Дома я тщательно вымыла с солью даже самые дальние уголки. Перемыла всю кухонную утварь, натерла посуду для отваров до скрежета стекла, разложила высушенные травы по банкам, подмела крыльцо и даже вымыла в доме окна. Да уж, сегодня я не халтурила, как обычно.

Гостей у меня по четвергам не бывало. Все знали, что этот день я посвящаю очищению своего дома, который одиноко стоял в самой чаще леса, в трех верстах от ближайшей деревни. Маленький, деревянный домик, с двумя окнами и небольшой печкой. Он достался мне от моей тети, которая умерла три года назад и с тех пор я живу в этом доме одна. Женщину, которая меня родила я не помню, знаю лишь, что она была сильной ведьмой и что ее уже давным-давно нет в живых.

– Не забыть сегодня пустить по реке полынь, – я устало таращилась на деревянную лавку, на которой лежала обмотанная мятой тканью трава. Она была сильно залита воском и окроплена каплями крови белокурого мальчика трех лет, которого вчера ко мне принесли его родители. Мальчишка был слаб и истощен, почти ничего не ел и уже перестал ходить. Со слов родителей, они перепробовали все, что могли, но никакие лекарства, не смогли помочь их ребенку. Они почти отчаялись, но слухи обо мне, вовремя до них дошли.

Я встала, снимая передник, а затем скинула на пол влажное от пота платье и выйдя в предбанник, несколько раз окатила себя прохладной водой, чтобы смыть всю грязь. Идти на реку мне нужно подготовленной и чистой. Насухо вытерев тело, я надела на себя свой самый красивый наряд, который с вечера вытащила из сундука. Длинное белое платье, с обнаженными плечами и высоким разрезом на ноге. Да, для прогулок по округе наряд был чересчур откровенным, но для проведения обрядов, он подходил идеально. Волосы я распустила, а чтобы скрыть проступающую в плечах наготу, я всегда накидываю сверху черный плащ с капюшоном.

Прихватив с собой иглу от веретена и взяв в охапку полынь, абсолютно босая, я оправилась на реку. Осевшая в груди печаль, никак меня не покидала.

Уже несколько лет у меня длился, пожалуй, самый отвратительный период в моей жизни, Я вся была как на иголках, все время нервничала и очень плохо спала. Отвлечься у меня не получалось, ведь я ни в какую не хотела мириться с тем, что совсем скоро меня ожидало. Изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год я всячески пыталась найти хотя бы маленькую зацепку, чтобы успеть все изменить. Я молила богов, чтобы они дали мне подсказку, указали путь, по которому следует идти, но все оставалось ровным счетом таким же, как и предсказывала мне тетя.

Она стала для меня тем самым проводником в мире живых, которому Богиня доверила свое дитя, чтобы в назначенный срок забрать его обратно к себе. Моя божественная мать наделила меня особенным даром, благодаря которому я могла исцелить за один день даже самого тяжелого больного, могла за несколько верст учуять нечисть и справиться с ней, а главное, я могла видеть итог жизни каждого человека и то, что ему было уготовано судьбой.

Каждую ночь перед сном, тетя рассказывала мне, что когда придет время, я займу свое особенное место возле Богини и ее дочерьми, моими сестрами. Она говорила, что моя душа не как у простого человека и, что после смерти мне суждено стать вершительницей людских судеб. Мое предназначение – ткать полотна человеческих жизней.

Я слушала эти завораживающие рассказы о своей судьбе и мечтала, что когда-то наступит этот день и Богиня придет за мной. Однажды, это случилось, вот только ко мне пришла не моя мать, а совсем другая женщина. С того дня, меня мучают бесконечные кошмары.

– Мамушка, мамушка, – юная девочка трясла женщину, которой снился кошмар, – Очнись же наконец.

– Ай, – ахнула женщина, поднимаясь на кровати. Ее наконец удалось расшевелить и вывести из сна, – Аня, что случилось?

– Тебе сон страшный снился, – девочка набрала в черпак воды и протянула его женщине, которую иногда называла мамой.

Та сидела на кровати пытаясь перевести сбившееся дыхание. Ее черные с проседью волосы облепили мокрый от пота лоб, а ночная сорочка прилипла к груди.

