— Нет, Ваше Преосвященство! Ещё один донос от хозяина гостиницы, что у Западных ворот. Достойный мэтр Захарий сообщает, что у него остановились и разгуливают по городу два подозрительных иностранца. Один из них представился учёным из Италии, путешествующим по городам христианских стран и сейчас направляющимся в Амстердам. Другой, его чернокожий слуга, который неотступно следует за своим господином и носит за ним опахало, даже если на улице вечер.

— И что же тут подозрительного, кроме разве что опахала вечером? Правда, я давненько не слышал об иностранцах в нашем городе, но им путь сюда вовсе не заказан. А чем интересуется этот приезжий учёный?

— Похоже, его интересует история с ведьмой и драконом, произошедшая недавно. Это подтверждает и распорядитель в цирке. По его словам, молодой итальянец подробно расспрашивал об этом случае старика Макало, того самого, который первым встретил ведьму в подсобных помещениях цирка.

— В этом тоже нет ничего подозрительного, ведь люди любопытны от природы, а если этот человек учёный, так его любопытство должно быть втрое больше, чем у любой рыночной торговки! И всё же за этими иностранцами необходимо понаблюдать. Значит, остановились в гостинице недалеко от Западных ворот? Так, скорее всего через эти ворота они и прошли. Выясните это! Как знать может, существует связь между недугом капитана де Поркеса и этими иностранцами. Если у вас всё, то я вас более не задерживаю. Держите меня в курсе событий!

Сухая старческая рука показалась из тени и благословила человека с крысиным лицом. Тот ещё более согнулся, раболепно принял благословение и, пятясь, удалился, прижимая к груди руки с зажатыми в них листами пергамента. Как только он вышел, из кресла с трудом поднялся древний старец в красном одеянии Князя Церкви. Нетвёрдой походкой он подошёл к ларцу, стоящему на отдельном столике и откинул резную крышку. На дне ларца лежал всего один предмет — клочок бумаги прямоугольной формы, до половины исписанный какими-то цифрами и значками. Старик взял эту бумажку в руки и вгляделся в неё. Но его интересовали вовсе не письмена и знаки. Он пристально всматривался в печать красовавшуюся сверху. Эта печать представляла собой герб на котором рыцарь в шлеме, увенчанном козлиными рогами пронзал копьём волка.

— Бодакула! — Пробормотал старик вполголоса. — Если это и вправду ты,… если это твои проделки… Что ж, я тебя достану, старый плут! И тогда посмотрим, чья возьмёт на этот раз!

Старик задрожал от волнения, но справился с собой, бережно положил бумажку в ларец и захлопнул крышку. Казалось, что он совершенно спокоен, но глаза его долго ещё горели недобрым огнём, а руки теребили, подвешенный на засаленном шнурке, странный талисман — потемневший от времени и растрескавшийся обломок козьего рога.

Вечер был тих и спокоен. Отдавшие, накопленный за день жар, камни мостовой уже не превращали улицы в раскалённую духовку. Поднявшийся было ветерок, унёс этот жар куда-то ввысь, но сам скоро стих и вслед за затопившей улицы темнотой, пришла тишина. В этой тишине гулко раздавались шаги двух припозднившихся пешеходов. Башмаки одного из них звонко цокали, иногда высекая искры. Походка другого была несколько неуклюжей, шаркающей и по ней можно было судить, что это человек большой, тяжёлый и непривычный к длительным прогулкам. Тот что шёл впереди, был небольшого роста, тонкого телосложения, но, по всей видимости, в их компании он был главным. В руке он нёс фонарь, неровный, мигающий свет которого, казалось, не рассеивает, а сгущает тьму. Неуклюже ковыляющий позади гигант, тащил на плече что-то длинное, оканчивающееся широким треугольным пятном. Сторонний наблюдатель в этом предмете мог бы узнать небольшое опахало, смахивающее на метлу, вещь совершенно бесполезная на улицах ночного города.

