Однако сегодня всё было по-другому. Никто ещё не видел текста Послания этого года — по крайней мере никто, кроме Великого Викария, Трайнейра, трёх других членов «Группы Четырёх» и самых доверенных помощников канцлера. И слухи о его вероятном содержании бурлили по рядам викариата подобно весенней стремнине на реке, так как одно сообщение за другим подчёркивало вызов, брошенный Королевством Черис прямо в зубы самой Церкви.

Весть о свадьбе Кайлеба Черисийского и Шарлиен Чизхольмской достигла Храма всего три пятидневки назад, сразу вслед за известием о том, что произошло в Фирейде, и эти новости потрясли викариат до глубины души. Тот факт, что известиям о браке и создании новой «Черисийской Империи» понадобилось так много времени, чтобы дойти до Зиона, даже с учётом зимней погоды, был лишь ещё одним признаком угрозы власти Церкви. Цепочки курьеров Храма, которые обычно должны были пронести эту новость через Котёл к семафорным станциям, были разорваны впервые за всю историю Сэйфхолда. А послания от епископов и старших священников, переписка которых должна была бы оповестить об этом событии и проанализировать его, никогда не были написаны, потому что люди, которые сейчас занимали эти должности, были преданы не Зиону и Храму, а Кайлебу и Шарлиен.

Это было бы достаточно отрезвляюще. Осознание того, что Чизхольм добровольно присоединился к Черис в её противостоянии Матери-Церкви, сместилось от отрезвляющего к пугающему, а казнь шестнадцати рукоположенных священников, во многих отношениях, сделало этот испуг ещё сильнее. Даже те, кто спокойно придерживался мнения, что причиной черисийского кризиса послужило деспотичное неумелое управление «Группы Четырёх», оказались перед лицом возникновения совершенно новой империи, которая со временем, неизбежно должна была занять своё место среди великих королевств и государств Сэйфхолда. Империи, выросшей не на простом завоевании или династическом браке, но на общем фундаменте своего неповиновения власти Церкви — неповиновения, которое она с жестокой окончательностью подчеркнула в Фирейде. И которая уже присоединила к своим территориям княжество Изумруд и наверняка двинется на Лигу Корисанда в течение пятидневок или месяцев, если уже не сделала этого.

Два года назад ни один член Совета Викариев не мог даже представить себе мир, в котором существовал бы такой политический и религиозный гротеск. Теперь все они оказались лицом к лицу с отвратительным призраком раскола, который не только не был сокрушён, но и активно разрастался, неуклонно распространяясь от первоначального источника разложения в Теллесберге.

В мире, в котором рухнуло столь много уверенности, ежегодное послание Великого Викария приобрело огромную важность, и все глаза и головы быстро повернулись к трону Великого Викария, так как одиночный звоночек колокольчика возвестил о его прибытии.

Как того требовали древнейшие традиции Церкви, Великий Викарий Эрик XVII, светский и временный глава Церкви Господа Ожидающего, именем Бога и архангела Лангхорна пастырь всея Сэйфхолда, вошёл в Зал Большого Совета один и без сопровождения. В этой комнате, в этот день, он официально был всего лишь ещё одним викарием, пришедшим доложить своим братьям-викариям о состоянии дел Божьей Церкви во всём Сэйфхолде. Однако если характер его появления и провозглашал его равенство, то сверкающая на его голове корона и великолепные парадные одежды (которые с их весом жемчуга, драгоценных камней и тонкой вышивки весили больше, чем большинство доспехов), провозглашали совсем другое послание. Они подчёркивали абсолютную власть, которая находилась в руках владыки церкви, которая была владычицей всего мира.

«Эрик определённо выглядит так, как подобает великому викарию», — сардонически подумал Трайнейр. Это был высокий человек, с широкими плечами, волосами, посеребрёнными прошедшими годами (и благоразумной помощью камердинера и парикмахера Великого Викария), пронзительными глазами, мощным изогнутым носом и высоким благородным лбом. К счастью для целей Трайнейра, человек внутри этой впечатляюще царственной внешности понимал реалии Храмовой политики, по крайней мере, достаточно хорошо, чтобы правильно выполнять указания.

