— Отдохни пока! — смиловался Ванхаген, но увидев, что я направился в сторону двери, тут же крикнул:
— Нет, на улицу не суйся! Садись поближе к горну и сушись.
Мне ужасно хотелось поскорее вырваться из этой духоты на свежий воздух, но я послушался и присел на маленькую скамеечку возле пылающего горна, решив, что мне сейчас наверно, придёт конец. Меня довольно быстро сморил сон, в котором я всё махал и махал громадным молотом, а топор на наковальне всё рос и рос, грозя заполнить собой всю кузницу. Проснулся я от знакомого уже хлопка по плечу и, открыв глаза, увидел перед собой Ванхагена совершенно красного в отсветах огня пылающего в горне. Больше всего он напоминал сейчас горного тролля, забравшегося в жилище гномов.
— Ну что, просох? — Поинтересовался он, загадочно улыбаясь и держа одну руку за спиной. — Вот тебе подарок в качестве награды за первое, успешно выполненное задание!
При этих словах он протянул мне наше чудовищное изделие, уже насаженное на крепкую длинную рукоятку. Я взял этого монстра и чуть не выронил тяжеленную штуковину из трясущихся рук. Если бы я это сделал, то непременно отрубил бы ногу или себе, или Ванхагену.
— Я вижу, ты достаточно отдохнул, — проговорил ярл, потирая руки, — и теперь можешь приступать к следующему заданию! Пойдём, я покажу тебе!
Сгибаясь под тяжестью гигантского топора, я поплёлся вслед за своим мучителем, снова куда-то на задворки. Но теперь мы прошли гораздо дальше и очутились на возвышенности, куда я ещё не заходил. Отсюда был виден весь фьорд, и почему-то казалось, что океан нависает над ним, грозя захлестнуть и поглотить убежище людей в один момент. И здесь на самой верхушке холма росли два дерева, здоровенные, кряжистые, наверное, очень старые, а сейчас занесённые снегом.
— Эти кедры, — сказал Ванхаген, похлопав рукавицей по стволу одного из них, — засохли ещё во времена моего деда. Давно надо было их срубить, да вот всё не доходили руки! Займись-ка этим ты. Руби, не бойся! Они не считаются священными. Я так подумал — обычным топором такую работу не сделать, потому и решил сковать тебе топорик побольше! Ну, удачи!
— Подожди! — Остановил я его. — Скажи, как скоро я должен закончить эту работу?
— А это уж тебе решать! — Пожал плечами ярл. — Чем раньше закончишь, тем быстрее приступим к тренировкам. Только не надорви пупок! Человек может пересилить себя, если захочет, но тут тоже надо знать чувство меры: пожалеешь себя — не сможешь набрать силы; будешь лезть из кожи вон — надорвёшься, станешь слабее слабого и быстро помрёшь, а вот где золотая середина, это каждый сам для себя решает.
— Хорошо, а что мне делать, когда я срублю деревья? — Спросил я и тут же проклял свой длинный язык.
— Как, что? — Удивлённо пожал плечами Ванхаген. — Порубить на дрова и принести домой, конечно же!
С этими словами он повернулся ко мне спиной и зашагал по направлению к посёлку. Я остался наедине со своим новым топором, который сегодня взял у меня уже очень много силы и двумя мёртвыми великанами, готовыми отобрать всю силу, которая ещё осталась. Наверное, выглядел я очень глупо, но это некому было оценить по достоинству. Как бы то ни было, но за работу я принялся немедленно и с первого удара, отозвавшегося болью во всём теле, понял, что пытаюсь рубить нечто вроде скалы из отменного базальта! Сначала мои удары были частыми и мощными, потом они стали всё реже и слабее, и вот, наконец, я стал тратить силу только на то, чтобы поднимать топор, а для удара использовал его вес, иначе говоря просто ронял его на дерево лезвием вниз. Поняв, в конце концов, что так дело не пойдёт, я разогнул совершенно деревянную спину и огляделся вокруг. Солнце клонилось к горизонту. Это означало, что в посёлке люди заканчивают дневную работу, наступает время ужина и вечерних посиделок возле пылающего очага, где так уютно и интересно слушать очередную сагу о похождениях богов и героев. Правда, я сейчас не хотел ни ужина, ни саги. Единственными моими желаниями были — убить Ванхагена и завалиться спать! Первое сейчас было почти невозможно, так-как я едва мог поднять руку, чтобы убрать со лба совершенно мокрые волосы. Второе я смог бы сделать прямо здесь под кронами каменных деревьев, но в таком случае этот сон грозил стать вечным, а в мои планы такое совершенно не входило. Тогда я решил, что на сегодня хватит, надо просто дойти до холостяцкого дома и завалиться на лавку. Сказано — сделано! Ещё раз, оглядев свою работу и сравнив её с тем, что осталось, я плюнул с досады и заковылял по узкой тропинке к селению викингов. Тут мне в голову пришла мысль, а не оставить ли топор здесь, на холме, но я представил, что на это может сказать Ванхаген и со вздохом нагрузил железное чудовище себе на спину.
