Барских домов нигде не было, а из разговоров с местными, становилось понятно, что всеми этими деревеньками никто не заправлял. Просто один раз в год, после жатвы, приезжали городские стражники и забирали часть собранного урожая. Больше этих крестьян никто никогда не тревожил.

Что для парней было действительно важно, так это задать тот единственный вопрос, с которым они кочевали из одной деревни в другую: «Где найти Стража?». Вопрос, который вгонял в немой ступор любого, кому его задали, ведь все эти люди знали, что к «Стражу» идут не просто так. Кому-то было достаточно увесистого мешка монет, чтобы сразу сказать, в какую сторону ехать, а кто-то наотрез отказывался отвечать, делая вид, что не понимает, о чем его спрашивают.

Провизия, собираемая в дорогу, тоже, была достаточно скудной – ломти высушенного хлеба в виде сухарей, пшеничные лепешки, да пирожки с капустой, которые надо было съесть как можно быстрее, потому что в такую жару они быстро портились. Радовало, что хоть колодезной воды можно было вдоволь набрать.

Несмотря на такое скромное гостеприимство, парни всегда щедро благодарили приютившие их семьи, оставляя им значительные суммы серебром.

Когда же деревень не было, то единственное, что окружало блуждающих парней, это раскинутые во все стороны, нескончаемые поля, засеянные все той же пшеницей или рожью, одинаковые березовые рощи, да маленькие озерца и мелкие речушки, заросшие вдоль берега высокой травой.

В такие дни останавливаться приходилось в открытом поле. Из удобств с собой только смятый спальник. Они разжигали костер, чтобы пожарить собранные грибы или пойманную рыбу, а еще оставляли одного смотрящего, который сменялся каждые два часа. К их счастью, таких дней было крайне мало.

Тяжелая и скучная дорога худо сказывалась на их самочувствии, а витиеватые блуждания, основанные на неясных ответах крестьян, раздражали и злили.

– Еще несколько дней, и мы все сойдем с ума, – устало пробубнил светловолосый парень, вглядываясь в даль, прикрывая глаза от яркого света, исходящего от садящегося за горизонт солнца, – Когда мы уже доберемся, Димитрий?

– Сказано было, на восток до Сарп1, – спокойно и устало парировал едущий по соседству парень, немного потрепав своего коня по шее. Тело непрерывно ныло от столь долгого пребывания в седле, а спина была мокрая насквозь от резной тульи2, что плотно прилипала к ней. Руку сильно натерла тетива перекинутая через плечо. Не только они устали, лошади тоже совсем выбились из сил. Если к закату они не дойдут до места своего назначения, им придется ехать всю ночь, чтобы на утро лошади не шли под палящим солнцем уходящего июня. В противном случае, им обязательно нужна будет вода, а последний водоем у которого они останавливались, был пару верст назад. Далее впереди лишь бесконечная полоса не заканчивающихся полей.

– Всего через несколько дней праздник, мы точно не успеем вернуться назад, – обидчиво вставил свое слово конопатый парень. Едва ощутимый ветерок, легко касался его кудрявой рыжей копны волос, а вечернее солнце умело скрывало усыпанное веснушками погрустневшее лицо.

– Сдался тебе этот праздник, Фома, – почти поравнялся с ним его друг, предчувствуя, что сейчас наступит то самое время, когда можно будет посмеяться, – Или вздумал с девицами ночью забавляться? Думаешь кто-то на тебя клюнет?

Засмеялся светловолосый парень, видя как надуваются щеки у его друга.

– А вдруг я поймаю чей-то венок? – гордо взмахнул руку вверх Фома, – Посмотрю я на тебя, когда мне достанется румяная девица с длинной, русой косой и алыми губками.

– И как же твоя Злата тебя отпустит, а, Фома? – продолжил насмехаться над ним друг. Его ровная спина то и дело содрогалась под очередным приступом яркого смеха.

– Что мне Злата, не жених я ей, а она не невеста мне, – гордо отвел голову в сторону рыжий парень, – И вообще, Артур, я что хочу, то и делаю. Не ребенок поди, мне уже давно восемнадцать исполнилось.