Сейчас Великий Викарий проследовал к своему трону в мёртвой тишине. Он уселся на него, глядя на ряды викариев и архиепископов, и выражение его лица было спокойным. Несмотря на то, что каждый присутствующий на этой аудиенции знал, что выражение его лица было частью тщательно продуманного театра, который они все здесь наблюдали, многие из них действительно, по крайней мере, немного, расслабились, когда они посмотрели на него. Трайнейр с удовлетворением наблюдал за их реакцией. В конце концов, способность Эрика излучать такую рассудительную, спокойную уверенность была одной из главных причин, по которым Трайнейр выбрал его для возведения в ранг Великого Викария.

— Дорогие братья в Боге, — сказал Великий Викарий после короткой паузы, — мы приветствуем вас и благодарим за благочестивое братство, в котором мы все собрались, чтобы сообщить вам о состоянии Божьей Церкви и работу среди миллионов и миллионов душ, вверенных нашему пастырскому попечению всемогущими руками Бога и слуги Его Лангхорна.

Его голос был ещё одной причиной, по которой Трайнейр выбрал именно его. Это был глубокий, великолепный, бархатистый бас, который доносился до слушателей с уверенностью, что перед ними человек, знающий, что делает, внутренне столь же уверенный, насколько это выражало внешне его лицо. Это впечатление ещё более усиливалось его способностью запоминать длинные речи, такие как Послание, и произносить их искренне, страстно, даже не заглядывая в заметки или сценарий. Если бы Эрик обладал силой интеллекта, соответствующей его другим качествам великого викария, он был бы человеком, которого следовало опасаться… а Замсин Трайнейр вынужден был бы искать другую марионетку.

— Многое произошло за прошедший год, — степенно продолжил Великий Викарий, произнося строки, которые Трайнейр сочинил для него, с размеренной, убедительной серьёзностью. — Многое из этого было хорошим, способствуя славе Божьей и спасению верующих в Него. Однако, как всем нам известно, мы также обнаружили, что столкнулись лицом к лицу, как не сталкивался ни один другой Великий Викарий или Викариат со времён самого Лангхорна, с открытым вызовом Шань-вэй в этом мире. Тёмная Мать Зла в который раз ткнула своим пальцем в совершенство Божьего дела, снова стремясь испортить и подорвать всё доброе ради службы злу.

Один или два викария явственно напряглись, и Трайнейр скрыл язвительную улыбку за своим тщательно вышколенным выражением лица. Очевидно, по крайней мере некоторые члены викариата продолжали надеяться, что всё это можно будет просто утрясти. Что именно могло бы побудить их цепляться за такую тщетную надежду, было больше, чем канцлер осмелился бы сказать. Без сомнения, некоторые из них — на ум ему пришло имя Сэмила Уилсинна — цеплялись за веру в то, что между Церковью Черис и законной Церковью Господа Ожидающего всё ещё может быть найден какой-то компромисс. Что ж, пришло время раз и навсегда выбить эту идею из их голов, если, конечно, Фирейдский Трибунал ещё не сделал этого.

— Все мы, — продолжил Эрик, — слишком хорошо осведомлены о событиях, которые произошли в Черис, а теперь и в Чизхольме. Мы слышали отговорки и предлоги, на которых раскольники основывали своё отступничество, своё неповиновение законной, данной Богом власти Матери-Церкви над душами и духовным благополучием всех детей Божьих. Мы слышали их ложь, распознавали их фальсификации. И совсем недавно мы увидели свидетельства их готовности прибегнуть даже к кровавому убийству священников самого Бога. Взять в свои мирские, неосвящённые руки освящённый суд Божьего священства, который Священное Писание оставило исключительно для Инквизиции и Совета Викариев, действующих со всей должной осмотрительностью и под руководством самого Бога и Архангелов.

Он помолчал, торжественно оглядывая свою аудиторию, затем продолжил тем же ровным голосом: