Занятая своими мыслями, Милли не заметила, как вокруг стало немного сумрачно и появился туман. Скорее почувствовав, нежели увидев появившихся существ, она медленно поднялась на ноги и приготовилась к бою. Но они еле виднелись из тумана и не подходили ближе, как будто чего-то ждали, а их оскал напоминал ехидную улыбку. По ее спине пробежала холодная волна страха и еще какого-то непонятного чувства. Милли как будто смотрела на себя со стороны. Неожиданно в ее голове вихрем понеслись мысли этих существ, и на душе стало холодно и пусто, но при этом безумно страшно. Их мысли были о ней, одни хотели напасть и поживиться силой Милли, другие предпочитали подождать, пока она примкнет к их рядам, и тогда никто не сможет им помешать, ведь она станет самым сильным мором, и они смогут завладеть всем этим миром и не только им: так как Милли родом из-за портала, со временем они проникнут и туда.

С большим трудом она прогнала их из головы и, собрав остатки сил и здравых мыслей, попыталась разжечь свое пламя без примеси адского огня этих мор. Не сразу, но у нее получилось, и как только Милли вспыхнула огнем с желтыми языками, существа испарились. Она же продолжала стоять и гореть огнем, даже не пыталась его потушить, боясь, что они вернутся, но, услышав позади себя громкий возглас ужаса, повернулась и увидела опешивших людей, среди которых были Карл и Харольд. Они стояли и смотрели на нее с таких страхом, что Милли не поняла, боятся они за нее или за себя. Она медленно повернулась и пошла к ним, все воины с каким-то бормотанием начали отступать, лишь Карл и Харольд двинулись ей навстречу.

Подойдя поближе, Карл схватил Милли на руки и молча понес в лагерь. К тому времени, как они вышли из леса, она погасила свой огонь. Откуда-то Милли точно знала, как это делать, поэтому никто больше ее не испугался, все засуетились вокруг, а ей хотелось лишь одного – остаться одной. Карл же стоял в стороне и пристально смотрел, затем подошел, нагнулся к ее уху и тихо сказал:

– Как поешь, жду тебя возле палатки, поняла? – развернулся и быстро ушел, по дороге позвав с собой Харольда.

Милли стало не по себе, в его глазах появилось, как ей показалось, то ли презрение, то ли страх. Она чуть не расплакалась от того, что теряет друга, ведь она считала, что за последнее время они сблизились, и Милли была очень этому рада – кроме няни, у нее никогда не было добрых друзей.

С трудом проглотив несколько ложек каши и даже не распробовав ее вкус, она встала и побрела в сторону палатки Карла, по пути обратив внимание, что от нее все шарахаются, как от прокаженной.

На душе стало еще хуже, не думала она, что в этом мире, так же, как и в том, верят всяким слухам, а не своим глазам. Ну и пусть боятся, она привыкла идти против всего мира, лишь бы исполнить свой долг, а там будет, что будет.

Расправив плечи и приняв надменный вид, Милли, словно королева, как учила мама, прошла в палатку. Внутри было сумрачно, и как только глаза немного привыкли, перед ней предстали Карл, Харольд, Амина и Амира, где-то за ними сидела вся в слезах Вилена. Указав ей на стул, Карл подошел к столу и, налив в бокал какой то жидкости, похожей на виски, протянул Милли. Когда она брала в руки бокал, заметила, что ее руки немного трясутся, и, как ей показалось, Карл тоже это заметил, потому что как бы невзначай задержал свою руку на ее, а во взгляде, направленном на Милли, мелькнуло что-то вроде поддержки. Значит, ей показалось, что он презирает ее – на душе стало намного спокойнее, и она даже воспряла духом. Осушив бокал одним глотком, Милли чуть не задохнулась: по всему тело разлилось такое тепло, которое моментально восстановило все ее силы. Карл забрал бокал из ее рук и, присев напротив, заговорил:

– Эмиллия, нам всем необходимо серьезно поговорить. Ты должна честно ответить на наши вопросы, готова?

– Конечно, спрашивайте, что вас интересует, – ей самой была интересна причина этого собрания.

– Можешь нам ответить, что это был за огонь и как давно ты можешь его вызывать?

