Протяжный гром раскатно прокатился,

И небо стало молнии метать.

Девица на крылечке продолжала,

Как будто бы под чарами стоять.

Горящий шар из тучи показался,

Вокруг неё немного покружил,

Затем сменил, по счастью, направленье,

И вовсе о девице позабыл.

В то время дева ликом изменилась,

Она была уже нехороша.

Лицо её казалось безобразным,

А какова была её душа,

Никто не мог сказать, ведь это было

От всех сокрыто глубоко, внутри.

Испорченная по веленью неба

Пока что изменения свои

Не ведала, никак не ощущала.

И молния, кружившая над ней,

Принявшая вид маленького шара,

Кровь сделала немного горячей

От, в общем-то, большого возбужденья,

Что смешивал внутри восторг и страх.

Девица словно статуя стаяла

В последний раз с улыбкой на устах.

И так чуть постояв в оцепененье,

Услышав шум сильнейшего дождя,

Она решила всё же в дом вернуться,

Жалеючи, конечно же, себя.

Родные свою дочку не признали.

«Ты кто такая?» – вымолвил отец,

«Зайти в жилище мы не дозволяли!

Могла бы постучаться, наконец!»

Услышанное деву удивило.

Короткий срок, что длился пять минут,

Не мог у близких вызвать раздраженье.

Она прекрасно знала – её ждут,

И быть должны, бесспорно, очень рады,

Что дочка не промокла под дождём,

Что под удары молний не попала,

Решив пересидеть в жилье своём.

Ещё не понимая, что случилось,

Она подсела к матери попрясть…

Скажу вам, что всегда, при том занятье,

В их доме песня дивная лилась.

Отец не мог наслушаться. У женщин

Сливались необычно голоса.

Рассказ звучал тогда в особых красках,

Что трепетала чуткая душа.

То было раньше. А сейчас в их доме

Раздался вместо песни жуткий крик.

В бесчувствии мать на пол соскользнула,

И в белое окрасила свой лик.

Отец тотчас поднял её на руки

И произнёс сурово: «Поди прочь!

Смотри, как ты собою испугала

Жену мою, а если также дочь

Уродством задрожать в ночи заставишь,

То я тебе такого не спущу.

Она вернётся скоро. Убирайся!

Иначе тело палкой угощу!»

И вновь девица не уразумела,

Что с ней случилась страшная беда.

Отец себя повёл, как сумасшедший,

Что прежде не бывало никогда.

Мать всё ещё в беспамятстве лежала,

А дева слово молвить не могла.

Она лишь рот беззвучно раскрывала,

Как будто рыбой некою была.

И потому хоть как-то защищаться

И что-то постараться объяснить

Ей было не дано. Она не знала,

Как батюшку к себе расположить.

А он буквально взял её за шкирку

И выкинул из дома, как предмет,

Как сильно нежелательную гостью,

Которой в целом свете хуже нет.

Измазавшись в грязи, дочь попыталась

Вернуться, чтоб не мокнуть под дождём,

Но перед носом дверь была закрыта.

Отец не дал войти девице в дом,

А только повторил вновь: «Убирайся!

Я дважды о подобном не прошу!

Уродка заявилась как хозяйка!

Я ж быстро тебе место укажу!»

Он не шутил. И вскоре, в самом деле,

Явился на крыльцо с прутом в руке

И так ударил им с девицей рядом,

Что стало ей в тот миг не по себе.

Она на это с ужасом смотрела,

И не сумев подобное понять,

Уже боясь отца и во спасенье,

Пустилась от отчаянья бежать.

Никто из близких ей подруг, знакомых

К себе в дом отчего-то не впустил.

Она стучалась к ним, насквозь промокнув,

Ведь в это время дождик сильный лил,

Но все, её увидев, закрывались,

Отталкивали, как большое зло,

Как ранее, в избе не привечали,

Им было отчего-то всё равно,

Какой была ужасною погода.

Девица не могла у них спросить,

В чём провинилась так, что те готовы

Прогнать её и палками побить?

Обидевшись на всех, она решила

Подалее от этих мест уйти.

Куда? Она сама пока не знала,

Но ноги её сами понесли.

Она уже не шла – она бежала,

Забравшись в горы очень высоко.

Теперь уж ночь на небе управляла.

Вокруг не видно было ничего.

По счастью, дождь не лил водой студёной

Из тёмного небесного ведра.

Девица не могла остановиться

И кем-то погоняемая, шла.

И только ранним утром её ноги

Внезапно подкосившись, дали пасть.

Неясно кто, вдруг встал у изголовья,

И если пожелал бы и напасть,

Несчастной всё равно в то время было.

От холода её пробил озноб,

Она в жару металась без сознанья.

Сказался видно ледяной потоп.

Что было после, девушка не помнит.

Очнулась она в маленькой избе,

Увешанной пучками трав, кореньев,

Где всё держалось в дивной чистоте.

Меж тем, мать, потерявшая сознанье,

Давно уж чувства снова обрела,

Расстроившись, скажу вам, даже пуще.

Она ведь и тогда всё поняла,

Но сила духа в ней не удержалась.

И обморок её усугубил

Внезапную, ужасную разлуку.

Муж дочь прогнал и чуть ли не побил!

Они ведь ей поддержку обещали

В любое время, чтобы не случись…

Всё в жизни предначертано сбывалось.

К тому придётся должно отнестись.

В селенье тут же слух распространился,

Что чудище просилось в каждый дом.

Скажи, что так девица изменилась,

Поверили б в подобное с трудом.

А в то, что оно девицу украло,

Когда та шла к подругам под дождём,

Казалось отчего-то чистой правдой.

Единой мыслью, все сошлись на том.

Отец о дочке сильно убивался,

Замкнулся, отошёл от дел мирских.

А женщина в молитвах пребывала,

В слезах прося за самых дорогих.

Вот так и пролетят для них два года.

Что делать, так начертана судьба.

Мы ж с вами очутимся снова в месте,

Где прежняя красавица была.

Теперь уж не красавица, конечно.

Ей можно было люд честной пугать,

Однако ей, когда она очнулась

Об этом не дано было узнать.

Она лежала в чистенькой рубахе,

На лавке сарафан лежал чужой.

Добротная одежда удивляла

Подчеркнутой и строгой простотой.

Зашла старушка в дом, сказав: «Оденься.

Смирись, что не умеешь говорить

И с тем, что ровно два недолгих года

Я буду тебя многому учить,

Но только не тому, как красоваться.

Забудь о своей внешней красоте.