В Здании Парламента воцарилась мёртвая тишина, и он позволил ей затянуться. Затем он медленно выпрямился во весь рост.

— Милорды и миледи, даже не сомневайтесь в храбрости, которую продемонстрировала ваша Королева, приняв моё предложение о браке. Это было не то решение, к которому она пришла легко, но оно было правильным. Это было решение королевы, которая не хочет, чтобы жизнь её народа была принесена в жертву, выброшена, как будто это не более важно, чем решить, какую обувь надеть сегодня, по прихоти четырёх продажных и злых людей. Решение королевы, которая знала, что если бы честолюбие «Группы Четырёх» не было сдержано, если бы их разложение Матери-Церкви не было излечено, то Королевство Черис было бы лишь первой из многих жертв, а хранитель человеческих душ стал бы средством их уничтожения.

— Я знаю, что здесь, в Чизхольме, так же, как и в Черис, есть люди, которые боятся того курса, по которому мы обнаружили себя вынужденными плыть. Не думайте, что ваша Королева и я не понимаем этих страхов. Что мы их не разделяем. Чтобы противопоставить нашу собственную смертную волю, наши собственные смертные руки могуществу и величию Матери-Церкви? Чтобы противопоставить наше понимание Божьей воли тем, кто носит оранжевое? Чтобы мы бросили вызов тем, кто держит в железном кулаке свой власти восемь из десяти всех сэйфхолдцев? Конечно, мы тоже попробовали на вкус свой собственный страх. Конечно, мы пришли к этому моменту пребывая в потрясении, и только потому, что эти мерзкие люди в Зионе не оставили нам выбора… и потому, что другие люди в Зионе не остановили их. Только потому, что мы будем жить и умирать как мужчины и женщины, которые радостно поклоняются Богу, а не как раболепствующие рабы развращённой клики, которые поставили свою собственную власть, свою собственную жадность на место Божьей воли. Не сомневайтесь, мы никогда не преклоним колена перед Жаспером Клинтаном и его подельниками!

Спины по всему Зданию Парламента напряглись, и Кайлеб медленно кивнул им.

— Именно это было причиной, по которой ваша Королева согласилась стать моей женой. Причиной, по которой она согласилась объединить наши государства в единое великое целое. Причиной, по которой она тоже обнажила меч сопротивления. Это не война Черис. Это не война Чизхольма, не война Кайлеба, не война Шарлиен. Это всеобщая война. Это война всех детей Божьих, всех мужчин и женщин, которые верят в справедливость. Это война, в которую ваша королева отважилась вступить, хотя могла бы попытаться закрыть глаза на правду и избежать этого ужасного решения.

Даже некоторые пэры, казалось, сели выше на своих местах, а глаза их засияли ярче, но именно в глазах членов Палаты Общин Кайлеб увидел настоящий огонь.

— Ни в Теллесберге, ни где-либо ещё в королевстве Черис нет ни одной души, которая не поняла решения, принятого королевой Шарлиен, — тихо сказал он этим горящим глазам. — Никого, кто не понимает, какую опасность она предпочла встретить с широко раскрытыми глазами и высоко поднятой головой. И именно поэтому, милорды и миледи, королевство Черис приняло её в своё сердце. Они, как и вы, познали её, и, познав её, стали доверять ей. Любить её. Возможно, подданные другого государства могли бы усомниться в этом или нет. Возможно, они не захотели бы — или не смогли — поверить, что кто-то может так быстро завоевать сердце незнакомого и нового королевства. Но вы уже знаете её, видели, как девушка, которая была вынуждена преждевременно занять трон своего отца, росла перед лицом вызовов, с которыми она сталкивалась. Видели, как она выросла из скорбящего ребёнка в королеву, которая является Королевой во всей полноте власти и величия своего царствования. Вы знаете, что люди Черис увидели в ней — то, что я вижу в ней каждый раз, когда смотрю на неё — и потому вы знаете её, вы знаете, как она смогла так быстро завоевать своих новых подданных в Теллесберге.

По всему Зданию Парламента на лицах читалось трезвое согласие и удовлетворение, а также кивки и — тут и там — улыбки от воспоминаний и гордости. Кайлеб увидел их и улыбнулся им в ответ.

