— Совершенно верно, — согласился инспектор Али. — Тем более, что опасность ему не грозила. Более того, он ведь до этого не был знаком с тобой. Так что версия эта нелепа. А что ты скажешь о тамаде?

— Скользкий тип. Умника строит из себя. Даже стихами говорит… Зарифмовывает все подряд. Девчонки в восторге от него. Служит агентом Госстраха, назвался Арнольдом Суррогатовым. Балыкиной он приходится дальним родственником, я это из разговора понял.

— О чем он там говорил?

— Сначала рифмованные тосты выкладывал, потом затеял диспут о смысле жизни… Агитировал добыть миллион любыми средствами и жить в свое удовольствие. Подавал эту идею стихами и вроде бы в шутку. Но девчонок, похоже, разволновал. Особенно, когда рифмовал про тряпки фирменные и драгоценности всякие.

— Скажи, а раньше ты нигде не встречался с ним?

— Только у Балыкиной. В тот день, когда за петухом пришел. Он на минуту забежал, какую-то коробку притащил и попросил быстрее ее «приспособить»… Я это мельком уловил. Балыкина ворчала, сказала ему: «неходовой товар»… Потом по телефону с кем-то на эту тему договаривалась. Квартирантки, по-моему, без ума от Суррогатова. Особенно Тамара.

— А к тебе он как?

— Ко мне?.. По-моему, заигрывал. Как лучший друг, зачем-то прижимал к груди. Говорил, что такие общественники, как я, в его деле — находка бесценная.

Инспектор Али поудобнее сел, кашлянул в кулак, начал просматривать прошлые записи. Нашел нужную страницу.

— Ну-ка, включи память, — сказал он, не отрываясь от найденной строки. — В день встречи с Газиком тебе не приходилось слышать имя Арнольд?

— Помню, конечно, Газик нам пригрозил сначала каким-то Тюленем, а потом… упомянул и Арнольда. Бабашкина еще надо спросить.

Инспектор Али старательно подчеркнул имя «Арнольд» на двух разных страницах. — Значит, говоришь, заигрывал и обнимал?

— Ага… — ответил Вундергай, осеняясь догадкой. — А может… это он… подбросил?

— Если это тот самый Арнольд, которому ты досадил своим визитом к дискоману Газику! — Кивнул инспектор, захлопывая свои записи. — Но это еще надо доказать. Пока твой довод можно сравнить с солнечным зайчиком. Чувствуешь, видишь, уверен в его существовании, а схватить не можешь. Никто, кроме самого Арнольда Суррогатова, не в состоянии доказать твою невиновность. Но для этого ему придется разоблачить себя. Конечно, я нисколько не сомневаюсь в тебе, но нужны убедительные факты, а они, к великому огорчению, пока работают против тебя. Так?

— Так… — сникнув, ответил Вундергай.

Инспектор Али встал, вышел на маленькую кухоньку, заглянул в никелированный чайник, зажег газовую конфорку, вернулся в кабинет и вновь сел за длинный стол напротив Вундергая. — Теперь слушай меня внимательно. Постарайся разыскать циркача… Мне это делать не совсем удобно. Затем через балыкинских квартиранток выйдешь на Арнольда. Держись с ним так, будто считаешь его человеком, от которого зависит твоя судьба. Учти: если ему это будет нужно, он может теперь пожаловаться на тебя и в милицию, и в школу. Надо предупредить эту неприятность. Понял?

— Понять-то понял, — неохотно согласился Вундергай. — Но меня Балыкина близко теперь не подпустит.

— Подпустит. Я убедил ее, что ты просто жертва преступления, иначе не достал бы из собственного кармана краденую вещь. Кстати, Суррогатов тоже не ожидал этого. Он ведь явно надеялся по-другому разоблачить тебя. Так что его замысел в общем-то сорвался. Но ты прикинься наивным, изобрази беспокойство за свой авторитет. Кто еще в курсе этого дела?

— Назар и Бабашкин. От них у меня нет секретов.

— Прекрасно. Эти ребята очень пригодятся.

На балконе раздался шорох. Инспектор Али и Вундергай обернулись. Повиснув на перилах, им улыбался Бабашкин.

— Легок на помине, — рассмеялся инспектор Али.