Но кому было смотреть на этих людей в тот час, когда огоньки свечей в домах уже погасли, а на небе зажглись первые звёзды? Однако такой человек нашёлся. Бесшумной тенью скользил он за беспечно шагающей парой. Ему не нужны были, ни фонарь, ни звёзды, человек этот видел в темноте, как кошка, а слышал ещё лучше! Невидимый сам, он хорошо разглядел своих «подопечных», но если его что и удивляло, то уж никак не их необыкновенная внешность. За свою долгую службу этот человек насмотрелся самых разных чудес и ужасов. Удивляло его то, что со стороны двух беседующих людей раздавалось не два, а три голоса!

«Где же они прячут третьего?» — Думал этот шпион, изо всех сил стараясь сохранить самообладание. — «Может тот здоровяк несёт за пазухой карлика? Или с ними рядом идёт призрак?»

Днём, когда кругом было так шумно, что все звуки и голоса улицы сливались в один нестройный гул, он так жалел, что не может расслышать, о чём переговариваются, порученные его наблюдению, иностранцы. А теперь его пробирала нервная дрожь, потому что видавший виды агент Святой Инквизиции был трусоват, но больше всего он боялся неизвестности. Но вот, наконец, те двое подошли к небольшому домику, стоящему в глубине сада. Позади домика возвышалась тёмная громада собора, и в отличие от окружающих его домов, в единственном выходящем на улицу окне был виден огонёк свечи. Хищная улыбка появилась на невзрачном и никому не видном лице шпиона.

«Нетрудно было догадаться, что подозрительные иностранцы рано или поздно придут к подозрительному священнику! Теперь будет, что рассказать в докладе начальнику тайной службы Святой Инквизиции! Может быть, и сам Великий Инквизитор заметит, наконец, своего ничтожнейшего из слуг…»

Шпион оборвал поток своих мечтаний. Не время! Так отвлекаясь можно пропустить всё самое важное и интересное. Теперь необходимо превратиться в слух и зрение, продолжая оставаться невидимым.

— Кажется это здесь. — Проговорил первый из путников, тот, что нёс фонарь. — Я узнаю собор и улицу…

— И колокольню! — Хохотнул второй. — Крышу они так ещё и не починили!

— Тише, друзья мои! — Раздался третий голос, идущий непонятно откуда. — Это, по всем признакам, дом падре Микаэля, как нам о нём и рассказывали. И как нас предупреждали, святой отец ещё не спит в такой поздний час. Теперь прошу вас, соблюдайте крайнюю осторожность и помните мои наставления, а я замолкаю!

Молодой человек с фонарём в руке решительно толкнул незапертую калитку, подошёл к двери домика и постучал в неё негромко, но отчётливо. Не последовало никаких вопросов или окриков слугам с требованием открыть дверь. Просто, где-то в глубине дома раздались тихие шаги и вскоре дверь распахнулась. На пороге стоял человек небольшого роста, полноватый, но не толстый, лет шестидесяти, с добрым круглым лицом. Одет он был в монашескую одежду без украшений, только сверху тускло светился старый серебряный крест на длинной цепочке. На ногах у старика были мягкие домашние туфли, а голову украшала не выбритая, а вполне естественная природная тонзура, которая, впрочем, придавала ему ещё более добродушный вид.

— Чем могу быть полезен? — Приветливо, но с заметной долей удивления, спросил падре Микаэль, ибо это был он.

— Прежде всего, падре, — заговорил стоящий перед ним юноша, — прошу, примите мои искренние извинения за столь поздний визит. Меня зовут дон Анджело де ла Барби. Я путешествую и сейчас направляюсь в Амстердам. А это мой слуга, его зовут — Драмба, он… мавр. Не могли бы вы уделить мне немного вашего времени?

Священник, в глазах которого появилось, кроме удивления, ещё и любопытство, посторонился и пропустил поздних визитёров в дом. Он провёл их по короткому тёмному коридорчику в кабинет, освещённый одной свечкой, (вторая, вставленная в низенький подсвечник с кольцеобразной ручкой, была у священника в руках), и пригласил присесть на табуреты стоящие у стены.

Вместо этого, юный кабальеро, одетый по последней моде в шикарный дорогой костюм, рухнул перед ним на колени и со слезами в голосе, заявил следующее:

— Падре! Я не могу обманывать вас в вашем доме! Я не итальянский учёный-путешественник, я всего лишь бедная девушка, волей судьбы попавшая в очень затруднительное положение! Мне очень нужна ваша помощь и совет!