Раздался дружный хохот. Собравшуюся на проводы компанию развеселили тяжесть и объём поклажи, которую их товарищ обязан доставить из пункта «А» в пункт «Б», не имея, однако, возможности эти сумки нести, поскольку трость, которая стала спутницей его похождений более десяти лет назад, вынужденно занимала одну здоровую руку.

Глядя на нагруженные сумки, Игорь сморщился и процедил сквозь зубы.

– Чего ржёте, жеребцы? Я вам эти овощи ещё припомню, а уж о следующих, мне и не заикайтесь.

Прощание состоялось, друзья расстались, не определившись со сроками, когда смогут ещё разок повидаться.

Как обычно, в любой дальней поездке, пассажиры сперва раскладывают вещи по полкам да ящикам, потом дожидаются проводника со старинной как мир фразой: «Предъявите билетик, пожалуйста», и только после этих процедур распаковывают на пристенные столики различные коробочки и пакетики с едой, что бы подкрепиться после тяжёлой посадки в вагоны. Так поступили и мы с моим попутчиком. Он выставил на стол тот самый коньяк, который отказался выпить с друзьями раньше и к нему добавил свежие Казахстанские помидоры, от которых проистекал сладостный аромат, мгновенно заполнивший всё купе, и, наверняка, весь остальной вагон. Но никто этого, скорее всего, даже не заметил, потому что на каждом столике каждого купе лежали точно такие же помидоры, издавая точно такие же ароматы. Нам, честно говоря, до этого не было совершенно никакого дела.

Наш разговор завязался сразу, сам собой и без разминки. Игорь предложил тост – за гладкую дорожку, я его поддержал, а заодно предложил общаться на «Ты», против чего не возражал он.

– А почему ты сказал, что посмотришь на степь «напоследок»?

Вдруг неожиданно спросил он меня.

– Когда? Я разве такое сказал?

Ведь я совершенно не придал этому значения, но Игорь оказался весьма наблюдательным человеком. Тут я, сам от себя не ожидая такого, в большей степени шуточно, спросил его в ответ.

– А ты что чекист, коли такие мелочи замечаешь?

С нотками актёрства вопрошал я, то есть с намёком на его особенную наблюдательность. Предполагалось, что произойдёт обычное отнекивание. Возможно, он скажется раненным десантником или там ещё выдумает нечто подобное. В принципе, это было бы и логично и достаточно уважительно в его ситуации. Однако, он и тут поразил меня прямым, по солдафонски, ответом.

– Да, я из ФСБ, в отставке по ранению.

При этом он не произнёс слово – бывший, поскольку каждому до мозга костей известно, что бывших в ФСБ, а оно же и КГБ, не бывает.

– В общем, и ранением это назвать сложно. Банальное преследование одного подонка, на пути острая арматура и в результате сложный перелом колена. Далее полгода по госпиталям, а вот теперь девять лет, как на дембеле.

Да и мне, собственно, скрывать было нечего, я также, как и он дал свои коротенькие пояснения.

– Видишь ли, я и до этого редко появлялся в своих краях. Отучился, отслужил, уехал…

Родня тоже вся разъехалась по Союзу. Друзья, в большинстве, как и многие соседи, разлетелись по разным углам огромной страны, а здесь остались несколько самых стойких. А у меня просто вышла оказия, решил развеяться, вот и прикатил.

Мои откровения были настолько обычны и единообразны для этих мест, что Игорь либо из деликатности, либо от отсутствия излишнего любопытства даже не спросил название посёлка, где я гостил, а это было бы весьма кстати, потому, что дальше, совершенно случайно, разговор зашёл о человеке, которого я хорошо знал. А могло ведь и не произойти того самого, случайного разговора. Я бы в этом случае так и не узнал всего, того о чём написана эта книга. Да, я бы никогда не узнал этой необычайной жизненной истории моего детского друга Шурки Макарыча. И такое в жизни случается, а пока что и я не особо любопытствовал, если честно. Про его встречу с друзьями он меня уже уведомил, а подробности таких встреч не особо интересуют случайных попутчиков.

– Ну, тогда давай за прошедший удачный отдых!

Разлив коньяк, предложил он первый дорожный тост.

– Давай!