– Первый раз огонь появился только на предплечье, когда Вилена одела мне браслет мамы, мне было лет четырнадцать. Второй раз в ночь моей встречи с теми существами, затем сегодня ночью, кстати, Харольд это видел, ну и сегодня, все. Но вызывать его я еще не научилась, он сам появляется, когда я испытываю какие-нибудь сильные эмоции, например, страх или злость.

– А что при этом ты испытываешь? – спросил Харольд, пристально глядя ей в глаза.

– В каком смысле? Ты про эмоции или про тело?

– И то, и другое.

– Первые два раза было очень больно, но вчера ночью боли почти не было. А что касается эмоций, какая вызвала огонь, такую и испытываю, но в основном страх, кроме сегодняшнего случая, – она наклонилась и, посмотрев из-за Карла на Вилену, продолжила: – Прости меня, пожалуйста, Вилена, не знаю, что на меня нашло. Я накричала на тебя просто так, ты ведь не в чем не виновата, прости!

Вилена подскочила с места и рванулась к Милли, та тоже не удержалась и поднялась ей на встречу. Они обнялись, няня плакала, а Милли пыталась ее успокоить, поглаживая по волосам, как та ее саму в детстве. Их примирение нарушил голос Харольда, который прозвучал как гром среди ясного неба:

– Вы серьезно ей верите? Она же уже наполовину стала мором, даже бледная, как они! – Милли вздрогнула от его слов и, повернувшись к нему лицом, спросила:

– О чем ты? Как я могу быть мором? – у нее от плохого предчувствия даже колени начали подгибаться. – Я ведь стою перед тобой живая?

Он виновато опустил голову и медленно, чтобы до нее дошел весь смысл слов, сказал:

– Ты впитала в себя их магию, сама говорила.

– Ну и что, разве я стала от этого мором?

– Пока нет, но скоро станешь. Ты уже начала меняться, и этого не изменишь, никто не смог, – его голова опустилась еще ниже и уже более тише он добавил: – Она тоже не смогла.

– Но я не твоя сестра, Лоран мне все рассказал, и я сочувствую вашему горю, но я не она. Почему ты решил, что я обязательно стану тем существом? – Милли подошла к нему и, заглянув в глаза, потребовала ответа. – Скажи, я имею права знать!

Он долго смотрел ей в глаза, затем в отчаянии запустил руки в волосы, дернул их. Потом схватил девушку за плечи, почти закричал:

– Не думай, что я рад этому, но ты уже не в силах что либо изменить! Каждая девушка, которой коснулись языки пламени этих существ, стала одной из них! Пойми, с огнем в тебя проникает их разум, и они начинают завладевать твоим, со временем в твоей голове не останется ни капли твоих мыслей. Ты будешь думать и чувствовать, как они, потом начнешь меняться внешне. Сначала станешь бледной как смерть, потом похудеешь, начнешь лысеть, и на голове появится чешуя, в итоге твои прекрасные глаза исчезнут, а вместо них в глазницах будет пылать адский огонь! И как бы мы ни хотели, никто не сможет тебе помочь. Но если мы убьем тебя, одним мором будет меньше – это хоть горькая, но маленькая победа. Готова ли на это согласиться?

Милли не верила своим ушам. Не зная, что ее больше шокировало, его красочный рассказ о будущем или то, что они просили ее согласия, чтобы убить ее. Не сразу придя в себя, она наконец расслышала громкий плач Вилены, которую пытались успокоить сестры. Милли повернулась, и, посмотрев на остальных, спросила:

– Кто еще согласен с тем, что меня необходимо убить? Кроме Вилены, конечно – никогда не поверю в ее согласие.

Сестры отвели глаза, тем самым ответив на поставленный вопрос. Переведя взгляд на Карла, Милли стала ждать его ответа. Он смотрел ей в глаза пристально, даже не моргая, и она видела ответ на свой вопрос в его взгляде: никогда и никому он не позволит поднять на нее руку. У Милли в голове мелькнуло воспоминание о встрече в лесу, ведь существа действительно ждали ее обращения, может ли она ставить свою жизнь выше блага этого мира и, возможно, того, за порталом. Милли устало села на стул и, оглядев всех вокруг, сказала:

– Возможно, Харольд прав, я вспомнила, как в лесу моры общались между собой в моей голове и говорили о том, что я скоро стану одной из них, причем самой сильной. Тогда они полностью захватят этот мир, а затем тот, за порталом. Может, меня и правда надо убить?