— Конечно, внучка, ты совершенно права! — рассмеялся Огнеплюй. — Это я виноват — не объяснил, кого имел в виду, рассуждая об элите человечества и тех, кого назвал быдлом. Дело в том, что у самих людей в этом вопросе сложились примитивные представления. Знать, как ты говорила, короли и прочие — наверху, а значит они элита. Народ бедный, необразованный, заморенный трудом, внизу — он быдло. Отчасти это так, но лишь отчасти! На самом деле элита человечества, это те, кто этому самому человечеству что-то даёт, двигает его по пути прогресса, развивает. Бывает так, что это делают люди из знати, но там же случается немало таких кто не только ничего не даёт человечеству, а наоборот страшно вредит ему. На верх общества можно попасть не за заслуги, а с помощью интриг, грязного предательства и преступлений. Нет, элита человечества это скорее учёные, художники, талантливые военные, мудрые политики, честные труженики и даже особо ловкие воры. Да, да, представь себе! Их бесчестный, преступный опыт тоже бывает, служит прогрессу, как это ни странно звучит. А быдло я лично встречал не только среди черни, где его действительно немало, но и среди весьма знатных особ, священнослужителей и даже королей.
— Значит обычное представление о низах и верхах в человеческом обществе неверно? — задумчиво произнесла Мегги.
— В корне неверно! — подтвердил Огнеплюй. — И до тех пор, пока это не изменится, человечество будет либо топтаться на месте, либо периодически скатываться вниз, так и не дотянувшись до вершины, к которой стремится.
— А что будет, если всё поменяется и человечество дотянется до вершины? — полюбопытствовала Анджелика.
— О, дитя! — развёл крыльями Огнеплюй. — Ты от меня многого хочешь. Я же попугай! Может быть не совсем обычный попугай, может быть даже совсем необычный, или даже вовсе не попугай. Но я ведь не пророк! Однако я продолжу.
* * *
Итак, нас встретили танцующие индианки, напоминающие сейчас косяки серебристых рыбок. Надо было видеть, как загорелись глаза у наших товарищей по походу! Уставшие от длительного перехода охотники и воины воспряли духом, распрямили плечи и гордо вошли в город вслед за вождём, улыбающимся во всю свою добродушную физиономию.
Да, они воистину воспряли духом, чего нельзя было сказать об «амазонках». Конечно, наши девочки не подавали вида, но лишь очутились в отведённых им помещениях, буквально попадали с ног. Я даже подумал, что сегодня они уже не поднимутся. Как бы ни так!
Вечером того же дня состоялся грандиозный пир с не менее грандиозным представлением, на котором все пираньи присутствовали, как одна! Даже те, у кого руки и ноги до сих пор были в лубках, а рёбра туго перетянуты, пренебрегли заслуженным отдыхом. И та девушка, которая основательно пострадала, брошенная аллигатором-переростком на скалу, торчавшую из воды в памятном заливе, тоже сидела среди прочих, больше не нуждаясь в поддержке, хоть глаза её теперь заметно косили. Впрочем, последнее обстоятельство индейцы почему-то находили весьма привлекательным.
Мы пировали неделю! Представление, которое разыгрывали индейцы при свете костра, разложенного на широкой площади между дворцом и зиккуратом, дополнялось всё большими подробностями, приобретая вид фантастической феерии. В какой-то момент танцоры мужчины пригласили в свой круг «амазонок» на что те охотно откликнулись. Не устояла даже Магдалена, которая на самом деле очень любила танцевать, хоть и скрывала это.
Я сперва подумал, что вижу перед собой послабление обычаям ради особенных гостей, какими были «Царица амазонок» и её подданные. Нечто подобное уже наблюдалось на совместном пиру в честь нашего знакомства. Только в походе, где воины особенно уязвимы к проискам злых духов, эти исключения не допускались. Теперь же они были у себя дома, а в город не могли сунуться ни враждебные духи, ни коварные соседи. Но вскоре я понял, что ошибся.