Мы, по обычаю, чокнулись гранёными стаканами из-под чая. Звяк вышел таким громким, что Игорь отдёрнул руку и с укоризной высказал мне свои опасения, прозвучавшие в шуточном ключе.

– Ты, давай, с грохотом-то, поосторожнее, не то отколешь от моего стакана Луну с четверть, назад не приклеишь.

– Ты сказал: «Луну с четверть?»

Меня поразила произнесённая им эта фраза. В изумлении я замер, даже не пригубив коньяк. Игорь, не в пример мне, спокойно выпил свою чарку и, удивившись моей необычной реакции, повторил.

– А что, Луна разве не с четверть земли?

– С четверть, конечно, но фраза эта мне очень знакома. Ты её повторил слово в слово, как Шурка когда-то.

– Какой Шурка?

Заострив на мне свой взгляд, переспросил Игорь.

– Да, мой одноклассник, Шурка Макарыч. Он даже опыты ставил со своей бредовой идеей. Пытался от подвешенного камня отколоть кувалдой кусок Луны.

– Вот те на… Шурка, да ещё и Макарыч? Уж не Макаров ли Александр Николаевич, этот твой одноклассник?

Я ничего не нашёл лучшего, как вместо ответа Игорю допить свой коньяк. При этом, не отводя изумлённого взгляда от своего нового знакомого. И ещё несколько секунд я был не в силах оценить происходящее.

Дело давнее, мы с Шуркой расстались ещё в юности, точнее сразу после окончания школы. Я поступил учиться, а он пошёл в Армию. Говорили, что после службы, он уехал также куда-то учиться, с того момента мы больше не пересекались. Однако его Лунная идея засела во мне с тех пор навсегда, а здесь столь неожиданно она всплыла вновь, да ещё и при таких странных обстоятельствах. Передо мной, словно перед приговорённым к смертной казни, вдруг пролетели все картинки нашего с ним былого общения. И его странные опыты с камнем, и кувалда на ноге, и последующие наши приключения с воздушным шаром, о которых мало кто знал и, которые ему обошлись слишком дорого. Собственно, после этих его полётов на шаре все и началось. Шурка стал совершенно другим, он изменился настолько, что с ним практически перестали общаться все сверстники. Из тех, кого и можно было назвать его друзьями, остались я и Витёк, да и то, дружба с оговорками. Вначале мы помогли снять со скалы этот злополучный шар, после его втроём чинили и надували. Но полететь отчаялся только он. Да и был всего единственный катастрофический полёт на расстояние нескольких километров. После чего Шурку пришлось спасать всем селом, а после его долго лечили то в нашей больнице, то в областной. Это мне уже не очень известно, но разговоров об этом в селе было много. Однако, его лечение по-моему ничем так и не закончилось. Позднее Шурке в каких-то делах помогала Наташка Озерова. Они даже дружили, как это называлось в детстве. В общем, я неожиданно для самого себя, вдруг вспомнил всё до мельчайших подробностей, но для чего я это сделал, так до меня и не дошло.

– Так значит, ты из Красного, и учился с Александром Макаровым?

Своим вопросом прервал мои воспоминания Игорь.

– Ну, да. Только я и не предполагал, что он Макаров Александр Николаевич. Я, думаю, Что и он обо мне того же мнения. Мы все, как и раньше, Витьки, Коляны, Толяны и Шурки, я по-другому и не могу себе его представить. Может быть, это звучит странно, для взрослого дядьки, но действительно не могу.

Тихим, от удивления голосом произнёс я концовку своей речи.

– Однако, мне показалось, что и ты его знаешь?

– Однако, знаю.

Спаясничал он в ответ.

– Если честно, то я его знаю достаточно давно и достаточно хорошо. И сюда приехал, от части, и по его делам. Ты удивлён?

С некой долей гордыни в голосе заявил Игорь.

– Не то слово. Я ошарашен! Наливай…

Только и смог вымолвить мой приторможенный разум, на большее слов не нашлось. Игорь, взяв в руку коньяк и, разливая в стаканы порции по донышко, досказал свою мысль до конца.

– Ладно, не стану тебя мурыжить непонятками, скажу всё как есть, но и ты обещай, что отомстишь мне своим рассказом про Шуркины опыты, поскольку это единственное, чего я по сей день не знал. Что же, слушай, коль не против.