Интермеццо пятнадцатое

— триумфальное возвращение

Да, всё получилось совсем не так, как представлялось вначале, но вышло даже лучше. Среди местных легенд сохранились предания о вождях, которые смогли победить мокеле-мбембе, либо крокодилоидного ящера, который оказывается, уже встречался раньше, но был более редким гостем в этих местах. Но приручить мокеле-мбембе и сразить с его помощью ящера… Это было чем-то за гранью воображения местных жителей, а потому авторитет Чига Шанки взлетел едва ли не до небес!

А вот Золотой Кунице слава укротительницы мокеле-мбембе только повредила. Теперь её не просто сторонились — от неё шарахались! Слово «аламоа» я больше не слышал, но оно словно витало в воздухе, отравляя атмосферу вокруг ни в чём неповинной девушки.

Теперь она шла с нами и даже ночевала в нашем лагере. Магдалена не возражала, я тоже. Пираньи, сначала косо смотревшие на чужачку, которую видели рядом со своим сеньором, теперь готовы были встать за неё стеной, и с удовольствием приняли в свою компанию.

— У них с Чига Шанки дар убеждения, один на двоих, — объяснил как-то вечером Ночная Выдра. — Только Великий вождь всё больше людей убеждает, а Золотая Куница — животных.

— Точно! — подтвердил дон Мигель. — Она несколько раз по дороге приманивала, то капибару, то тапира, то пекари, и они ели у неё с руки. Но убивать животных приманенных таким способом нельзя. Золотая Куница говорит, что это страшный грех, и если обладающий похожим даром охотник совершит его, то заплатит неудачами, которые превратят его жизнь в сплошной кошмар.

Разговор о неудачах заставил меня вспомнить о подарке незабвенного Ра-му двенадцатого. Интересно, насколько его благословение/проклятие повлияло на сегодняшний случай? Происшествие было как раз в таком духе, чего я и опасался. Да, удружил я дону Мигелю и всему его потомству, нечего сказать!

— Но как же случилось, что Золотая Куница приручила мокеле-мбембе? — полюбопытствовала Магдалена. — Откуда она его вообще взяла?

— Она знала, что он пасётся в джунглях, — признался Ночная Выдра. — Мы нашли его незадолго до того, как охотники и Чига Шанки ушли дальше по берегу.

— И никому ничего не сказали?

— Да, не сказали, — ответил толмач. — Дело в том, что Золотая Куница ещё тогда не выдержала, сорвала большой лист пага-ойа, который любят пекари и протянула его мокеле-мбембе. Теперь его нельзя было убивать. Никто из нас не хотел навлечь проклятие неудачи на Чига Шанки и всё племя. Поэтому пришлось всё скрыть от охотников и самого вождя. А когда Великий вождь увидел свою дочь верхом на звере, которого хотел добыть ради собственной славы, он, конечно же, всё понял и не поднял на него оружие.

— Когда же мокеле-мбембе выдержал бой с тем чудовищем, — прибавил дон Мигель, — его тем более стало нельзя убивать, ведь он дрался, как наш союзник и ему мы благодарны за избавление от страшной опасности.

Теперь всё объяснилось — и отсутствие аллигаторов в заливе, и удачное появление того на кого мы пришли охотиться, как раз, когда явился слишком самоуверенный монстр, имевший по-видимому, те же виды на мокеле-мбембе.

Дорога обратно не ознаменовалась никакими особенными событиями, кроме разве что ежедневных, а точнее ежевечерних театральных представлений, которые разыгрывали охотники, ради собственного удовольствия и для гостей из соседних племён, навещавших наши стоянки в большом количестве.

Надо сказать, что актёрские способности у индейцев были просто фантастическими! Под аккомпанемент свистулек, трещоток и импровизированных барабанчиков, под пение специфических баллад, немного схожих с кошачьим концертом, (если бы все коты вдруг запели басом, а подпевать себе позвали бы дюжину коров), вобщем под все эти экзотические звуки, взрослые мужики, одетые в перья, прыгали и плясали вокруг костров, с потрясающей выразительностью изображая то купающихся пираний, то нападающего ящера, то аламоа верхом на мокеле-мбембе.

