метавшимся прямо над ними.
И никто из финикийцев понятия не имел ни о каком Перводреве.
Так...
Я достал смартфон — не пришлёт ли Алёнка новое сообщение?
Но сообщений, естественно, не было.
Да и Алёнка наверняка уже были мертва. Либо же сообразила, что я не отнюдь не мчусь её спасать, так что помогать мне с Перводревом ей теперь вообще не было никакого смысла.
Я же слил её, вместе с моим сыном Рюриком. Я принес свою семью в жертву, чтобы расквитаться с магией. Воистину, великие дела требуют великих жертв...
Но вот об этом — ни-ни. Нельзя сейчас думать об этом.
Иначе я могу раскиснуть, и тогда всему конец. Я должен быть собран, я должен быть сосредоточен на миссии...
И я вспомнил про Зов. Я же познал его Тайну. Вот только Зов у меня был инвертированным, для Крокодила Зов ощущался, как страх.
А значит, ничего не поделаешь. Мне придется идти прямо навстречу моему страху, мне придется сделать мой страх моим другом и поводырем — лишь тогда у меня есть шанс.
И я завис в воздухе, и погрузился в божественную медитацию, прислушиваясь к моему собственному ужасу.
И тогда я услышал...
И еще понял, почему меня трясло, когда я посещал Мальту в прошлый раз. Совсем не из-за того кусочка Перводрева в лаборатории Павла Вечного. О, нет. Тот кусочек был мелким, он был ничем... Нет, мучило меня в прошлый раз именно Перводрево, которое было сокрыто тут же, на Мальте.
И когда я осознал это — великий кошмар вошёл в меня...
Древо орало. Оно боялось меня — Словенов не соврал. Внутри меня бушевали вихри, мое сердце трепетало. Перводрево отгоняло меня, как человек отгоняет медведя рогатиной. Это была яростная психическая атака, меня даже завертело в воздухе...
Древо НЕНАВИДЕЛО меня. Оно понимало, что я — его конец. И что я беспощаден.
А я тем временем взвыл от ужаса и боли. Перводрево терзало меня, оно обратило против меня все мои чакры, весь мой тысячный ранг...
И смартфон в моем кармане взорвался, и моя одежда вспыхнула как факел, и я едва потушил её аурой.
— Я ВИЖУ ТЕБЯ, КРОКОДИЛ! — грянул голос Либератора.
И как бы вторя отчаянным крикам напуганного Перводрева — в воздухе засвистели ракеты.