— Нам пока не дали времени выполнить соглашения, реорганизацию, которая была частью брачного соглашения между королевой Шарлиен и мной — между Черис и Чизхольмом. Давление событий, угроза наших врагов заставили нас двигаться даже быстрее, чем мы ожидали. Но эти договорённости слишком важны, слишком фундаментальны, чтобы их можно было отложить в сторону, и поэтому я поручаю вам, милорды и миледи, выбрать из вашего числа тех, кто будет представлять вас в нашем новом, имперском парламенте. Вы должны выбрать их в течение следующего месяца, и вы должны отправить их в Теллесберг, где они будут сидеть с мужчинами и женщинами, выбранными Парламентом Черис, под личным руководством Императрицы Шарлиен, и выковать этот новый имперский парламент. Я вручаю эту жизненно важную задачу в ваши руки, руки королевы-матери Эланы и барона Зелёной Горы. Я не боюсь, что вы подведёте меня, или Её Величество, в этом важном деле.

Он увидел изумление на лицах многих присутствующих и недоверие в глазах многих из них, когда они поняли, о чём он говорит. Когда они осознали, что он позволит Шарлиен создавать новые институты имперского правительства, даже не стоя за её плечом всё это время. Что он действительно настолько ей доверяет.

— По крайней мере, в ближайшем будущем, милорды и миледи, — сказал он им с кривой улыбкой, — моё собственное расписание обещает быть более занятым ратными задачами, чем делами зала для совещаний. Я хотел бы, чтобы это было не так, но то, что я хочу, не может изменить того, что есть. Но никогда не сомневайтесь, что чтобы ни сделала Императрица Шарлиен, какое бы решение она ни приняла, это будет также и моё решение, и, если я не могу присоединиться к ней в зале совета, я могу — и буду — поддерживать её вне его.

Когда он произнёс последнюю фразу, его голос стал жёстким, мрачным, почти грубым, а его карие глаза потемнели. Он обратил свой взор на собравшихся пэров Чизхольма, и никто из мужчин или женщин в Здании Парламента не понял превратно то, что он подразумевал… или его предупреждения. То тут, то там один или два из аристократов Шарлиен пытался с вызовом встретиться с ним взглядом. Но им это не удалось.

— Перед нами стоит грандиозный вызов и непосильная задача, милорды и миледи, — тихо сказал он в напряжённой тишине, — и я не верю, что Бог посылает великие испытания недостойным, или что Он выбирает слабаков для бремени, которое Он возлагает на мужчин и женщин. Он ожидает, что мы справимся с этими вызовами, распрямим наши спины под этим бременем, и так оно и будет. Мы стоим перед самым суровым испытанием, с которым кто-либо сталкивался со времён самих Архангелов, и мы будем достойны того вызова, который Он послал нам, того доверия, которое Он проявил к нам. Вот так обстоят дела. Мы не можем поступить иначе, и мы не отступим и не сдадимся. Мы победим, как бы ни был долог путь, как бы велика ни была цена, и да поможет нам Бог.

.IV.

Город Черайас,

Вишнёвая Бухта,

Королевство Чизхольм

Кайлеб Армак снова стоял у подножия трапа своего флагмана. Сегодня погода была другой — ещё холоднее, но с тяжёлыми тучами и сильной влажностью. Барон Зелёной Горы заверил его, что к вечеру пойдёт снег, и какая-то часть его с тоской желала, чтобы снегопад начался прямо сейчас. В конце концов, это не то, что кто-либо часто видел в Теллесберге.

К сожалению, он действительно не мог остаться, чтобы смотреть на снежинки. На самом деле, он провёл в Черайасе на полторы пятидневки дольше, чем позволяло его изначальное расписание. Гавань в этот момент была менее переполненной, так как Брайан Остров Замка́ захватил большую часть флота вторжения — и галеры Чизхольма, которые были добавлены к нему в качестве эскорта — и ушёл вперёд. «Императрица Черисийская» и остальная часть её эскадры должны были без труда догнать неуклюжий основной флот. Тем не менее было странно смотреть на воду Вишнёвой Бухты и не видеть черисийских транспортов, стоящих на якорях, и он не мог не чувствовать нетерпение. Лишняя задержка с его стороны, возможно, и не имела никакого значения по времени вторжения в Корисанд — на самом деле, он знал, что это не так — но это таким не казалось.