Эти оригинальные спектакли были чем-то совершенно особенным, специфическим, чего не увидеть ни в Европе, ни в Азии. Гости здесь не довольствовались ролью зрителей, а вовлекались в общее пение или завывание, раскачивались в такт, потом вскакивали и присоединялись к пляшущим актёрам. И так повторялось каждый раз.

Даже пираньи, которые первоначально давились со смеху, глядя на то, что вытворяют индейцы, в конце концов, прониклись общим духом, но не присоединились к танцам. Это было бы оскорблением для охотников — женщины, даже «амазонки» к священнодействию мужского танца не допускались, а организовали свои.

Уж не знаю, что думали обо всем, об этом индейцы, но к концу нашего путешествия я искренне жалел, что я не страус и не могу спрятать голову в песок. Тем более что шли мы сейчас неспешно, делая за день вдвое меньшие переходы, чем по направлению к озеру мокеле-мбембе.

Представьте себе, что я испытал, когда понял — наши ежевечерние спектакли, длившиеся по полночи, когда в голове шарики за ролики заезжали от давешних песнопений, это, оказывается, была лишь репетиция того, что ждало нас в городе!

Начнём с того, что вступление Чига Шанки в свои владения по торжественности не уступало триумфальному шествию какого-нибудь римского императора — победителя варваров! Будь у Великого вождя народа в племени побольше, он бы обогнал этих императоров в пышности. Но и без того здесь роскоши хватало.

Едва мы миновали ворота, сделав, на сей раз, подношение Змее-стражнице, на наши головы обрушилась метель из бело-розовых лепестков, которые щедро сыпали из корзин дети и подростки, расположившиеся на крышах. (Когда только успели заготовить это излишество, да ещё в таких количествах? И не лень им было?)

Воинов и охотников вместе с Чига Шанки, вышагивавшем во главе процессии, встретили толпы женщин и девушек племени, одетых в самые соблазнительные наряды. Может быть, вы представили себе, что их одеяния были открытыми, обнажающими тело? Так поступили бы в Европе или Азии, если бы устраивалось празднество, где царили бы лёгкие нравы. Но в Новом Свете, посреди джунглей было всё по-другому!

На красотках, кружившихся в замысловатом танце приветствия, одежды было, даже больше чем следовало. Бедняжки, конечно же, изнывали от жары, но их костюмы могли поспорить по сложности изготовления с нарядами французских придворных дам! Но это касалось лишь сложности. Внешне эти наряды можно было сравнить с одеяниями китайских принцесс, которым взбрело в головы заменить шелка тонко выделанной замшей. Они уступали китаянкам в красках, но превосходили их в блеске.

Да, да! Именно блеск многочисленных бусин, нашитых на одежду монет, перламутровых раковин и просто стекляшек, считался наиболее привлекательным для мужчин, наиболее эротичным!

Так-то вот! А знаете почему? В джунглях блистать нельзя — выдашь себя хищнику или стрелку из враждебного племени. А то, что нельзя, то и манит к себе, как магнит!

Так запрет на обнажение тела, придуманный полоумными вождями древних племён, где-то в Палестине, из-за прихоти старперов, страдающих от бессилия, породил впоследствии интерес к тому, что скрывают тряпки. А это в свою очередь дало пищу для создания культа обнажёнки, крайне привлекательного именно своёй запретностью. И конечно, этот культ сразу разделился: люди развитые, представляющие собой элиту человеческого общества, превратили его в искусство, которое зиждется на этой основе уже несколько веков, а те, кто относится к низшей категории человечества, так называемое «быдло», видят в нём лишь пошлость и похабщину!

* * *

— Огонёк, — прервала его Анджелика, которую он сам просил называть именем, которым, когда-то звала его Анхе, — неужели это так? Высшие, то-есть короли там всякие, знать, богатеи, они люди культурные, а народ — быдло? Мне казалось, что люди бывают разные, независимо от того чем они занимаются. Правда, с королями я не знакома…