Зеркал тут нет, вода будет стараться

Казать, что не понравится тебе.

Ты этого не бойся, просто больше

На водную поверхность не смотри.

Глаза прикрой, когда попить захочешь,

И в мыслях добрый помысел твори.

Поверь мне, что питьё вкуснее будет.

Сейчас же одевайся и пойдём

В храм, что стоит меж скал, в нём мы с тобою

В познаньях своё время проведём.

Немного подкрепись. Не удивляйся,

Что пищи будет мало на столе.

Пока и этой ты не заслужила.

Считай, что это дарено тебе.

Надеюсь, в завершение ученья,

Яств хватит, чтоб свершить великий пир.

Мы время торопить с тобой не станем.

Постигнуть нелегко даётся мир,

Который ты гордыней заслонила,

Легко всё получая красотой.

Поверь мне, если ты желаешь счастья,

Придётся стать внутри себя иной.

Тебе пока что некуда деваться.

Сейчас тебя навряд ли где-то ждут.

Ну ладно, что зазря распространяться,

Ведь если даже ищут – не найдут.

Оделась дева и на стол взглянула.

А там стояла кружка с молоком

И маленький, сухой кусочек хлеба.

Насытиться таким можно с трудом.

Отведав молока, она не стала

Предложенный кусочек хлеба есть.

У них в селе, так нищим подавали …

Она ж краса, что очутилась здесь

В отчаянье, сбежав и заблудившись.

Её, как она думала, найдут

И не унизят столь убогой пищей,

Как только что случилось с нею тут.

Хозяйка дома быстро оценила,

Как неприятен был сей хлеб сухой,

И тихо лишь сказала: «Угощенье

Возьми сейчас, пожалуйста, с собой.

Ему другие будут очень рады

И крошку получить за честь сочтут.

А ты, похоже, не проголодалась,

Раз съесть не пожелала его тут».

Девица ей ответить не сумела.

Её лишили права говорить,

И это было к лучшему, ведь дева

Не видела, за что благодарить

Согревшую её хозяйку дома.

Стоящая теперь была не та,

Что прежде. Лик её являл снаружи,

Что в сердце власть забрала чернота.

Старушку девушка не удивила.

Ей много предстояло превозмочь.

Она бороться за душу решила,

Как будто б то была и её дочь.

«Пойдём. Уже пора» – лишь вслух сказала,

«Тому, кто есть попросит – хлеб отдай.

И не жалей об этом, даже в голод,

А радость за спасённых ощущай».

Словам девица тут же подчинилась,

Хотя те были для неё мудры,

Ведь в них, произнесённых очень мягко,

Присутствовало много доброты.

Её не осуждали, а просили.

Бороться было не с кем и она,

Послушно со стола забрав сухарик,

За бабушкой доверчиво пошла.

Повсюду лес стоял, виднелись горы…

Да, местность незнакомою была.

Дорожка, что немногие топтали,

К скале довольно скоро привела.

В неё был вход обычный, как в пещеру,

Ничем не привлекающий собой,

Деревьями прикрытый и кустами,

Которые обходят стороной.

Старушка же, раздвинув нежно ветки,

Девицу за собою повела,

И прежде чем войти в него, склонилась

И что-то тихо вслух произнесла.

Слова её не были безответны.

Внутри скалы зажёгся кем-то свет.

Легчайший ветерок размёл дорожку,

Окрасив её в нежный жёлтый цвет.

И вот уже уверено ступая

На крашеное жёлтым полотно,

Они вошли внутрь каменного храма

Пока ещё не видя ничего.

Один лишь луч указывал дорожку,

Ведя неспешно женщин дальше вглубь.

Стояла тишина и жуткий холод

Пронизывал, что зуб стучал об зуб.

Но вот, как луч, они остановились.

Бабулька кругом что-то обошла,

На это что-то, руки положила

И тут пошёл жар некого тепла.

Пещера ожила и засияла.

Теперь луч пробежался по стене,

Зажёг огни, а было их немало…

И вот теперь уже не в полутьме,

Девица увидала, что старушка

Предстала здесь пред ней совсем иной.

Она была стройна и величава,

И молода, как женщина собой.

Девица в удивлении вздохнула.

Ей захотелось тут же убежать.

Но кто-то ввел её в оцепененье,

Заставив, молча рядышком стоять.

«Как поступать здесь, я лишь разумею.

По счастью ты теперь не говоришь.

Мой храм тебя в объятья принимает,

Хоть сердцем ты недоброе творишь.

Мы это потихонечку исправим.

Сейчас, чтоб ты узнала чуть себя,

Коснись рукой светящегося камня,

Душой желая не сгубить огня».

Девица ей тотчас же подчинилась.

Красивый камень, что всех обогрел,

При лёгком, неуверенном касанье

Почти потух и вмиг заледенел.

Хозяйка всё поправила мгновенно,

Согрев его движением своим,

И вслух произнесла: «Ты не замёрзнешь,

Когда подаришь свет души другим».

Слова девице снова показались

Мудрёными. «Какая ерунда!

Зачем? Кому обязана я буду

Дарить, хоть сколько, личного тепла?» –

Подумала она, но мысль мгновенно

Призвала холод. Женщина теперь

Своим теплом делиться перестала,

Сказав стоящей: «Дотемна успей,

Согреть себя и дивную пещеру.

Я ж отлучусь на время по делам.

Тебя наружу без меня не пустят.

Поверь и не перечь моим словам!»

И всё, хозяйки, как и не бывало.

Девицу холод начал пробирать.

Она, чтоб не замёрзнуть побежала,

Но ноги привели её опять

В то место, где стоял волшебный камень.

Позвать на помощь, дева не могла.

Она теперь, возможно в наказанье,

Безмолвной, молчаливою была.

Конечно, можно было б дальше бегать,

Чтоб льдиною не стать до темноты,

Но ей казалось действо это глупым.

Пещера не получит теплоты.

Пришедшая сюда, не понимала,

Как можно было камень оживить,

Единственным своим прикосновеньем,

Чтоб жар вокруг себя распространить.

И тут девице вспомнилось, как мама,

Когда она была ещё дитя,

Укладывая спать, её качала

И пела колыбельные, любя.

На камень руки дева положила

И стала свои мысли развивать:

Вот мама платье новое ей сшила,

Вот ленты в косы стала заплетать…

Всё, делая, как будто б это было

Приятней, даже больше для неё,

Ведь приголубить дочку, было счастьем,

Ей нравилось дарить тепло своё.

При мыслях этих, камень засветился.

Конечно, сильно он пока не грел,

Но ледяной и не щадящий холод

Не жёг уже и малость подобрел.