– Конечно, не ребенок – ехидничает Артур, – Добрый богатырь уже, которому пирожки, украдкой, за пазухой дочка конюха таскает.

– Я тебе сейчас… – завопил парень, заводя кулак в сторону друга. Он попытался стукнуть парня кулаком, но тот легко пришпилив коня, успел дернуться с места и уйти от удара ни на секунду не прекращая смеяться, – А, ну, стой! Стой тебе говорю, пес ехидный.

Позади послышались набирающие силу, тихие смешки четырех дружинников, что ехали позади троицы, охраняя их со спины. Лучники, были одеты в легкие ситцевые рубахи, подпоясанные кожаным поясом с пристегнутыми к ним маленькими ножами. За спиной у них висели такие же кожаные тулья, что и у Димитрия, только без резных рисунков. Их луки, изготовленные на заказ из березы, считались одними из самых мощных. Только самым опытным воинам доверялась стрельба из них.

Лук же Димитрия, был сделан из можжевелового дерева, которое придало ему особую прочность. Поговаривали, что если снять тетиву с его лука, то он выгнется в обратную сторону.

Единственные, кто ехали без луков – это Артур и Фома. Они везли с собой тяжелые, длинные мечи, притороченные3 слева к конскому седлу. Все потому, что стрельбе из лука было сложнее научиться, чем обращаться с мечом. Княжичей начинали учить этому с малых лет, и то, если видели в них задатки. А, поскольку, Фома был не из знатного рода, единственное, чему ему удалось научиться, это ловко обращаться с мечами, да самому ковать их.

Артур же, хоть и был царской крови, но стрельбой из лука никогда не увлекался. Его больше привлекала битва с близкого расстояния, когда в ход шли и мечи, и кулаки.

За весельем, никто и не заметил, как солнце уже село за горизонт. Вокруг все заполнилось густой темнотой, разбавленной лишь ярким свечением новой луны. Небо мирное, без единой тучки, усыпано мелкими бусинами ярких звезд. В воздухе засквозило свежестью наступающей ночи, воздух постепенно начал остывать, отчего дышать стало намного легче.

Все были настолько увлечены разговорами о предстоящем празднике, что не заметили, как одна лошадь остановилась. В кромешной тьме можно было различить лишь очертания силуэта, но и этого было достаточно, чтобы разглядеть в нем широкие плечи самого старшего из парней. Его руки не сильно натянули поводья, заставляя лошадь остановиться.

– Димитрий, ты чего? – удивленно обернулись на него друзья, останавливая и своих лошадей.

– Кажется пришли, – было видно, что голова парня направлена немного левее толпы.

Не говоря ни слова, все как один, с надеждой, обернулись. Редкие огни от зажженных свечей тускло светили в оконных рамах им из далека. Из нескольких печных труб шел белый, едва различимый в ночи дым. Видимо, сельчане готовили себе на утро похлебку. Впереди виднелось явное очертание деревни. И, впервые за столько дней, все семеро облегченно выдохнули, ведь это означало, что они наконец-то нашли то, что так долго искали.

– А-а-у, ноги совсем уже каменные, – я тяжело выдохнула, неуклюже приземляясь на деревянный табурет, – Ну, вроде чисто.

Четверговая уборка меня совсем вымотала, хотя это был хороший способ отвлечься от тяжелых мыслей, что изо дня в день съедали меня все сильнее. Скоро полдень, а я еще даже ничего не ела. Одно радует, сегодня я успела помыть в доме все. Проснувшись под самое утро, когда солнце только-только начало вставать, я хаотично закрутила свои длинные волосы в жгут, туго перевязывая их на макушке лентой. Накинула на голову белую косынку с голубыми цветами, надела свое самое удобное платье из серого льна, в котором я всегда убиралась и повязала на талии передник. И первое, что я сделала, сходила на реку и наносила чистой ключевой воды. Как-никак в полдень, под жарким июньским солнцем, это было бы сделать очень тяжело.