Убегающее судно проигнорировало требование остановиться, и шхуна выстрелила снова. На этот раз, выстрел был не предупредительный. Четырнадцатифунтовое ядро обрушилось на корму галеры, и полетели щепки. Один из спутников шхуны тоже начал стрелять, и вокруг хрупкого корпуса беглеца разлетелось ещё больше брызг. Ещё через пятнадцать минут — и, как минимум, ещё три прямых попадания — галера, наконец, покорилась неизбежному. Её парус опустился, и вместе с ним опустился гордый золотой скипетр Церкви Господа Ожидающего.

Это была сцена, ставшая необычной в водах у острова Корисанд только потому, что там оставалось так мало добычи для Черисийского Флота, чтобы преследовать её. За последний месяц ни один корабль под корисандийским флагом не был в безопасности. Флотские крейсера, такие как эти шхуны — и несколько капёров — с мётлами, привязанными к их мачтам, очистили море от кораблей Гектора Корисандийского. Немногочисленные торговые суда, всё ещё ходившие под корисандийским флагом, теснились в гаванях — предпочтительно нейтральных, когда они могли их найти, куда Черисийский Флот не мог послать за ними экспедиции дабы захватить их — в то время как корабли Корисандийского Флота ждали, чтобы защитить свои якорные стоянки от неизбежного нападения.

Даже когда шхуны подошли к своему трофею, стоящие на их палубах могли бы увидеть полдюжины столбов дыма, поднимающихся над корисандийским берегом, где флотские десантные отряды, прикрываемые морской пехотой, деловито жгли военно-морские склады, лесопилки, склады, мосты на трактах и всё, что имело хоть малейшую военную ценность по всему побережью Герцогства Менчир. В нескольких местах десантные отряды столкнулись с гарнизонами или батареями. Когда это случалось, они просто отступали, уверенные, что скоро найдут более лёгкую добычу, или же обходили любые батареи, у которых не было поддержки, чтобы захватить их с незащищённой стороны суши. Поскольку Корисандийский Флот был блокирован в портах, даже лёгкие подразделения могли действовать безнаказанно, а ни одно армейское подразделение не могло передвигаться достаточно быстро и далеко по сравнению со скоростью военного корабля, или перехватить десантный отряд, прежде чем он снова высадится. Войска князя Гектора никак не могли предотвратить или хотя бы серьёзно затруднить наступление черисийцев, и каждый день его побережье кровоточило сотнями крошечных ран.

* * *

— …положите конец этому… этому пиратству!

Говоривший свирепо посмотрел на адмирала Тартаряна, и граф напомнил себе, что не стоит отвечать ему таким же взглядом. Не то чтобы у него были какие-то конституционные возражения против того, чтобы выпустить немного воздуха из этого напыщенного болтуна. Что именно, по мнению его и других собственников, испытавших… неудобства от своих черисийских посетителей, Тартарян мог бы сделать с их проблемами, от него ускользало. С другой стороны, он предположил, что было неизбежно, что он, как командир Корисандийского Флота, будет выступать в качестве адресата их гнева.

«Что я должен сделать, так это сказать им, что все вопросы — к Кайлебу», — с горечью подумал он. — «К сожалению, это не очень практичный ответ».

— Я понимаю, что ситуация плохая, — сказал он вместо этого, обращаясь ко всей делегации, собравшейся в его кабинете. — К несчастью, всё, что я могу сказать вам сейчас, это то, что, скорее всего, будет ещё хуже, прежде чем станет хоть как-то лучше.

— Но…! — начал жалобщик, размахивая обеими руками в воздухе.

