Как и все дети, в молодости, я был увлечён рыбалкой. В окрестностях города было несколько мелких речек и мы с соседскими мальчишками на велосипедах летом ездили туда половить рыбу и покупаться. Но неожиданно по городу разнеслать молва, что нефтянники перегородили плотиной реку Зай и около посёлка Карабаш возникло крупное искусственное водохранилище. В то время мы даже и подумать не могли, что это была составная часть крупного нефтяного проекта по освоению нашего нефтяного региона. Нефтянники создавали для себя крупные запасы воды, готовясь к приближающемуся этапу её закачки в нефтяные пласты для поддержания внутри пластового давления.

В непосредственной близости от города началось строительство в нескольких точках огромных металлических резервуаров, которые располагались стройными рядами, серебрились в лучах солнца и выглядили очень внушительно. Это были так называемые резервуарные парки в которых накапливалась добытая из земных недр нефть. Как то мы с отцом ехали из Лениногорска в Альметьевск, и вот в районе деревни Абдрахманово, он обратил моё внимание и предложил посмотреть в левую сторону от дороги. «Видишь, вот слева, вдоль склона горы, стоят резервуары, из этой точки берёт начало нефтепровод «Дружба» и по нему нефть поставляется в социалистические страны».-Объяснил он мне.

Из года в год, некогда прекрасный холмистый с бесконечными перелесками и пшеничными полями природный ландшафт стал преобретать всё больше и больше индустриальный оттенок. Ранее применявшаяся фонтанная добыча нефти, когда нефть самостоятельно поднималась по скважинам на поверхность земли, начала постепенно меняться на механизированную, и повсеместно над скважинами начали возводиться станки-качалки и к ним тянулись бесконечные линии электропередач с сопутствующими подстанциями. В тех местах, где бурение казалось бы уже давно было законченным, появились вновь буровые вышки, так как началось уплотнение сетки добывающих скважин, а также стали буриться ряды скважин для нагнетания воды в пласт для поддержания пластового давления.

Все эти производственные изменения, вызванные усложнениями условий добычи нефти, происходили на наших глазах. Контора разведочного бурения, которой руководил мой отец, вышла с фронтом поисковых работы за пределы Ромашкинского месторождения, на сопряжённые с ним территории, практически по всей южной части Татарии. География работ не уклонно расширялась, нефтянники постоянно наращивали нефтяные запасы для будущих перспектив. Постепенно часть геологоразведочных скважин начала буриться в соседних Куйбышевской и Оренбургской областях. В итоге закончилось всё тем, что всю контору отца решением Миннефтепрома СССР перебросили в город Оренбург, где было открыто крупнейшее Оренбургское газоконденсатное месторождение. Их задача была произвести разведку и оконтуривание этого месторождения с последующим переходом на бурение эксплуатационных газовых скважин. Фактически с началом оренбургского этапа жизни нашей семьи я отца практически не видел. На этом мои домашнии нефтяные университеты закончились, о чём я сегодня крайне сожалею. Но даже то, что привил мне мой отец в ранней молодости, мне было достаточно, чтобы в жизни пойти по его стопам.

При выборе моего будущего места учёбы, такой вопрос передо мной даже не стоял. Однозначно, я должен был поступать в Московский институт нефти и газа имени И. М. Губкина. Но мой отец настоял на том, чтобы я пошёл учиться не на буровика, а на промыслового геофизка. Он мне прямо сказал, что в нашей семье достаточно уже его одного, намесившего грязи, по распутицам добираясь на буровые, а геофизики из всех нефтянников на сегодня самые передовые и инженерно подготовленные, а также работают в более комфортных условиях, а в будущем, если захочешь, всегда сможещь переквалифицироваться на бурение скважин. Так мы и поступили на семейном совете.

Будучи студентом трудно оценить качество образования, которое тебе дают и которое в итоге ты получаешь. Что главное для студента? Пройти без излишних приключений очередную сессию, сдать необходимые зачёты и экзамены и побыстрее уехать на каникулы и навестить своих родителей и друзей. Студенты бывают разные. В каждой группе присутствуют свои лидеры, завоёвывающие свой авторитет по своим внутренним законам. Одни выдают фонтастические результаты сдавая все экзамены на отлично, другие ударяются в общественную деятельность, а третьи с гитарой и песнями, балагуреньем и гулянками, дают фору остальным во время производственных практик. Как правило, у нас недолюбливали первых, это была наиболее замкнутая категория однокурсников. Я относился именно к этой части студентов. По этой причине внутри группы у меня отношения не сложились, хотя я со всеми старался поддерживать ровные отношения.

Все пять лет обучения в институте я жил в новом современном общежитии, построенном на перекрёстке улиц академиков Волгина и Бутлерова. Общежитие было чисто мужским. Ребята со всех факультетов жили в одном месте и можно было в свободное от учёбы время заводить знакомства с представителями разных специальностей. К тому же, там жило много земляков из Лениногорска. Именно там я сблизился с Юрой, Николаем, Аликом и Борисом. Мы все пятеро учились на разных факультетах. Я даже затрудняюсь сказать, что нас всех тогда сблизило, может быть простая случайность, или некий таинственный, не ведомый нам, человеческий магнетизм. Должен оговориться, что Юра и Николай были моими земляками, наши родители хорошо знали друг друга и были коллегами по работе. А Алик и Борис приехали учиться совершенно из не нефтяных городов. Наша дружная компания просуществовала пять лет, а потом судьба разбросала нас по разным городам страны. Вновь встретились мы уже позже, только через 37 лет после окончания института, к тому времени у каждого из нас накопился свой личный опыт работы в нефтяной отрасли.

Вернусь к учёбе в институте. Из всего набора учебных дисциплин, которые пришлось познавать, мне по душе были только те, что имели прямоё отношение к моей специализации. Курсы бурения и добычи нефти нам прочитали буквально мельком, могу сказать что на мой взгляд даже поверхностно. Может быть нам достались преподаватели формалисты, или эти предметы считались для нашей специальности промысловой геофизики не профильными и в итоге курс лекций был неимоверно сжат. Но это принесло только вред. У многих моих однокурсников представление об основах бурения и добычи нефти просто не сложилось. Сегодня я считаю, что это произошло из-за не правильного составления учебного процесса, его перегруженности совершенно не нужными или второстепенными дисциплинами. Понято, и я с этим согласен, институт должен был нам только приоткрыть наши глаза на многообразие специализаций, связанных с нефтяным производством, суть которых мы в будущем должны познавать самостоятельно по мере необходимости. Но я никогда не соглашусь с тем, что выпускник нефтяного института после его окончания имел бы слабое представление об основных дисциплинах.

Больше всего мне нравились геологические науки и интерпретация каротажных диаграмм. Этому нас обучали самые талантливые профессора института, настоящие карефеи своей профессии. Я могу однозначно сказать, что именно доскональное изучение глубинного строения земных недр и процессов формирования нефтяных залежей, дало мне возможность увидеть всё нефтяное производство как бы из нутри, и совершенно по другому к нему относиться. Раньше я видел только то, что расплагалось на земной поверхности, собственно то, что может увидеть любой из нас, заехав в тот же Лениногорский район. Нефтяная отрасль оказалась для меня настолько многогранна и гараздо более интересна, по сравнению с тем, что я думал о ней в юности. Мне кажется по своей наукоёмкости, своей не познанности до конца, безграничности творческих возможностей людей разных специальностей, своему техническому вооружению и насыщенности индустриальными новинками, ей нет равных. Поэтому сегодня чуть ли не каждый житель России либо работает на нефтяное производство, либо кормится от него.