– Кошмар, – женщина схватилась за лоб, вспомнив детали своего сна.

– Вот и я говорю, что кошмар тебе снился, – девочка хоть и была еще подростком, но вела себя на редкость самостоятельно. Она аккуратно взбила смятую подушку, – Ложись спать, все уже прошло.

– Ты не поняла, – женщина перевела на девочку грустный взгляд, – Мне Морена приходила.. Про тебя рассказала.

Девчушка перевела настороженный взгляд на свою мать, которая сидела чуть ли не со слезами на глазах.

– И что она сказала? – озадаченная девочка присела на край кровати,– Наверное, что я стану лучшей ученицей Макоши и буду справедливо ткать человеческие судьбы?

– Аня… – женщина смиренно улыбнулась, гладя девочку по волосам. Она не знала какие слова сейчас подобрать, чтобы сказанное не повергло ребенка в отчаяние, – Ты у меня особенная, поэтому, должна понимать, что…что…многие вещи простым людям не подвластны…

– Тетушка, – девочка подняла указательный пальчик вверх, – Я уже не ребенок, мне скоро целых двенадцать лет исполниться, поэтому, говори как есть. Что сказала эта злючка Морена?

– Ну, она, – женщина все равно мялась. Она спустила ноги с кровати и приобняла дитя за плечи, – Сказала, что ты умрешь раньше, чем тебе исполнится двадцать один год.

– Как? Почему? – искренне удивилась малышка, – Я же к Матушке Макоши должна пойти.

Как только мне двадцать один год исполнится, она меня к себе заберет и новую силу даст. Вначале разрешит мне судьбы людские из пряжи вытягивать и на веретено наматывать. А уж потом, как научусь, буду вместе с сестрицами Долей и Недолей золотыми нитками полотна человеческих судеб ткать.

– Аня, – тяжело вздохнув, женщина погладила девочку по голове, – Не доживешь ты до двадцатиоднолетия своего, тот год станет последним для тебя. Так Морена сказала.

Девчушка, с перепуганными от страха глазами резко подскочила на ноги. С пару секунд она постояла, а затем, заливаясь слезами, бросилась бежать прочь из дома.

– Аннушка, девочка моя… – тетя бросилась вслед за девочкой. Обеспокоенная, она выбежала на крыльцо, где держась на деревянные перила, стояла и рыдала ее воспитанница.

– Почему тетя! Почему? – малышка захлебывалась от плача, постоянно пытаясь стереть льющиеся с носа слезы, – Зачем Макошь позволила Морене вплести свои проклятые нити в полотно моей жизни? Разве можно так поступать с собственной дочерью?

– Аня, – женщина схватила девочку и сжала ее в своих объятьях, начав плакать вместе с ней, – Может, так было нужно…

– Я же ее так люблю, тетя, – ребенок, обхватив мать, сжал в маленькие кулачки ткань ее ночнушки, – Я все для нее делала! Я думала она тоже любит меня.

– Она любит, она любит тебя, – женщина понимала, что сейчас для этого опечаленного ребенка все слова будут бессмысленными, – Не плачь, моя девочка. Не плачь.

Они обе стояли на крыльце и безутешно плакали. И хоть осень в этот год выдалась на редкость теплой, все таки ночь окутывала воздух холодным дыханием, отчего стоять на улице в легких ночнушках было совсем зябко.

– Аннушка, – тетя обхватила всхлипывающую девочку за плечи, – Идем в дом, а то ты можешь простудиться.

Следующие три дня Аня ходила молча, не проронив ни единого слова. Утром, она подолгу лежала в кровати, не в силах встать. А когда наступал вечер, девочка, все также молча сидела на крыльце в одиночку поджав под себя колени. Она перестала заниматься тем, что ей очень нравилось – лущить горох. Пару раз тетя пыталась вытащить девочку с собой прогуляться по лесу, но результата не было. Женщина понимала, что Аня хоть и была наполовину дочерью Богини, но здесь, на земле, она оставалась самым обычным ребенком. Девочка, которая верила, что все вокруг любят друг друга искренне и бескорыстно, впервые ощутила на себе привкус настоящей печали. Ей казалось, что время для нее замерло, а жизнь потеряла всякий смысл.