Когда Сергей дошёл до конца дорожки, девушка окликнула:

– Товарищ шофёр!

Он повернулся.

– Спасибо за хлеб с Большой земли!

Разыскивая Катю, Сергей проехал несколько улиц, притормаживая на каждом перекрёстке, и уже стал давать задний ход, как по ближайшему дому ахнул разрыв снаряда. Нога автоматически нажала на педаль газа. Пробоина в радиаторе пришлась бы явно не к месту. Выкручивая руль, Сергей рванул в безопасную зону на противоположной стороне улицы и вдруг увидел Катю. Согнувшись в три погибели, она подмышки волочила мужчину, который оставлял на снегу извилистый кровавый след.

– Катя!

Пристроившись рядом, Сергей помог отнести раненого в безопасное место, и пока Катя останавливала кровотечение, успел положить ей в сумку маленький кулёчек солёных сухариков.

Не отвлекаясь от дела, она искоса бросила короткий взгляд на Сергея и ласково обратилась к мужчине:

– Потерпите, сейчас мы вас отправим в больницу. Повезло вам, что рядом машина оказалась.

От её слов мужчина застонал и задёргал ногами, словно в предсмертных судорогах. Сергею стало не по себе, что раненый сейчас умрёт, прямо здесь, на Катиных руках, мокрых от крови и снега. Не соображая, чем может помочь, Сергей наклонился и услышал спокойный Катин голос:

– Серёжа, посади его к себе в кабину, больница за углом. Довезёшь?

Исхудавшая, с ввалившимися щеками и в завязанной под подбородком ушанке, она показалась ему прекрасной, как Рафаэлевская мадонна. «Сразу после войны надо будет сводить Катю в Эрмитаж», – мелькнула проходная мысль, тут же растаявшая, как снежинка.

Прикидывая, что пообедать, скорее всего, не успеет, Сергей согласно кивнул:

– Конечно, отвезу, Катя.

Он хотел спросить что-то ещё, но Катя всё равно бы не расслышала, потому что воздух распорола сирена воздушной тревоги.

Воспоминания о Кате оборвал короткий сигнал идущей впереди машины.

Тревога? Промоина?

Сбросив скорость, Сергей выглянул в окно, и его рука тоже надавила на клаксон.

Чтобы стать выше, девушка-регулировщица забралась на сугроб и, подняв красный флажок, весело помахивала им в морозном воздухе. Она была невысока ростом, но такая ладная, симпатичная и совсем юная, словно цветочек, невесть каким образом выросший на ледяных торосах.

Миновав регулировщицу, караван машин прошёл мимо группы людей у штабеля ящиков с оборудованием. Там шла работа по установке медпункта.

Девушка с санитарной сумкой на боку, стоявшая в окружении мужчин, подняла голову и улыбнулась вслед уходящим машинам: зажила дорога, заработала, задышала.

Она снова повернулась к мужчинам и, озабоченно нахмурившись, сказала:

– Что же будем делать? Ума не приложу.

– Что же будем делать? Ума не приложу, – сказала военфельдшер Лера Гришина, проводив глазами колонну полуторок. Гружённые продовольствием машины шли на Ленинград, и Лера знала, что уже завтра благодаря этому рейсу несколько сотен человек останутся в живых. Она воочию представляла их, ставших тенями, с серыми лицами и тусклыми глазами, как те две девочки, что живут в папиной квартире. В последнюю увольнительную Лера подарила малышкам концентрат каши, выданный в сухом пайке перед отправкой на Ладогу. Её официальное назначение: «Военно-автомобильная дорога номер сто один».

Повернувшись спиной к ветру, Лера посмотрела на виноватые лица трёх санитаров и почувствовала, что на глазах закипают слёзы от собственного бессилия. Отправляясь на Ладогу, она готовилась к бомбёжкам, перевязкам, героическому спасению раненых, работе без сна и отдыха, а на деле оказалась неспособна на малое – поставить шатёр и развернуть работу медпункта. Палатку вместимостью сто человек она с санитарами пыталась установить три раза, но при сильном порыве ветра палатка исправно заваливалась набок, прикрывая груду оборудования брезентовым пологом. Гладкий лёд под ногами отзывался на шаги весёлым звоном, и Лера подумала, что с таким же успехом можно вбивать колышки в кусок стекла или зеркало.

– А может, палатку, того, ящиками придавить? – предложил санитар Круглов – седой как лунь мужчина, на гражданке работавший вахтёром в зоопарке.

Два других бойца-санитара – Илья Осадчий и Гоша Малинин – удручённо молчали. На нестроевую службу призывали не прошедших медкомиссию: Круглов хромал, Осадчий после ранения ослеп на один глаз, а Гоше Малинину едва исполнилось шестнадцать лет и он считался сыном полка.

«Три грации», – самокритично охарактеризовал их троицу искусствовед Осадчий.

– Ящиками мы уже пробовали, – напомнила Лера, наблюдая, как Круглов понурился под её взглядом. – Вскрывайте пока ящики, а я пошла на поклон к дорожникам.

Холодный вязкий воздух комом застревал в горле, вызнобляя тело изнутри. Чтобы согреться, Лера сунула руки в рукава и прибавила шаг, благо дорожники были в зоне видимости. Тяжело ворочая крючьями, они вмораживали в лёд балки, готовя мостик через трещину. Увидев Леру, мужчины явно обрадовались передышке и дружно закурили махорку с терпким запахом сушёных трав.

– Что тебе, сестричка? – спросил самый старший боец, потирая заскорузлые от мороза руки. На его растрескавшиеся пальцы с ободранными ногтями было больно смотреть. Перехватив Лерин взгляд, он усмехнулся: – Ничего, выдюжим. Говори, зачем пришла.

– Палатку не поставить. – Лера чувствовала, что говорит жалобно, как школьница, а не как военфельдшер, в чьём подчинении пусть маленький, но личный состав бойцов.

– Тю-ю, палатку, вот ерунда! – Дорожник улыбнулся, и от этого Лере на душе стало легче. Может, и правда ерунда?

– Ты вот что, дочка, прикажи своим орлам прорубить лунку.

– Во льду?

– Сейчас лёд молодой, не крошится. В дыру поставь мачту и залей её горячей водой. А полы палатки вморозь, тогда ветром не сорвёт. До весны стоять будет.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.