— Я уверен, что все вы хорошо осведомлены об опасности, с которой столкнулась вся Лига, — продолжил Тартарян, безжалостно прерывая другого человека. — В настоящее время все имеющиеся у нас военные корабли связаны обороной крупных портов. Я боюсь, что просто невозможно освободить любой из них, чтобы защитить наши грузоперевозки. — «Даже если предположить хотя бы на мгновение, что они смогут каким-то образом пробить себе путь из гавани против Черисийского Флота», — добавил он про себя. — Как я уже вам говорил, граф Каменной Наковальни согласился выделить всех свободных людей для обороны побережья. То, что можно сделать — делается, и я вас всех заверяю, что мы будем продолжать искать дополнительные меры, которые мы можем реализовать. Но, честно говоря, наши ресурсы так сильно сосредоточены на сопротивление вторжению, что я очень сомневаюсь, что мы сможем что-то изменить против этих рейдов на побережье и грузоперевозки. Мне очень жаль, но так оно и есть, и я не собираюсь сидеть здесь и лгать вам, давая обещания, которые не могу сдержать.

Пока Тартарян говорил, размахивающий руками крикун снова открыл рот. Однако теперь он его с треском захлопнул и оглянулся на своих товарищей-«делегатов». Большинство из них выглядели такими же сердитыми и несчастными, как и он, но некоторые из них, глядя на него, также качали головами, и Тартарян почувствовал облегчение. То, что он только что сказал им, было явно не тем, что они хотели услышать, но ни один здравомыслящий человек не смог бы оспорить ни единого его слова.

К счастью, в делегации было достаточно здравомыслящих людей, чтобы вытащить её из кабинета Тартаряна, и ему не пришлось приказывать выкинуть вон и расстрелять этого крикуна.

«Нет», — размышлял граф, стоя в дверях, когда его «гости» выходили за дверь, — «было бы намного приятнее просто пойти и пристрелить его. Конечно, князь не обиделся бы на меня из-за одной маленькой казни после того всего дерьма, которое я отвлёк в сторону от Дворца!»

Эта мысль вернула ему душевное равновесие, требующееся на данный момент, и он фыркнул от резко накатившего веселья. Может быть, он всё-таки должен поблагодарить этого болтливого идиота. Вряд ли он найдёт сегодня что-нибудь ещё, что смогло бы его так развлечь.

Он взглянул на часы, тикающие у него на стене, и поморщился. Если он выйдет прямо сейчас, то как раз успеет на сегодняшнюю встречу старших советников князя Гектора.

«Которая», — подумал он, — «вероятно, будет ещё менее забавной, чем эта встреча».

* * *

— Мой князь, я не хочу, чтобы это прозвучало так, как будто я сочувствую тем надоедливым простофилям, которые осаждают кабинет Терила, но они правы, — почти извиняющимся тоном произнёс сэр Линдар Рейминд.

Князь Гектор бросил на него довольно устрашающий взгляд, но казначей не дрогнул. Во-первых, потому что то, что он сказал, было правдой, а во-вторых, потому что он знал, что гнев Гектора на самом деле направлен не на него.

— Я не говорю, что собираюсь проливать слёзы по поводу их личных потерь, мой князь, — сказал он. — Я только пытаюсь указать на две вещи. Во-первых, мы страдаем не только от имущественных и финансовых потерь, но и от потери возможностей, которые могут нам очень пригодиться позже. А, во-вторых, понимание того, что черисийцы могут безнаказанно действовать вдоль побережья самого столичного герцогства, начинает оказывать серьёзное влияние на моральный дух ваших подданных. Я вижу определённые признаки этого среди членов торговых и мануфактурных ассоциаций, и я уверен, что это оказывает влияние на всех наших людей, по крайней мере, в некоторой степени.

— Я не могу не согласиться ни с чем из того, что только что сказал Линдар, мой князь, — сказал Тартарян, прежде чем Гектор успел заговорить. — Проблема в том, что я не вижу, что мы можем с этим поделать. Разведчики Кайлеба обнаружили все военные корабли, которые у нас есть. Его проклятые шхуны патрулируют у каждого порта, где они нашли хоть один из моих галеонов, и у каждой из этих шхун есть около эскадры черисийских галеонов, ожидающих, ровно на таком расстоянии, что их не видно с берега, пока их вызовут, если кто-то из моих капитанов попытается выйти в море.

— Не могли бы мы перебросить дополнительные силы с Тёмных Холмов? — с тревогой спросил Рейминд, переводя взгляд с Гектора на графа Каменной Наковальни.

— Не понимаю, как… — начал Каменная Наковальня, но Гектор перебил его.