Когда мы с ярлом уходили, было ещё рано, кроме того люди в то утро спали дольше чем обычно, отходя душой и телом после погребального пира справленного накануне. Зато теперь на улице было полно народу и моё появление не осталось незамеченным. Это выражалось, прежде всего в том, что женщины хватали детей и исчезали с ними в домах, а мужчины хватались за оружие. Реакцию жителей посёлка вполне можно было понять. Представьте, среди бела дня со стороны холмов, откуда никто и никогда не приходил, (да и не мог прийти, поскольку там никто не живёт), появляется фигура в невероятных громыхающих доспехах, да ещё и с жутким топором на плече! Быстро сообразив, что сейчас меня изрубят в капусту, я содрал с головы шлем, благо он был единственной деталью моих лат, которая не удерживалась замком. Правда, это не сильно помогло. Меня, конечно же, узнали, но взгляды остались недоверчивыми, а руки нервно поглаживали рукоятки боевых топоров. Тогда я обратился к ближайшему викингу из тех, с кем был знаком ещё с моего первого появления на драккаре Ванхагена, и спросил его, где мне найти ярла? Тот встал поудобнее, как будто готовясь отразить атаку, стрельнул глазами направо — налево, поправил перевязь с мечом и поведал мне, что высокородный Ванхаген изволит пребывать в своём жилище и сейчас заканчивает ужин. Я сделал вид, что не заметил подозрительного отношения к своей персоне и потопал по направлению к апартаментам «высокородного Ванхагена». Войдя туда, я вызвал минуту молчания, которой меня почтили все присутствующие. Ярл, обгладывавший ногу снежного барана, тоже застыл от такого зрелища с костью в руке, но уже через секунду запрокинул голову и разразился громовым хохотом, к которому присоединились все присутствующие викинги, хотя никто из них не понимал в чём тут всё-таки дело. Я с грохотом опустил на пол свой топор и опёрся об него, чтобы не упасть.
«О, могучий ярл!» — Проговорил я не в силах скрыть сарказм. — «Скажи, наконец, своим людям, почему я так одет и вооружён, а то меня попросту зарежут на улице и этим кончится моё ученичество!»
Эти слова вызвали новый взрыв хохота, но у меня просто сил не было обижаться. Не прибавив больше ни слова, я развернулся и вышел вон. Когда мне удалось-таки добраться до холостяцкого дома, я вызвал там очередной переполох, (кое-кто даже бросился к столбам с висящим там оружием), потом последовали расспросы, от которых я отмахнулся и, выхлебав целый жбан пива, сделал крайне неудачную попытку завалиться на свою лавку. Увы, этот крепкий и надёжный предмет мебели, рассчитанный на дюжих мужиков, не выдержал вес моих доспехов, и я рухнул на пол с грохотом, от которого подпрыгнул весь дом. Сообразив, что так будет даже лучше, я отшвырнул от себя обломки скамьи, кинул на пол оленью шкуру, на которой обычно спал, растянулся наконец-то во весь рост и провалился в глубокий тяжёлый сон. Надо ли говорить, что во сне я рубил деревья, которые на поверку были ногами Ванхагена, а он всё хохотал и хохотал откуда-то сверху над моими усилиями, и всё кричал, что ему щекотно!
Утро началось с дикой боли во всём теле, причём на боль в натруженных мышцах накладывалась боль от сна в жёстких и жарких доспехах. С лязгом перевернувшись на другой бок, я открыл глаза и увидел перед собой пару ног в кожаных чёботах, привязанных перевитыми крест-накрест ремнями. Подняв глаза, я разглядел в полумраке хитрую физиономию ярла, восседавшего на бочонке.