Интермеццо шестнадцатое
— Великий обряд дружбы
Как-то незаметно, разделённое на мужскую и женскую половину племя смешалось на пиру. Теперь праздновали все вместе, и наши пираньи больше не сидели особняком, а оказались в окружении мужчин, которые совсем недавно почтительно держались от «амазонок» на расстоянии.
И тут я вдруг понял — обещанный обряд «обмена жёнами» начался. Пока об этом не было объявлено во всеуслышание, но люди инстинктивно понимали — время пришло.
Из того, что я узнал об этом обычае, могу сказать, что он чем-то напоминал римские сатурналии, но здесь праздник проводился не раз в год, а чаще. Я так и не выяснил насколько часто, но, судя по тому, что такие празднества любил сам Великий вождь, их частота была значительной. Как правило, священнодейство, (а это так, и не разубеждайте меня в обратном), было приурочено к какому-нибудь значительному событию в жизни племени. На сей раз, это было удачное окончание охоты на мокеле-мбембе.
От римских сатурналий местный обряд отличался ещё и тем, что здесь предписывалось то, что там разрешалось, а точнее на что там закрывали глаза. Но при этом, и в практике сатурналий, и в забавных традициях племени Чига Шанки, не было никакой обязаловки и никакого принуждения. Всё что делалось — делалось добровольно, с взаимного согласия сторон. Отказ от принятия участия в этом действе не осуждался, если только речь не шла о братании племён, как это было в нашем случае.
Ритуал «братания» считался незавершённым, если одна из сторон проявляла «жадность» в предложении обмена жёнами. Это порождало недоверие и могло привести к войне. Точнее, каждый раз приводило, хоть такие случаи и были редкостью. Соседние племена предпочитали мирный исход любых споров, хотя бы потому, что племя Чига Шанки всякий раз выигрывало сражения, хоть Великий вождь и не любил кровопролития. В результате родственные связи между племенами росли и увеличивались, а конфликтов становилось всё меньше.
«Он любит битвы другого рода!» — сказал Ночная Выдра при нашем знакомстве. Я уже тогда понял, что он имел в виду. Если бы все человеческие вожди были такими, как Чига Шанки! Сколько можно было бы сохранить жизней, а сколько создать новых…
Что вы смеётесь? Да, мне понравилось разводить людей, понравилось их растить, доводить до совершенства, отпускать в свободный полёт и смотреть на то, как хороши мои питомцы! Теперь я это больше люблю, чем пиратство и прочие подобные развлечения.
Оказывается даже в таком деликатном обряде, как тот, что мне довелось наблюдать, были свои правила. Люди считают, что мир рождён из Хаоса. В той или иной мере это присутствует в верованиях всех народов. Сегодня тоже был день хаоса, то есть не соблюдалось никаких особых принципов.
Просто из-за пиршественного стола исчезала то одна, то другая пара. Иногда они возвращались быстро, раскрасневшиеся, чуть смущённые и довольные, но бывало и так, что отсутствовали долго или не возвращались совсем.
Оглянувшись туда, где восседал Чига Шанки, а рядом должна была помещаться «Царица амазонок», я увидел, что их обоих нет на месте. Ага…
И тут я хлопнул себя крылом по лбу! О чём я думаю? О чём рассуждаю?! Разве здесь сейчас моё место?!! Может в это самое время моего парня… доедает аламоа!
Мне и сейчас стыдно, но воображение нарисовало кошмарный образ аламоа, сохранившей лишь общее сходство с Золотой Куницей. Аламоа разрывающей длинными зубами горло моему питомцу…
Я молнией бросился туда, где они обычно сидели. Их там не было! Зачем-то заглянул в спальню, где ночевал дон Мигель. Тоже нет! Где же они могут быть?
Обшаривать город можно было много дней, недель, а то и лет. Требовалось включить логику. Если они решили уединиться, то конечно не пошли бы в такое место, где их могли бы застать. Пусть индейцы народ не стеснительный, но дон Мигель ведь не индеец!
С другой стороны врядли их следует искать в той части города, что ещё не очищена от зарослей. Там сыро и можно не заметить змею или ядовитого паука.