— Так точно, легок! — подтвердил Бабашкин. — Извините, товарищ инспектор. Меня за Вундергаем послали… В штабе начинается заседание, даже инструктор из райкома комсомола пришел.

— А что же ты меня не приглашаешь? — спросил инспектор Али, выходя на балкон.

— Так вы же — милиция, — не растерялся Бабашкин. — Вам и без приглашения можно. Придете? Мы будем рады.

— Непременно. Подойду минут через пятнадцать.

Генеральный план

На расширенное заседание штаба явилось… более ста человек! Пришлось обратиться к кассиру летнего кинотеатра, который жил неподалеку, и попросить ключи от зала. Тополя серебристыми кронами поднимались над забором, покрывая сплошной тенью. Среди пришедших были Максим Хакимович, бабушка Вундергая, педагог из ЖЭКа и инструктор райкома комсомола Ядгар. На этот раз Тюлень со своей компанией не пожаловал, загорал, видно, на городском озере. Через пять минут после того, как был избран президиум, в зале возникла во всем своем блеске одноклассница Вундергая и комсорг школы — Хадича. Она носила титул самой красивой девочки в школе. Хадича только сегодня вернулась из Юрмалы, где отдыхала с родителями, и, прослышав о собрании, незамедлительно предстала перед обществом во всем великолепии: белоснежное платье, розовая кепочка, плетеные красные босоножки. Мальчишки чуть не свернули свои шейные позвонки, а студент Атабек галантно уступил ей свое место, хотя рядом было сколько угодно свободных скамеек. Что касается девчонок, то и они заметно заволновались, оглядев Хадичу с ног до головы. Все это, впрочем, ходу собрания вреда не принесло…

Большинством голосов Хадичу утвердили президентом клуба интернациональной дружбы. В совет штаба вошли пенсионеры, работник ЖЭКа, инструктор райкома комсомола Ядгар, студент архитектурного Атабек. Особенно долго говорили о плане по благоустройству массива. Вундергай развернул на столе план — карту Пионерстроя, на ее доработку ушел целый час…

Потом Мамура со своими ребятами помчалась к автобусной остановке. Опаздывали в цирк. Когда расходились, Атабек не отставал от Хадичи. Его включили в бригаду по организации строительства спорткомплекса, а он искренне сожалел, что не оказался в числе администраторов КИДа. Атабек намеревался проводить Хадичу. Но тут педагог-организатор предложила Атабеку пройти с ней до ЖЭКа и там, не откладывая, сделать кое-какие расчеты по предстоящему строительству. Атабеку ничего не оставалось, как последовать в противоположную сторону. К ним присоединилась и бабушка Вундергая. Обе женщины стали разъяснять Атабеку возможности, которые дают два процента от квартплаты, выделяемые по закону для детворы.

Вундергай молниеносно отволок за экран стол вместе с графином и, вернувшись с тремя шикарными пионами, протянул их Хадиче.

— Эти цветы с нетерпением ждали твоего возвращения, — сказал он, по-гусарски щелкнув каблуками.

— Мерси, — поблагодарила Хадича с притворным равнодушием. — Я надеялась получить их в аэропорту…

— К сожалению, информационные службы запоздали известить о прибытии вашего величества!

— А телеграммы? Разве ты не получил их? Две-одна за другой с уведомлением…

— Не получал… — растерялся Вундергай.

Хадича заулыбалась:

— Естественно. Я и не думала их посылать.

— Один ноль в твою пользу, — не обиделся Вундергай.

— А ты подрос, — Хадича шлепнула ладошкой по макушке Вундергая.

— Мужчина прежде всего должен быть интересным человеком, — серьезно заметил Вундергай.

Хадича изобразила на лице удивление.

— Вот как?! Так ты, кроме всего, считаешь себя интересным человеком? — нарочито зевнув, она добавила: — Теперь понимаю, отчего меня при встрече с тобой тянет ко сну. Особенно сейчас.

— Это тебя с дороги разморило, бедняжка… Представляю, как ты скучала на море…

— Очень тронута… Ты себе представить не можешь, как живописно там! Рижское взморье, сосновые леса, янтарный воздух, но вздохнуть не было возможности. Поклонники штабелями валялись у моих ног. Без телохранителя просто и шагу было не шагнуть. В этом плане ты очень пригодился бы…

— Лучше купи себе дога и вози его по курортам.